Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

-- Я тута жить буду. И от родительского дома недалече, и мирская суета мешать не будет.

Вдовая сестра Ростислава Смоленского (Ростика) живёт на подворье Святой Параскевы Пятницы в Смоленске. Я об этом монастыре уже... Я там Варвару потерял!

Но ветви Рюриковичей аналогичных центров не создают. Почему? Нет таких святых женщин как Ольга и Евфросиния? Или нет настоятельной нужды в собственном "хранилище" княгинь и княжон? А у Юрьевичей вдруг появилась?

Разницу между Малым Художественным и областным драматическим - понимаете? Где лучше "место последнего служения"? Чего стоит вытянуть обл-драм на уровень МХАТа? А вытягивать - надо. Иначе Юрьевичам - не кошерно, не по чести. Сколько это стоило? Что могло быть основательной причиной для таких расходов?

Уже в 21 веке этот монастырь не допустит запуска в Боголюбово завода презервативов. Ассоциации у русских людей, знаете ли... "Одни - в рясах, другие - в упаковках. А суть одна - противники детей". И поселение в 4 тысячи жителей лишится пары сотен рабочих мест.

Вот честное слово! Ни Юрьевичей - что Боголюбского, что Большое Гнездо, ни меня, как попаданца в 12 век - эта тема не беспокоит. Потомки! Разбирайтесь с вашими презервативами... э-э-э... с вашими монахинями... виноват: с вашими заморочками - сами! Тут - свою бы голову сохранить.

Но и в 21 веке городок несёт существенные потери. Не на создании монастыря и его монастырской репутации, но лишь на поддержании её только по одному информационному поводу.

В эпизоде - "развод Андрея с Улитой" - имеется целый ряд несуразностей, нестыковок, отказ от обычных, традиционных решений, от действующих правовых норм... Или - от нашего понимания ситуации?

Трио: Боголюбский, Улита, Кучковичи не могут в рамках известной информации, в рамках разумно реконструируемых интересов и возможностей сделать то, что записано в летописях.

Кучковичи могли не попасть под опалу только в одном случае: инициатива развода исходила от Улиты. И она - эта инициатива - была оформлена как нечто непреодолимое и внушающее уважение.

Пример: самоубийство. Улита пошла и утопилась. Бздынь. Мужу - позор. Кучковичи - на плаху.

Несчастный случай: упала, сломала шею. Бздынь. Мужу - позор. Небрежение к домашним своим.

Вообще: полная власть главы дома, "большака" - возлагает на него и полную ответственность. За всё, происходящее в доме. Поскольку муж в отъезде - найти виноватых и наказать. Кучковичи - на плаху.

Улита - взяла и развелась. "На своей воле" Тут сразу целая серия - бздынь-бздынь-бздынь.

Это ситуация не решается и при привлечении моей "АИ-шной" "пост-правды".

Если Андрей уверовал в сообщённую мною "нечестность" жены, то дальше всё просто: "тихий сыск по краям". При подтверждении - дыба, допрос, ряд казней. Двоих братьев-любовников-Кучковичей, известных мне по "морализаторскому сочинению" с псом-выжлятником, которое я цитировал князю Андрею в Янине - минимум.

Если мои слова для него - бред, то место Улиты - в княжьей постели, Ану - в ряду прочих наложниц. А моей голове - на плахе.

Кажется, есть только один путь, который приводит к летописному результату. Путь, при котором трио преобразуется в квартет.

"А вы, друзья, как ни садитесь,

Всё в музыканты не годитесь".

В "музыканты" - нет. А вот в "святорусскую" элиту - вполне.

Четвёртый участник - епископ Ростовский Феодор, "бешеный Федя". Который находит каждому - его "правду":

-- (Улите) Дела твои блудливые - вскрылись. Андрей вернётся - на дыбе сдохнешь. Единственный путь тебе - в монастырь. Андрей - человек богобоязненный, черницу, покаявшуюся, мирское отринувшую, защищаемую покровом святым - не тронет.

-- (Кучковичам) Сестрица ваша, утомившись делами мирскими, поживши без супруга своего, очистила душу свою молитвами святыми и решила отряхнуть прах мира тварного с ног своих, закрыться в обители святой. И получило на то моё архипасторское благословление. С коим вы согласные и сердечно приветствуете. Или вам, кобелям паскудным, под топор охота?!

-- (Андрею) Супруга твоя молилась за тебя и за победы твои и, просветлённая ангелами божьими, дала обет - коли воссияет мечами твоими слава Пресвятой Богородицы, то примет она постриг и удалится от мира дольнего. Дабы истово молить Заступницу о возвеличивании веры православной и спасении души твоей.

Да, публично принесённый обет Богородице, принятие которого к исполнению подтверждается победами русского оружия, возвращением живыми и невредимыми мужа и сына, удостоверенный "представителем божьим в земли сей" - это "необоримо". А ещё: не - позорно, но - благолепно. Честь брошенного мужа не замарана, но, наоборот - изукрашена. Ибо из-под его руки, из его дома выходят такие праведницы, такие к божьему благу промысленницы. Стало быть, и сам, "хозяин" *-/к святому да доброму - склонность имеет. Хотя, конечно, покамест в трудах и заботах, мирских и суетных, повседневно пребывает.

Это тебе не пункт из пятой "разводной статьи" - "... или сама покрадет...". Это - основательно, благопристойно и богоугодно.

Я уже говорил, что отношение верующего к его богу сравнимо с торговлей. "Ты мне - я тебе". Ты мне - блага, я тебе - веру, молитвы, посты, постриг...

-- Я тебе - пообещала, ты мне - сделала, теперь с меня - оплата.

Что есть "Ветхий Завет"? - История о заключении договора между богом и народом. Потом народ из этой договорной кабалы пытался выскочить, а ГБ - его наказывал. Что форма штрафов и пеней, типа "истреблю всякого, мочащегося к стене" - несколько не соответствуют нашему представлению о справедливости "в споре хозяйствующих субъектов"... - это чисто наши проблемы.

И учтите: все оттенки той, "ветхозаветной", истории, со всеми попытками двоякого толкования, неоднозначности понимания, мошенническими увёртками, "добросовестными заблуждениями", "обычным правом", "здравым смыслом", форс-мажорами и просто разгильдяйством - у всех на слуху. Этим долбят каждый день по три раза: утром, в обед и вечером. Чаще, чем Гимн Советского Союза по радио.

Для искренне и истово верующего Боголюбского - даже мысли поломать такой "божественно ориентированный сговор" - не возникает. Воля господняя, благочестие, подвиг. Наоборот: хочется сподобиться и прикоснуться. К той, вдруг просветлённой и осиянной, душе.

-- А где ж она?

-- А тама. У меня в Ростове. Постится и молится. Царице Небесной, заступнице нашей.

Крыть - нечем. Можно, конечно, всё бросить, вскочить в лодку и ляп-ляп вёслами - побежать в Ростов. Но... а тут? А дела спешные государевы? А там? Поди, годовой карантин, монастырский Устав, местные свары-дрязги... Ни самому с экс поговорить, ни, тем более, оную к Манохе на беседу пригласить.

Вот был бы уже у Боголюбского свой женский монастырь под боком - сразу бы спросил:

-- А почему не здесь? А ну-ка переведи сюда. Я тоже хочу... благочестия еёного восприять чуток.

Убежала бы она в Кучково - дружину бы послал. Это дела мирские, суетные.

-- А! Итить ять! Злыдни! Воры! Изменники! Рубай их всех! В капусту.

Вынуть же инокиню из монастырского затвора против её и владыкиной воли... Нет, дружина, конечно, сбегает, Софочку притаранит. Правда, Владимирские гридни на такое дело... Но вокруг же полно половцев! Они ж - "поганые"! Кипчакам по женскому монастырю пройтись... Кто стоял - положат, кто лежал - растопырят. Прочих - закопают.

А вот что делать потом? Это ж грех, святотатство.

Помимо прямой ссоры с очень важным, сильным, близким по духу - "товарищ в борьбе", епископом Ростовским, помимо очевидного, потребного для того - личного отстранения от благодати и её носителя, от бога и его служителей, от матери-церкви и "царствия небесного", это ещё и дурной пример тем же ростовским боярам. Две узды - княжеская и епископская - едва удерживают их своеволие. Ослабнет одна - скинут и другую, боярство в разнос пойдёт. Тогда уже не десяток гридней посылать - войско на Ростов собирать придётся.