Магистериум морум (СИ)

Всё-таки старый демон успел слегка повоевать с бесами.

Борн, не поворачивая к нему лица, хлопнул в ладоши, и на помосте возникла худая чёрная кошка. Испуганная, жалко озирающаяся.

Пакрополюс вгляделся в неё, кивнул, и кошка исчезла. А вместе с нею закрылся и зеркальный глаз в адский мир. Похищенная и похититель вернулись домой. Земля и Ад обрели почти утерянное равновесие.

– Договор восстановлен! – выдохнул Фабиус.

Борн, зябко обхватил руками плечи и повернулся к западу, вглядываясь в тёмное небо.

Горожане, лишь только исчезло адское зерцало, без сил повалились на мостовую. Увиденное выпило многих почти до дна, а кого-то и больше. И не всем удалось, стеная, подняться потом с холодного булыжника Ярмарочной площади.

Иначе и быть не могло. Не для людей создан адский суд.

В небе, там, куда смотрел инкуб, появилась алая полоса. Но это был не рассвет. Это церковь Ангистерна принимала под свои своды души тех, кто не пережил этой ночи.

– Город заплатил, – сказал Борн. – К утру в церкви будет новый священник.

Фабиус кивнул и до боли в пальцах сжал на груди магистерский кристалл. Их «общее» с демоном дело было завершено, и холодный страх подступил к горлу магистра.

Глава 25. Паладин

«А что, если наша Земля — ад какой-то другой планеты?»

Олдос Хаксли

«Всегда помни, что толпа, рукоплещущая твоей коронации — та же толпа, которая будет рукоплескать твоему обезглавливанию. Люди любят шоу».

Терри Пратчетт

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Дорога на Ренге.

Год 1203 от заключения Договора, месяц Урожая, день 21-й.

Магистр Фабиус Ренгский медленно ехал по утоптанной лесной тропе. Лицо его было задумчиво, повод выпал из разжавшихся пальцев и норовил соскользнуть под ноги коню. Маг возвращался домой.

Следом на животастой бергенской кобыле трусил Саймон, а рядом, держась за его стремя, шёл Хел. Юному демону не нужна была лошадь. Он шагал неутомимо, придерживаясь за стремя, скорее, из личной приязни и желания быть поближе к лекарю.

Солнце клонилось к вечеру. Было тихо и пустынно. Магистр свернул уже с шумного ангонского тракта, ведущего в Лимс, на лесную дорогу, делающую крюк до такой же неширокой дороги к острову Гартин, что лежал посредине бурной Неясяти. Можно было выбрать иной путь, но шумные беженцы с унылыми песнями потянувшиеся на Ренге да торговые возки беспокоили его. Не давали страдать, а страдать магу хотелось.

Лекарь на ходу зубрил состав тинктуры от лихорадки, иногда подглядывая в пергамент. Его вполне устраивал темп, заданный магистром. Хел же – скучал и считал выбоины на дороге. Лишь иногда он поднимал голову и озабоченно вглядывался в фигуру Фабиуса. Даже не читая мыслей, демон видел, как тени эмоций пробегают по чуть светящейся ауре души мага. И эти тени не радовали его: магистр много и разнообразно размышлял о смерти.

Мысль о ней Фабиус поворачивал то так, то этак. Ему совсем не хотелось жить, но идею самоубийства он не допускал совершенно. Он не давал сам себе этой жизни, чтобы отнимать её, но как же ему теперь было жить?

Ещё неделю назад мысленный взор Фабиуса застлала тьма, и он был счастлив блуждать в ней. Каждый миг он ощущал рядом с собой демона, что олицетворял его погибель. Демона, что пообещал ему: скоро всё завершится. Они найдут похитителя Алекто и…

И когда зеркальное адское око растворилось в небе над Ярмарочной площадью, маг приготовился принять последний бой. Его рука сама сжалась на магическом кристалле, он вдохнул полной грудью и обернулся к Борну.

Ещё мгновение назад инкуб стоял рядом, но сейчас его место на помосте пустовало.

Маг растерянно закрутил головой, начал в спешке изучать горожан, что, словно гигантские черви, извивались во тьме, пытаясь подняться с грязной мостовой Ярмарочной площади.

Немногочисленные факелы, укреплённые на шестах, лишь слепили Фабиуса. Он сделал усилие и посмотрел колдовским зрением. Но всё, что он сумел различить, были лишь отдельные намёки на то, что черти и бесы всё ещё оставались в толпе горожан.

Инкуб же – исчез. Растворился. И даже подпалин не оставил на этот раз на плохо струганных сосновых досках помоста для комедиантов.

Лишь молодой маг смотрел весело и растерянно, лишь старик-винодел бессильно вытянулся на лавке, лишь стражники, кто ниц, кто на коленях пытались всё-таки исполнить свой долг и защитить магистра от толпы. К счастью, и в толпе на ногах остались немногие. А уж тех, кто мог бы вскарабкаться на помост, наверное, не нашлось бы совсем. Или – нашлось?

Фабиус озирался… Бельмастый держался за сердце, опираясь на плечо упавшего на колени здоровенного крещёного. Крепкий кузнецкий подмастерье пытался брести вдоль помоста, слепо нашаривая его руками, как подмогу...

Магистр ощутил вдруг нечеловеческую, смертельную усталость, пошатнулся. И тут же Хел птицей взлетел на помост, протянул руку Саймону, помогая ему забраться, и оба они подхватили магистра.

Стража ничего не успела. И Фабиус понял, что любой из бесов мог вот так же метнуться вверх или бросить кинжал. Но бесы приняли свершившееся, как решение. Значит, примут и люди.

Всё и вправду утряслось. С рассветом в Ратушу пришли те из членов городского совета, кто уцелел. И магистр не решился судить и искать виноватых.

И без того был разграблен церковный склад с мукой и вяленой рыбой, превращена в руины городская тюрьма. А беженцев из чумного Дабэна стояло перед воротами Ангистерна уже не меньше восьми сотен. Считали же их по обычаю только по отцам семейств, потому никто не мог сказать утром, сколько же их окажется, когда счёт пойдёт на хлеб, дрова и одеяла.

Через неделю, к приезду магистерской комиссии, возглавляемой молодым и деятельным кандидатом в членом Совета Магистериума Тэгусом из Ассы, (её таки вызвал Фабиус), в городе уже был наведён относительный порядок – и по хлебу, и по лагерю для беженцев, и по отлову бандитов, что дерзнули остаться в городе. С бандитами магистру помог Хел, который читал мысли умелее, чем Борн. Уж чего-чего, а практики у юного демона было хоть отбавляй.

Пользуясь личной дружбой, Фабиус послал весточку в провинцию Ихор, лежащую к северу от Ангона, на берегу холодного моря, называемого Экронигер. Оттуда сумели прислать два отряда стражников и двадцать возов вяленой морской рыбы – вонючей, но жирной и питательной.

Церковь же избрала священника сама.

Магистерской комиссии пришлось, конечно, вершить праведный суд, но наказанных Адом было так много, что дело спустили на тормозах.

Зато столичные маги помогли навязать беженцев соседним провинциям. Досталось и родному Фабиусу Ренге. О чём маг даже с некоторым садистским удовольствием известил вороном своего префекта, мэтра Тибо. Он надеялся, что птица прилетит раньше первой группы беженцев, что теперь не беспорядочно, а совершенно официально, группами, каждая под охраной двух стражников, направлялись караванами по соседним провинциям.

Ну а префектом Ангистерна в это смутное время городской совет избрал мощного и хитрого кузнеца, что явно участвовал и в бунте. Но Совет Магистериума одобрил выбор горожан, ибо имел теперь на нового правителя отличный компромат.

Город ожил. Ещё стража была на особом режиме, и кричали по ночам патрули, но членам магистерской комиссии, а значит, и Фабиусу, пришло время отправляться по домам.

Вот только некуда было теперь ехать магистру Ренгскому. Да и не планировал он никакого возвращения. И вдруг оказался обречён на него с жестокой неумолимостью жизни и судьбы.

Мысленно Фабиус уже завершил самого себя. Но это оказалось иллюзией, и теперь ему нужно было ехать в родную башню на остров Гартин, где любой куст, любая книга, и даже луны на небе будут напоминать ему о сыне.