Гробницы Атуана

ьных камней. Ледяная могила, подумала Арха, но она слишком устала и скоро снова провалилась в небытие. Ей приснился сон. Ей снились души мертвецов на стенах Раскрашенного Зала, фигуры, похожие на гигантских грязных птиц с человечьими лицами, руками и ногами, сидящие в пыли посреди океана тьмы. Они не могут летать. Глина — их еда, пыль — их питье. Они — души невозрожденных, души сожранных Безымянными неверующих. Они сидели в темноте вокруг Архи, издавая время от времени какое-то поскрипывание и слабый писк. Один из них подошел совсем близко к Архе. Она испугалась и хотела убежать, но не могла сдвинуться с места. У подошедшего к ней существа голова была птичья, не человечья, но волосы отливали золотом. Оно сказало женским голосом:

— Тенар, — нежно, тихо, — Тенар…

Она проснулась. Рот ее был забит глиной, лежала она в каменной могиле под землей, а руки и ноги оказались спутанными похоронным саваном.

Отчаяние Архи было столь велико, что вырвалось из ее груди, разбило подобно огненной птице каменные оковы и вырвалось в дневной свет — свет, тусклый в ее комнате без окон.

Проснувшись на этот раз окончательно, Арха села в постели, пытаясь прогнать остатки окутавшего ее мозг тумана. Одевшись, она вышла во внутренний дворик Малого Дома и окунула в заполненное ледяной водой каменное углубление лицо и руки, а потом и всю голову, пока тело ее не начало оживать и кровь быстрее побежала по жилам. Потом, откинув назад волосы, с которых капала вода, она стала смотреть в утреннее небо.

Солнце только что показалось из-за горизонта. Чистое, со слегка желтоватым оттенком небо обещало ясный зимний день. Высоко, так высоко, что казалось солнечной искрой в небе, кружила какая-то птица — сокол или пустынный орел.

— Я — Тенар, — негромко сказала она и вздрогнула от холода, ужаса, возбуждения. — Мое имя вернулось ко мне. Я — Тенар!

Золотая точка в небе ушла на запад, к горам, и пропала из виду. Солнце уже золотило крышу Малого Дома. Внизу, в оврагах, зазвенели овечьи колокольчики. Ветерок донес из кухни запахи дыма и овсяной каши.

— Как есть хочется… Откуда он узнал? Мое имя… Нужно поесть, а то свалюсь…

Она натянула капюшон и побежала завтракать.

После трех дней полуголодного существования плотный горячий завтрак сотворил с Архой чудо — она перестала ощущать себя такой разболтанной и испуганной, почувствовала уверенность в том, что способна справиться даже с Коссил.

Выходя из трапезной Большого Дома, Арха догнала Коссил и как бы между прочим сказала:

— С грабителем покончено… Какой чудесный сегодня день!

Из-под черного капюшона на нее глянули серые глаза-льдинки.

— Мне казалось, что после человеческого жертвоприношения Первая Жрица три дня должна поститься.

Верно. Арха просто забыла об этом, и это тут же отразилось на ее лице.

— Он еще не умер, — сказала она после короткой заминки, стараясь подделаться под беспечный тон, так хорошо удавшийся ей минуту назад. — Мы похоронили его живьем. Под Монументами. В гробу. В нем есть немного