Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

Растроганная жалобными мольбами и горючими слезами бывшей княгини, мать Манефа и сама всплакнула с ней на пару. После же поклялась помочь душе страждущей. Для чего велела Софье ждать, после наступления темноты, у ворот монастырских, собравшися в дорогу.

В рассказе была деталь, которая мне показалась странной: а с чего это Софья пошла к нелюбимой ею игуменье просить помощи? Но Манефа просто объяснила: пребывающая в паническом беспокойстве о своих сыновьях мать - кинется упрашивать любого, кто, в её горячечном воображении, помочь может.

Другой вопрос: а что ж Софья - Сторожею не расспросила о сынах? - тоже получил правдоподобный ответ: "приставленная" монашка, видать, сразу мою спутницу захомутала, с княгиней поговорить толком не дала.

Манефа подгоняла меня, заставляя переодеться в принесённые ею тряпки. Подрясник, на мой вкус - весьма неудобен. Камилавка с кафтырём... да ещё большой тёмный платок сверху... Монастырская одежда ещё более "стреноженная", нежели просто женская. Нормально двигаться, видеть, слышать... просто - дышать в ней было для меня проблемно.

Вспомнился мне Киев и Фатима, выгуливавшая "княжну персиянскую" по боярскому двору в пыльном мешке с решёткой-намордником из конского волоса. Смысл тот же: ничего не видеть, ничего не слышать, ничего никому не сказать. Ходить меленько, медленно, степенно, благочинно и благолепно, смирно и смиренно...

"Кобылица молодая,

Честь кавказского тавра,

Что ты мчишься удалая?

И тебе пришла пора;

Не косись пугливым оком,

Ног на воздух не мечи,

В поле гладком и широком

Своенравно не скачи.

Погоди тебя заставлю

Я смириться подо мной,

В мерный круг

Твой бег направлю,

Укороченной уздой!".

Смысл один - что инокине божьей, что наложнице гаремной: наряды - "укороченная узда". Чтобы - "смирилась подо мной".

Манефа подгоняла и поторапливала, тащила за руку, суетливо оправляя косо и неумело надетые тряпки.

-- Ванечка, родненький, давай-давай, быстрее, не дай господи - увидит кто... вылезают посреди ночи из келий... не спиться им, бестолочам... пойдём-пойдём, миленький, в воротах убогая моя стоит... она вас до лодочки проводит... из города выведу... извини, родненький, только лодочку и смогла найти, самому грести придётся... вот серебра чуток на дорожку...

-- Манефа, ты что-нибудь Софье про меня сказывала?

-- Нет... как можно, миленький, я ж прошлого раза помню - про тебя, про нас - ни слова... сказала - гонец княжеский... а кто, что... ой!

Из тени монастырских ворот нам на встречу шагнула довольно высокая крепкая женщина в тёмном монастырском одеянии.

-- Так вот ты какой... гонец Андреев. Вещи свои возьми. Ярыжки владыкины у меня в сенях бросили.

Она подала мне узел. Знакомый. В нём всю дорогу хранились мои вещи, взятые из Боголюбова. Внутри прощупываются мои "огрызки"... кафтанчик "бронебойный"... мелочёвка... а вот горловина завязана не по-моему. Затянуто намертво.

-- А как же сторожиха твоя? Не шумнёт?

-- Не. Набегалась за день, орясина. Спит без задних ног.

Софья внимательно посмотрела по сторонам, негромко властно скомандовала:

-- Поспешим же. Не то - прознают изверги.

Так я впервые увидел эту легендарную женщину. Слава о её красоте и уме пережила столетия. Множество летописей, слухов, сплетен, народных преданий приписывают ей преступления, которых она не совершала, и умалчивают о реально содеянном. О её влиянии на важнейшие события этой эпохи.

Так было в РИ. Однако в полной мере её таланты развернулись в моей АИ. Где я, зная и видя столь необычайного человека, просто не мог позволить себе оставить сей блистающий диамант втуне, не подобрать ей достойно й оправы . Дела, чтобы и ей - по плечу и в радость, и мне, с Русью Святой - на пользу.

Манефа, вздрагивая от каждого шороха, вывела нас за ворота монастыря, и компания черниц, шелестя подолами, тёмной струйкой потекла по погружённым в темноту переулкам славного города Ростова Великого.

"Чёрное в чёрном".

Дамы периодически ойкали, охали и крестились, я - утирался. Всё-таки тащить два мешка - со своим "приданым" и с "тормозком на дорожку" - тёпло. Особенно - в этих... тряпках. А уж нае... споткнуться на здешних колеях в таком макси... и с занятыми грузом руками... м-мать!... просто запросто!

Трасса нашего движения была хорошо слышна - собаки во дворах громко интересовались друг у друга:

-- А что это за придурки ночами по городу шляются? Может - тати какие? Может уже и хозяев будить пора?

Но мы шелестели мимо, и псы, обменявшись мнениями и комментариями, затихали. В какой-то момент все остановились. Я пытался справиться со сбившейся под платками на глаза камилавкой. На моём лысом черепе... а теперь ещё и мокром... зацепить шапочку...

Жаркий шёпот Манефы прямо в ухо был наполнен... нет, вы неправильно подумали - отнюдь не страстными признаниями в любви, а конкретными производственными командами:

-- Хватай, катай, таскай, кантуй.

Есть, всё-таки, в каждой игуменье немножко от прапорщика. Хотя и без "ляминия".

У забора в тени стояла брошенная телега с парой пустых бочек. Дружно, всей бригадой, в смысле - с помощью "убогой", я перекатил её метров на пять к городской стене. Откантовал бочку и залез на стену.

Хорошо-то как! Тихо, темно. Влажный свежий воздух с озера. Ещё чуток и - свобода! Доберусь до лодочки - буду решать в подробностях. Как эту Софью к Андрею тащить, как волок, где мне столько... разного пообещали - проходить. Но главное: выбрался из этой западни, из этого... кубла владыкиного. С горлохватами и ухорезами.

Увы - пришлось возвращаться: бабы, охая и матерясь... э... виноват: поминая всуе Царицу Небесную - на телегу залезли, а вот дальше... Впихивая на бочку Софью вдруг поймал ощущение, что княгиня как-то... попку подставляет. Под мои ладошки. На следующем этапе - с бочки на стенку, проверил предметно. Точно: только чуть пискнула и вовсе не отодвигается. Мы как-то даже на пару-тройку мгновений зависли. Пока я ознакамливался. С кормовой частью Андреевой экс.

Так "нравоучитель" из "кожаного свитка" был прав?! Инициатором и движущей силой всего этого бля... мда... блуда, из-за которого я тут в темноте всякой хренью занимаюсь, была именно она?!

-- Долго вы там?

Нервный шёпот Манефы прервал мои занятия "кормовой географией".

Она задрала "убогой" подол подрясника и сматывала с её живота толстую верёвку. Попутно выдавая ей - послушнице здоровенных габаритов, но с детским лицом и, как я запомнил по прошлой нашей встрече, таким же умом - последние инструкции. Я пытался рассмотреть Софью. Как-то её поведение и интонации не соответствовали моему представлению о матушке, убивающейся по своему дитяти. С другой стороны, княгиня Суздальская должна вполне владеть собой, уметь скрывать свои эмоции от посторонних. Командный тон, после стольких лет, проведённых в этой роли, для неё наиболее привычен, естественен.

А вот реакция на мои поползновения... приятно, но...

Напоследок чмокнул Манефу в щёчку, пообещал ещё встретиться, посоветовал, "вдруг ежели что" - под кнутом не упираться, а бечь ко мне во Всеволжск, и съехал по верёвке вниз. Стены здесь невысоки, но прыгать в темноту... Да и с дамами такая акробатика не пройдёт.

Следом мне на руки съехали две моих спутницы. Разница - просто по рукам бьёт. Одна - бревно-бревном. Поймал-поставил. А другая... И ручку мне на шею закинула, и в руках с изгибом провернулась, и, как бы невзначай, грудью прижалась. И, хоть я ещё ничего не сделал, даже - не сообразил, промурлыкала:

-- Ну-ну, ишь, шустрый какой...