Книга магов (антология)

Норкрион сообщил ему суть поручения, едва только они вошли в стоявший чуть на отшибе дом с голубятней (настоящий, как ни странно; его внешние стены, как и требовалось, были сложены из кирпичей, а внутренние — оббиты аккуратно отшлифованными досками), но Заложника больше донимали сейчас мысли, касающиеся его самого.

Поручение состояло в том, чтобы убить Правителя.

Линго хотелось получить хоть каплю удовольствия от последнего глотка существования. Пусть даже жертва из-за этого покажется тяжелей. Каплю, не больше. Несколько минут ничего не значат. Несколько минут из нескольких оставшихся часов или пары дней значат очень много.

— А вы уверены, что жаждете именно этого? — спросил он. Они были уверены. На все сто.

Отдых после дороги продлился меньше двух часов.

— Жизнь одного человека — песчинка в пустыне мироздания.

— Сумасшедший мерзавец при власти — не песчинка!

Линго не должен был устраивать дискуссию по поводу поручения, но имел право на это.

— Тихо. Гихор! — В комнате присутствовали все пятеро, чьи имена Линго знал. На подростка шикнул Норкрион. — Линго, простите его несдержанность…

— Мне все равно.

С чердака доносилось металлическое позвякивание — палач обживался.

— И он, по сути, прав. — Глаза старейшины тоскливо блестели. — Когда-то Правитель Пермангир, которого мы так хотим уничтожить любой ценой, был просто жесток. Жесток, подл, но нормален. Человек в здравом уме все же позволил бы выживать другим. Во всяком случае, поначалу он знал, чего хотел. Мы и тогда его ненавидели за нереальную плату, которую его чиновники драли за любой необходимый предмет, за запрет иметь ткацкие станки, из-за которого нам приходится отдавать половину урожая, за увод людей на принудительную службу в Городах, но все же он знал меру, и даже худшее можно было понять. Не было убийств для развлечения, Территория охранялась от внешних врагов…

— Сейчас — нет?

— Эх! И да, и нет. Внешне все на месте, но когда неизвестно, кто хуже — свои или чужие, о какой нормальной защите может идти речь? Солдат забивают насмерть за малейшую провинность, взамен их вербовщики уводят почти всю молодежь. — Норкрион хлопнул Гихора по плечу. — Вот таких, как он… Только патрули кормятся нормально. Но туда отбирают особых. Людоедов, получающих наслаждение от кровавой работы.

— Так было. Так будет. — К равнодушию тона Линго примешивалась скука.

Поручение и впрямь казалось ему банальным до тоски.

По сути.

Заложникам не дано право выбирать. Но — обидно умереть вот так.

— Природа человека — единственное, что нельзя изменить чудом…

— Да он просто струсил! — вдруг сорвалась с места девушка. — Он… Он ищет отговорки!

— Тише, Тейчан! Простите ее, пожалуйста…

— Нельзя изменить чудом, но человек при желании может сделать это с собой сам, — словно не слыша ее, продолжил фразу Линго. — А от своего долга я отказаться не могу. Я и есть — долг. Если я откажусь от поручения, меня ждет нечто худшее, чем смерть, — НЕСУЩЕСТВОВАНИЕ. Я просто хочу убедиться в том, правильно ли вы ставите вопрос.

— Вы что, думаете, что наше решение было опрометчивым? — надулся Тапранон.

Девушка отошла к окну. Плечи ее неспокойно вздымались. Она не отстранилась в тень, тень словно сама скрыла ее, позволяя привести чувства в порядок. Ночь — уже третья, проведенная Линго за пределами Храма, — синеватым отсветом гасила вспыхнувший на щеках Тейчан румянец возмущения.

Разговор явно был не последним.

— У нее есть свои причины злиться, — заметил Рианальт.

— И потому я хочу быть уверен, что именно смерть Правителя является единственным выходом. Что она и является целью, а не средством достижения чего-то другого. Без этого сложно установить, каким должен быть Дар. Смерть того человека, как таковая, — или нормальная жизнь вашей общины.

— Без первого второе немыслимо — мы просчитали все варианты…

— …Тейчан осталась одинокой, и…

— …Убить одного человека проще, чем устроить большой переворот, на последнее для жертвоприношения может не хватить нас всех, как нам не сделать этого без магии…

— …Да эта сволочь другого не заслуживает!

Почему-то Линго казалось, что они говорят все сразу, и каждый — о своем. В его восприятии голоса всех собравшихся и мрачное молчание девушки сливались в единый комок. Даже не клубок — они были похожи на рваные нитки. И выделялись слова о Тейчан, выпадали из него, но даже за ними сквозило то, что придавало ниткам-чувствам-мыслям общий цвет, — ненависть.

За ярким пятном легко теряется богатство прочих полутонов.

— Десять заповедей возникли еще во времена Первой цивилизации. — Линго продолжал говорить, хотя сильно подозревал, что сейчас его просто не услышат. — Все нарушающее их только усугубляет общую тьму. Переставляя зло с места на место, мы не можем превратить его в добро.

— Даже если цель убийства — спасти другие жизни?! Много жизней?

Рианальт услышал. Кажется. Неизвестно насколько. Но что это давало сейчас?

— У Мироздания есть цели более высокие, чем цели человека. Мы призваны выполнять поручения людей и в первую очередь по мере сил стараемся достичь именно их. Сохранять равновесие — мало, надо стремиться его упрочить. Но это дано живущим — не нам. Поняв свое настоящее желание, вы могли бы этому помочь.

Почему-то Линго показалось, что он ведет этот спор уже не в первый раз. Может, когда-то давно кто-то в точности так же пытался убеждать его самого? Вспомнить бы — удалось ли это или новые взгляды возникли позже, в Храме…

— Мы знаем, чего хотим, Заложник! — обращение Норкриона (подчеркнуто не по временному имени) прозвучало не просто жестко — жестоко.

— Согласен. Я должен был высказаться проще, — покорно склонил голову Линго. — Тем, что живущие люди обычно именуют своими целями, убеждениями и идеями, можно оправдать вообще все, потому оправдания и недействительны перед высшими силами. Намерения и пути изменчивы, истинная цель — одна. Потому и желания, противоречащие Заповедям, требуют гораздо большей платы…

— Вы говорите о Широком Круге? — почти перебил его осененный страшной догадкой Норкрион.

Линго кивнул, и в наступившей тишине стало слышно треск фитиля свечи.

Одно дело знать теоретически, что Заложник может потребовать у всех обратившихся в Храм разделить его жертву. Другое — услышать приговор от него самого. Слишком редко Широкий Круг объявляли на практике.

Громко звякнуло что-то наверху. Еще громче лязгнуло самодельное ожерелье Тейчан — молодая женщина с отвращением сдернула украшение и ожесточенно швырнула его, не глядя, в угол, словно в нем таилось проклятие, и она развернулась лицом ко всем остальным.

— Широкий Круг… — глухим эхом повторил Тапранон.

Перед его глазами почему-то возник валяющийся на дне лодки мизинец.

— Широкий Круг, — словно прощупывая языком страшные слова, шевельнул губами Норкрион. — …Такова цена?

— При этом поручении — да, — подтвердил Линго.

Если бы он не отучился ругаться, он бы сейчас выругался. Неужели они в самом деле не понимали до конца, на что идут? Их реакция удивила его. Но еще сильней — собственная: Линго их было почти жаль.

— Может, хватит разговоров на сегодня?

Его предложение восприняли как приказ.

«Но ведь я же хотел сказать не это!»

Он в самом деле просто не успел сказать всего, что хотел. Объяснив цену убийства Правителя, Линго собирался остановиться на том, что благо общины, вероятно, потребует гораздо меньшей жертвы. Проблема, единственным средством избавления от которой эти люди считали если не убийство, то переворот, могла иметь и какое-либо третье решение, просто не пришедшее им на ум.

Теперь Линго надеялся, что Широкий Круг напугает их достаточно сильно, чтобы они сами захотели выслушать другие варианты. Но пока новость была слишком ярка, стоило дать им время ее переварить и лишь потом продолжить объяснение.

И так ведь все просто: сознают люди это или нет — все они в некотором смысле заложники Мироздания.