Иоанниты

– И что нам с того? – перебил коллегу усатый ворчун. – Мы же всё равно ровным счётом не понимаем, зачем это сделано.

– Но я хотя бы делаю какие-то наблюдения.

– Покороче с этим, ребята, – одёрнула их Виктория.

Оба изобретателя замялись, продолжать пришлось Дени:

– В центральном узком цилиндре присутствуют четыре зажима. Что-то очень тонкое вставляется туда и фиксируется. Судя по расположению зажимов, эта штука должна быть примерно такой же длины, что и прибор.

– А это сколько? – брякнул Роде.

– Сантиметров двадцать пять или около того. Вряд ли вставляют несколько… предметов, думаю, это одна длинная хрень.

– А может эта штука таким образом крепиться к чему-то ещё? – склонилась Виктория ниже над чертежом. – Вы говорили, что тут полно отверстий для болтов…

– В том-то и дело, что если крепить, то проще и надёжнее использовать болты. А если что-то вставить в цилиндр, то прикрутить его негде. Или эта другая деталь должна быть какой-то невообразимой формы. Не думаю я, похоже, что туда именно что-то вставляется, какой-то тонкий стержень…

Настало время и мне поделиться парой соображений:

– Я слышал, как Креже упоминал чертежи Ремапа: этот прибор используется для сборки чего-то такого, в чём задействован ещё красный уголь, он ещё говорил, что у этой штуки неудачная форма.

– А толк углю от электричества? – нервно пожал плечами Адам. – Насколько мы поняли, уголь ловко испаряет воду, больше ни на что не годен.

– Это нелогично, – повёл Дени моржовыми усами.

– Что именно? – повернулся к нему Адам.

– Присмотрись ещё раз к этой штуке – тут чуть воды плеснёшь, и всё повылетает из строя.

– Ну да, электричество оно же в воде… А с другой стороны красный уголь… Ты уверен, Август?

Я кивнул: слова Креже я запомнил очень хорошо.

Адам вернулся взглядом к чертежу и недовольно нахмурился:

– Тогда это всё равно, что делать лопату из бумаги. Вайлиа.

– Согласен: воду и электричество вместе и представить сложно, – уверенно заявил Дени.

Что-то уж слишком уверенно для людей, слабо разбирающихся в электродинамике.

– Но, тем не менее, такую ерунду собирают на заводе Креже, – глухо подал я голос.

– Насчёт него ничего нового? – спросила своих ребят Виктория.

– К заводу и не подберёшься, – резюмировал Паттер впустую потраченные на разведку дни.

До чего же хорош Монарх… Замки у него крепкие, и сейчас они висят на всех дверях, кроме маленькой калитки. Славно, что в этот самый момент моя дочь вспомнила именно о ней – о самом конверте, вернее об адресе на нём:

– Что насчёт улицы Десятого Часа? Никто не вспомнил?

– Вспоминать нечего, – увереннее, чем накануне ночью, заявил Штиль, – улица заброшенная, там кроме бомжей и искать некого.

– А тридцать второй дом?

– Не скажу точно, но стояла там типография лет десять назад. Не исключено, что именно в тридцать втором доме.

Когда наверняка не можешь сказать, приходится ходить и проверять. На самом деле, последовавшее прямо за этим распоряжение дочери оказалось более чем предсказуемым:

– Тогда собираемся и выходим через час. Мне нужны два добровольца.

В который раз отдаю должно муштре Виктории: долго искать компанию не пришлось. Почему-то вспомнился Истериан, который в приступе очередного каприза не двинул бы и пальцем, будь он на месте бандитов, окружающих меня.

В итоге нас оказалось четверо: я, Виктория, Адам и Дюкард. Меня обеспокоило присутствие последнего, так как вместо него избивать Андре будет кто-то ещё… попади он в лапы Штилю, не ручаюсь, что встречу профессора живым. Я ещё не потерял надежду развязать ему язык.

Дождь пошёл-таки. Бог, может быть, услышал мои молитвы, но решил, что ему показалось, и обрушил на Фанек холодную капель. Дождь мелкий, жалкая пародия на плотные ливни Гольха, но мне и его хватило, чтобы почувствовать себя погано.

Однако алмазный городок подготовился к хлябям небесным: над тротуарами столько широких навесов, что можно передвигаться по улицам, почти не замечая дождя.

По крайней мере, можно было, пока мы не добрались до улицы Десятого Часа – она оказалась ужаснее многих закоулков Чудо-города, неровности её идеальны для луж, с крыш вода брызжет веером, что не увернуться. Хорошая новость: зонты мы не забыли; плохая новость: в банде Бестии их вообще нет.

Мы пробежали всего ничего, как уже предстоит прятаться в подвернувшемся подъезде. В выбранном доме никто бы не стал жить, кроме бездомных, хотя и те бы призадумались. И таких зданий здесь больше половины: улица выглядит засохшей веткой на молодом деревце.

Пара её загадок, на которые я не получил ответов: с чего вдруг её назвали в честь десятого часа, и почему именно она вымерла, когда по соседству город живёт и не знает горечей? Нет очевидных причин её невезения, равно как и не ясно, почему она не тянет за собой на дно соседние улицы.

Города почти также непредсказуемы, как люди.

Где-то на втором этаже громыхнули кирпичи под ногами обитателя этой развалины. Мы все четверо обернулись на звук, но наступила полная тишина. Жильцы руин не пожелали вылезти посмотреть, кто сунулся к ним.

– Тридцать второй дом недалеко, – глянул на сырую улицу Адам.

– Я вот что подумал, – стряхнул капли с бороды Дюкард, – вряд ли сюда доставляют почту, тогда зачем Ремапу писать письмо? А если его доставят свои люди, то зачем записывать адрес?

– Такие люди отправляют много почты, нетрудно и запутаться, – возразил я. – Хотя это и в самом деле кажется странным.

– Ещё у меня мелькнула идея, что адрес был зашифрован, просто совпал с реально существующим. Если здесь изготавливают те штуки, то этим должны занимать до черта рабочих – было бы заметно.

– А какое дело бездомным до фабрики посреди руин? – отчего-то развеселился Адам. – Возможно, они же там подрабатывают.

– С бездомными они связываться не станут.

– Почему нет? – спросил меня Адам.

– Вспомни Ремапа: я удивлён, как хорошо его выучили молчать. Абы кого они и близко не подпустят к своим делам. Разве что в цепи его закуют.

– Вот я про цепи и хотел сказать.

– Хватит нести чушь, – остановила Виктория пустые разговоры. – Двигаем дальше.

Возвращаться под дождь не было ни малейшего желания. Слава богу, идти до нужного дома не так далеко. Уже спустя минуту отчаянных прыжков через лужи мы смогли увидеть вдалеке крупное здание из красного кирпича. Оно оказалось ветхим настолько, что сносить его можно зубочистками. Но мы тотчас убедились, что адрес на конверте был написан абсолютно не напрасно: в окнах (не во всех) горит свет.

Белая Бестия быстро сообразила, что на глаза тем, кто внутри, лучше не попадаться:

– В подъезд, быстро!

Четыре тени с радостью забежали в ближайшее здание. Мы оказались в ста ярдах от бывшей типографии, на другой стороне улицы. Не задерживаясь, мы поднялись на второй этаж и перебрались в опустошённую квартиру, с потолка которой бесконечно капает.

У окна оказалось не так много места, поэтому пришлось плотно столпиться.

Теперь можно как следует разглядеть нужное место, хоть потоки дождя и сильно мешают. Широченное здания, высотою в три этажа, не полностью освещено – повсюду заметны тёмные окна, как отсутствующие зубы в челюсти. Если присмотреться, замечаешь, как в окнах мелькают тени. Они появляются по всему зданию, так что можно судить, что народу там хватает.

Что-то они там делают по чертежам профессора, и, готов спорить, не платят налоги.

– На входе кого-нибудь видите? – вытягивая шею, вглядывается Адам.

– Ты про охрану? – переспросил Дюкард.

– Ага, не видно ж никого.

– Будь уверен, её там полно.

– А ты кого-нибудь видишь?

– Да у них везде охраны полно! Найдёшь их личный фонтан в городе – в три кольца вокруг него людей поставят. Ты думаешь, им до этого места дела нет?

– Может, – скривив глупую рожу, принялся фантазировать изобретатель, – это здание принадлежит лично Ремапу, а Монарх тут вообще ни при чём?