Герцог грозового мира (СИ)

- Да, но ты вылечилась, - упрямо произнесла Юнка. - Ты уже забыла, какое это счастье: каждый день просыпаться здоровой. В одном и том же месте, а не в разных мирах.

- Вылечилась? - непонимающе нахмурилась Юнари. - Но… но у меня не было этой болезни.

Девочка качнула головой, на мгновение после этого замерев, словно пережидая боль.

- Ты забыла, - с укором сказала она. - А ведь ты - это я. Ты окончательно переселилась в один из миров, которые раскрывали передо мной свои двери, и теперь тебе хорошо, а про меня ты забыла. Но мне плохо одной. Я хочу к тебе, слышишь?

- Я не понимаю, - выдохнула Юнари. - Ты - сон, который настойчиво является мне в последние дни.

- Я не сон! - выкрикнула Юнка, и в её голосе зазвенели слезы. - Я - это ты! Почему ты меня забыла? Почему?

Юнари окончательно растерялась, боясь ещё больше расстроить свою маленькую собеседницу, но вместе с тем будучи не в состоянии принять то, что она говорила. Впрочем… это же всего лишь сон, который осознавался как сон, а значит, здесь существовали свои правила, своя отдельная реальность.

- Ладно, прости, что-то случилось у меня с памятью, - примиряюще произнесла она. - Со мной вообще творится что-то странное в последние дни. Но я постараюсь больше не забывать.

- Для начала ты должна вспомнить, - Юнка очень серьезно посмотрела на неё. А затем резко подалась вперед, обхватывая обеими руками Юнари за шею.

Прикосновение ледяных пальцев заставило её вздрогнуть, а затем по всему телу словно бы прошелся ток, в голове набатным колоколом застучала боль, и мир медленно скатился в алеющую бездну, оставляя напротив лишь отчаянный взгляд ярко-синих глаз.

Юнари очнулась на своей кровати. Все тело ломило, вокруг плавали цветные круги, и на любое движение организм отзывался головокружением. Это был самый настоящий кошмар, замкнувшийся вокруг прочнейшей клеткой, и Юнари не могла из неё выбраться, как ни дергала замок, как ни царапала железные прутья. Сил не хватало даже на то, чтобы застонать, и она неподвижно лежала, моля небо, чтобы это скорее кончилось. Где-то в недрах разума беспросветной тоской откликнулись застарелые воспоминания, которые Юнари видела впервые.

С ужасом она осознавала, что это никакой не сон, а самая настоящая реальность. И что это действительно когда-то было - болезнь, страдания, постоянный страх выпасть из реального мира и окунуться в беспросветную черноту иных. Юнка не лгала, лгала память, которая утверждала, что в детстве все разворачивалось просто замечательно, пока юная Мистераль не осознавала, что в её семье все не так счастливо, как казалось. Но… что же тогда происходило на самом деле? Юная Мистераль…

Осознания сыпались одно за другим. Она видела себя совсем другой, никакой не дочерью знатного семейства, а просто девочкой, которая сбегала от отца-инженера, а свою фамилию не могла толком выговорить, только помнила, что в ней имелось много букв “л”… Все смешалось - одна реальность, другая, и Юнари Мистераль воевала с буйной Юнкой, но на стороне последней выступала боль и кошмарное состояние, слишком похожее на ту болезнь, которой страдала дочь небогатого инженера.

“Кто я?” - спрашивала у себя она. И не могла ответить - сквозь волны головокружений и смены воспоминаний. Как вышло так, что Юнари претендовала сразу на две прошлых жизни? Издержки дара? Параллельные реальности? Или все же маленькая Юнка, начитавшись в разваленном особняке дневника одной их девушек Мистераль, сочинила для себя её жизнь?

С этой тоскливой мыслью она снова провалилась в безликий сон, где звучали обрывки слов, мелькали чьи-то лица и двигались чьи-то губы.

Окончательно проснувшись, Юнари уже не чувствовала боли, однако не сомневалась, что та была реальностью. Путаница в голове кончилась: и теперь она ошеломленно просматривала выстроившуюся среди мыслей версию прошлой жизни.

Отец, небольшой домик с невысокими потолками, вечное одиночество и приступы странной болезни. Юнка росла - и все становилось только хуже. Она нашла утешение в своих фантазиях, в тех мирах, которые подчинялись её воле, и это давало силы выдерживать беспрестанные погружения в те мрачные реальности, что жили исключительно по своим правилам. Юнка убегала от них, убегала от себя, вселялась в уже умершую девушку из семейства Мистераль. И в результате вышло так, что она окончательно стала членом этой фамилии. Но как? Не был же нынешний мир всего лишь воплощением фантазии?

Юнари медленно поднялась с постели и принялась ощупывать все предметы, находящиеся в комнате. Они выглядели живыми, они принадлежали этому миру. Память нехотя выпустила ещё несколько клочков: совсем расстроенное лицо отца и его губы, медленно произносящие одно-единственное слово: “Прощай”. Это было. А потом были белые потолки, мягкие голоса, странные запахи и отсутствие свободы. В первые дни Юнка чувствовала себя плохо от этого, но потом наступила боль, а странные люди, находящиеся в том месте, умели делать её тише, и за это в душе пробуждалась огромная благодарность. Она наконец-то могла просто спать, а не блуждать по враждебным мирам, каждый из которых норовил оставить в душе след - кровавый, изодранный. Каждый норовил потоптаться по остаткам чувств и мыслей.

А что было потом - Юнари не помнила совершенно, потому что боль и темнота заполнили тогда все. Самое раннее из последующих воспоминаний относилось к их разговору с Рондером Мистералем, но тоже выглядело смазанным и едва понятным, лишь звучало странное уважение в голосе главы фамилии. Потому что он знал что-то, чего не знала сейчас она.

- Так кто же я? - с тоской спросила Юнари у старых стен особняка Ричарделей. - Кто?

***

Игра оказалось вдвойне сложнее, чем предполагалось, потому что в неё включились новые стороны. Большой ошибкой стало бы предположение, что сам Эстилис не имел слабых мест в своей позиции. Имел. Ещё как имел. Его атаковали и спереди, и сзади, а он пытался проскользнуть меж двух огней и использовать один для победы над другим.

А самой большой уязвимостью Эстилис всегда считал незнание. Сейчас, увы, явилось именно оно. На следующее утро после очередной встречи с меранами в лесополосе был найден изуродованный труп человека - его так искромсали, что эксперты затруднялись, проводя опознание, и никто пока ещё не знал, кто это. И уж тем более никто не понимал, за что его убили. Эстилис лишь осознавал, что это жертва меранов, однако они не докладывали ему ни о чем подобном, да и не планировали столь жестокого преступления. Тем не менее, оно произошло.

Знакомый со всеми сторонами этой игры, знающий их примерные цели, имеющий на каждой своих надежных информаторов - Эстилис совершенно не знал, кого и для чего подвергли этой ночью таким мучениям. Или не подвергли. Возможно, тело изуродовали после смерти, но человеку, видевшему пытки меранов, более реальным виделся другой вариант.

Утро было безнадежно испорчено этой новостью. Вдобавок ко всему, Эстилис об обстоятельствах нахождения и исследования трупа услышал чрезвычайно мало: полицейские повиновались Маршалу, а не Герцогу и отказались открывать засекреченные пока данные. Приходилось ждать Мальса Хора, который сегодня опаздывал, и думать, думать, думать, думать. Что могло спровоцировать меранов? То, как он вел себя на последней встрече? Эстилис прокручивал в голове все до единой детали и не видел ответа. Видимо, чего-то он не знал.

Ещё одна новость тоже не вызвала радости: этой ночью от сердечного приступа скончалась Пэлья Аусхассен, и вся тщательно проведенная беседа с ней оказалась ненужной. Судьба словно бы смеялась, легким щелчком разрушая планы, как карточный домик.

В коридоре послышались шаги: Эстилис узнал неторопливую походку Мальса Хора и поспешил выйти из кабинета, дабы перехватить ценного собеседника и получить от него как можно больше информации о новом деле. Маршал тоже был хмур - кажется, он не выспался. Они вместе зашли в приемную Герцога, и последний, плотно прикрыв за собой дверь, негромко заговорил: