Гробницы Атуана

онятная тяжесть наполнила ее и час за часом держала в промозглом полумраке Тронного Зала. Она бездумно смотрела на двойной ряд уходящих вглубь Зала толстых колонн, на пробивающиеся сквозь крышу копья солнечного света, на густые клубы поднимающегося из чаши на треножнике дыма. Она сосредоточенно составляла фигурки из валяющихся на полу и ступенях мышиных костей. Мозг ее работал активно, и в то же время как-то странно замедленно. Кто я? — спросила себя Арха и не получила ответа.

Когда свет исчез, а холод начал пробирать до костей, в Тронный Зал, шаркая подошвами сандалий, пришел Манан. Печальное лицо, безвольно повисшие плетьми руки, изорванный колючками подол хитона…

— Маленькая госпожа…

— Что такое, Манан? — Арха посмотрела на него с прежней привязанностью, но уныло и безрадостно.

— Малышка, позволь мне сделать то, что ты приказала… что якобы уже сделано. Он должен умереть, малышка, он околдовал тебя. Коссил отомстит. Она — жестокая старуха, а ты так еще молода… Ты не в силах бороться с ней.

— Она не сможет сделать мне ничего плохого.

— Даже если она убьет тебя днем, на глазах у всех, в Империи не найдется человека, который осмелится наказать ее. Она — Верховная Жрица Божественного Короля, а он правит нами. Но она расправится с тобой по-другому — тайком, ночью, с помощью яда…

— Моя душа возродится снова!

Манан заломил руки и пролепетал:

— Может быть, она и не станет убивать тебя…

— Что ты имеешь в виду?

— Она может запереть тебя там… внизу, как ты заперла его. Ты будешь жить долгие годы. Годы… И не родится новая Арха, потому что не умерла еще старая. Но Первая Жрица исчезнет, танцы новолуния не будут исполнены, жертвы останутся непринесенными, кровь — не пролитой на ступени Трона, и Безымянные будут забыты навсегда. Коссил и ее повелителю только того и надо.

— Они вернут мне свободу, Манан!

— Да, как только перестанут гневаться на тебя, госпожа.

— Гневаться?

— Из-за него… Грех еще не искуплен. Ах малышка, малышка, они не простят тебя!

С поникшей головой, зажав в кулаке крохотный мышиный череп, Арха сидела в пыли на нижней ступеньке Трона. Надвигалась ночь, и совы на чердаке зашевелились.

— Не ходи сегодня в Лабиринт, — еле слышно прошептал Манан. — Иди к себе и выспись, а утром скажи Коссил, что снимаешь с нее проклятие. Этого будет достаточно, не волнуйся. Особенно, когда я представлю ей доказательство.

— Доказательство?

— Да, что волшебник мертв.

Хрупкий череп треснул, и, раскрыв ладонь, Арха увидела, что он превратился в кучку обломков и пыли.

— Нет! — сказала она и стряхнула мусор с ладони.

— Он должен умереть! Он зачаровал тебя, Арха, и ты не соображаешь, что творишь!

— Ничего подобного! Просто ты, Манан — старый трус! Как это ты, интересно, собираешься добраться до него, убить и получить «доказательство»? Как ты выйдешь к лестнице, обойдешь Яму, откроешь дверь? Бедный старичок Манан, мозги твои совсем заржавели! Как же напугала тебя Коссил! Иди, иди в Малый Дом, успокойся,