Суженый смерти (СИ)

   - А почему ты так думал? - она заинтересовано покосилась на Александра.

   - В этом городе происходят убийства, - начал Свечкин, и рассказал о жертвах. И о мужике из троллейбуса, и о цепочке фактов, и как связал убийства с ней. - Когда ты была с тем казаком, в округе тоже происходили страшные смерти, рвали на части людей. Народ тогда решил, что он причастен к этому и устроил самосуд.

   - Ефим не был к этому причастен. Равно как и я.

   - Но после твоего ухода смерти прекратились.

   - А ты не думал, что в тот день убийца мог погибнуть со всеми? И еще размысли об одном: тогда людей разрывали на части, а сейчас выпивают кровь.

   - Хорошо, - он ненадолго задумался. - А ты знаешь, кто мог тогда, и может сейчас все это делать?

   - Я не буду говорить тебе ответ. Я не хочу, чтобы ты рисковал понапрасну, - девушка отрицательно мотнула головой.

   - Но...

   - Саша, - голос был мягок, но тон не терпел возражений. - Давай договоримся, если я приняла решение, не стоит меня пытаться переубедить. Ты сэкономишь время и себе и мне. И нервы.

   Он кивнул, промолчал недолго, а потом спросил то, что давно вертелось на языке:

   - Я верующий, крещеный. Я ошибался?

   - Нет. Ты не ошибался. Он есть. И всегда был. И всегда будет.

   - А кто вы?

   - Ты понимаешь, что с таким знанием ты мертв, если даже просто помыслишь рассказать кому-то о том, что знаешь? - она была как никогда серьезна. - Я тебя убью, как бы не любила...

   - Значит, ты меня любишь? Остальное не важно, - мужчина блаженно улыбнулся. А потом посерьезнел. - Но я никогда никому ничего не скажу, потому как, сказав, предам тебя. А я тебя не предам.

   - Это образное выражение... - она отвела взгляд, поняв, что выдала свои чувства. Видимо, не только людям было свойственно говорить, не подумав. - Я скажу лишь то, что Он создал и нас тоже. А зачем и почему - тебе знать не обязательно. Сам думай.

   - Вы богини...

   - Мы не богини. Нас так люди назвали. Мы сущности. И демоны сущности. И бесы. И ангелы. И все есть. И все для чего-то нужны. Это великое знание, которое просто не поместится у тебя в голове. Ты видишь лишь кусочек мироздания, увиденный с одной точки и за безумно короткое время. Тебе сколько лет?

   - Тридцать.

   - А я живу уже веками. И сама не все знаю. Понял?

   - Понял.

   - Ничего ты не понял, - она погладила его волосы. - Давай не будем об этом. Это просьба.

   - Как скажешь, - Свечкину было безумно любопытно, но он понимал: по-хорошему это знание в частности для него ничего не изменит. Он правильно верил, в течение всей жизни, и правильно все знал. Это было главным, потому как истинного православного ничто и никогда не сможет сбить с его пути. Вся основа жизни - это вера в Спасителя, и без этой веры смысла в такой жизни нет.

   - Ты знал про Ефима, когда говорил, что я не способна любить? - тон девушки был бесцветным, как осенний дождь.

   - Нет. Я не знал, потому и говорил. Я был не прав.

   - На самом деле ты даже не представляешь, как твои слова подействовали. Ты разбудил меня ими. Никто из людей никогда не смел мне перечить. Тем более так. Я удивлена, что ты цел...

   - И я удивлен. Зная, кто ты... Очень удивлен.

   - Ты меня ни о чем не спрашиваешь? Мужчины любопытны. Кто был, когда, сколько раз, и тому подобное? - она издевательски подмигнула.

   - А зачем? Долгие века в одиночестве - это самое страшное, что может быть. Я рад, что ты хоть иногда была счастлива. Да и что толку ревновать к мертвым?

   - Ты прав, - девушка взмахнула рукой. Перед ними появился кувшин с пенистым напитком и две больших чарки.

   - Квас?

   - Пиво. Не пьешь?

   - Пью, - Александр засмеялся, и, повинуясь ее вопросительному взгляду, пояснил. - Не пил много лет, в завязке был. Твоя сестра меня развязала.

   - Она может, - Марья грустно улыбнулась. - Шампанское?

   - Да. Ты знаешь ее вкусы?

   - Конечно, знаю. В те времена, когда шампанского еще не было, она любила молодые вина.

   - Не общаетесь с ней?

   - Нет. Семейное, - она отрезала дальнейшие вопросы.

   - Слышал, у тебя есть муж? - он скосил глаза. Этот вопрос уже давно был у него в голове.

   - Я ждала, когда ты спросишь, - взгляд Марьи выражал крайнюю иронию. - Был да всплыл. Лют, о котором мы говорили, влюбился в меня. Это было очень, очень давно. Слуга полюбил королеву, которая его сделала чудовищем...

   - Он творение твоих рук?

   - Да. Он был человеком, но предки отдали мне его в откуп за свое спокойствие. Не в том суть... Лют прошел все стадии безответной любви. Сначала привыкание, потом обожание, потом отрицание, потом ненависть. И когда он дошел до ненависти, я его отпустила. Мне не нужен был такой слуга. А он решил отомстить, перешел на службу к моему мужу, и рассорил нас наветами на меня... Кощей всегда относился ко мне подозрительно, а тут такой повод. Была страшная война, и он проиграл. Мы поделили сферы влияния, и больше никогда не виделись.

   - Почему ты не уничтожила эту мерзость?

   - Он служит моему мужу, собирает самые черные и мерзкие души, лично приходя за ними, когда умирает тело. Уничтожение будет поводом к новой войне. Еще он ненавидит оборотней, убивает их, и только благодаря этой ненависти популяция так и не выросла. Он полезен, есть вещи, которые важнее личной неприязни. Он боится только меня. Даже Кощей не смог подчинить его до конца.

   - Я понял.

   - А ты был женат?

   - Нет, никогда.

   - Расскажи о том, как ты жил. Мне интересно. И особенно о том, что произошло за последние несколько недель твоей жизни.

   - С чего начать? Со счастливого детства?

   - С первой любви.

   И он рассказал. Легко, коротко, иногда с юмором, иногда с грустью. Она была первой, кому он вообще рассказывал о себе все. Ему самому хотелось, чтобы она знала как он жил. Чтобы хоть кто-то знал, как ему было.

   Она долго молчала, когда он закончил, а потом сказала:

   - Ты устал?

   - От чего?

   - От жизни.

   - Не знаю. У меня никого нет. Семеныч, тренер. И все. Ни друзей, ни врагов. Семьи и детей нет. Родители... А что с ними? Они у тебя?

   - С ними все хорошо. Поверь мне на слово.

   Он молча кивнул.

   - Но дети-то могут быть, семья. Женишься на смертной девушке, она родит. Хочешь?

   - Хотел, - сказал он честно. - А теперь есть ты. И с тобой ни одна не сравнится, я уже не смогу быть со смертной, сама знаешь.

   - Полюбить не сможешь, это точно. Но всегда ли люди по любви женятся? - она хитро прищурилась. - Много кто по расчету, или из удобства. Или ты идеалист?

   - Смейся, тебе можно, - он нахмурился. - Я не женюсь из удобства. Только по любви. И никакие это не идеалы, обычная практичность. Если не буду любить - сяду на шею и съем. Когда такое произойдет, потеряю уважение к жене, а когда потеряю уважение, начну гулять. Я себя очень хорошо знаю. А что за семья, где муж гуляет? Я себя перестану уважать после этого... Долгая тема. А почему про усталость спросила?

   - Интересно, как ты видишь бытие со мной? Подруга, пропадающая каждый день от рассвета до заката? Ты постареешь в короткие для меня сроки, и перейдешь в мой мир. Только тогда ты будешь просто одним из многих... Есть правила, которые нарушать даже я не имею права! - она тяжко вздохнула. - И все, что тебе останется - это глазеть на меня издали и вздыхать.

   - Выход есть?

   - Да. Останься здесь. Навечно. И ты будешь только моим и только со мной.

   - Я тебе не наскучу? За вечность? - он поглядел на нее с прищуром.

   - Не наскучишь, - она упрямо замотала головой. - Во всяком случае, ты не будешь разочарован при любом раскладе. И никогда не станешь в ряд со всеми остальными, будешь выше их.

   - Мне нужно подумать, Мара, - он впервые назвал ее так. - Этот мир привычен для тебя. Но для меня он темен и мрачен. Ты понимаешь, что значит для меня отказаться от Яви, моего мира? Для меня, кто может быть счастлив от хорошей погоды, от солнечного тепла и от того, что просто жив. Если я соглашусь, я никогда не увижу солнца. Представь, какая красота, когда зимнее солнце серебрит иней на ветвях, с которых шапками сыпется снег, и длинные-длинные тени деревьев, кажется, ползут за тобой, когда ты проторяешь лыжню по нетронутой целине! Как ярко от этого первозданно-белого цвета, когда сама природа, будто в первый день создания, и рядом нет ни души. Как свеж и чист морозный воздух, и голубое бездонное небо с блеклой луной в высоте, режет своей яркостью глаза. А потом лыжи выносят тебя на поле, и вдалеке ты видишь белую от инея, деревянную, старую часовенку, которая трещит от мороза, зябко прижавшись к вершине холма, открытая всем ветрам. Я видел такое в детстве, когда мы с отцом ездили к знакомым в Архангельск. Вот где красиво, первозданно. Вот где зимняя сказка...