Серый (СИ)

   претворяться, очень хорошо, чтобы заставить и себя поверить в собственную ложь.

   Достаточно ли она сильна, чтобы совершить задуманное?

   Хватит ли в ней злости?

   Башня виднелась вдалеке, и она была единственным, на что Морт могла смотреть.

   Она поднялась по ступенькам, расталкивая прохожих, не задумываясь о том, кто из них мог оказаться мейстром, и может ли клинок появится неизвестно откуда и вонзится в ее

   плоть. Уже давно она не ощущала себя настолько безумной, настолько отважной. Слова

   из письма стояли у нее перед глазами, как живые, и вели вперед, подобно маяку. Она

   должна это сделать.

   Войдя без стука в кабинет главнокомандующего мейстров - старого, морщинистого

   старца, с аккуратной коротко стриженой бородой и завитыми кверху усами, носившего

   на лице столько знаков, что они терялись под воротом его камзола - Морт двинулась

   прямо к его столу.

   - Я хочу стать мейстром, - заявила она, гордо вскинув подбородок.

   Главный мейстр рассмеялся ей в лицо, а в следующий миг выхватил откуда-то из-под

   стола короткий нож с костяной ручкой и бросил в нее. Морт, готовая к чему-то

   подобному, сделала шаг влево, собственным клинком отбив летевшее в нее лезвие.

   Мейстр даже не изменился в лице.

   - Кто ты такая, девочка?

   - Я та, кто хочет служить на благо серых.

   - Твое имя.

   - Рейн.

   - Откуда ты, Рейн?

   - Из Градного.

   - Ты черная?

   - Была ею, но вынуждена была бежать, чтобы сохранить свою жизнь.

   Мейстр внимательно наблюдал за ее лицом, девушке даже казалось, что он мог видеть

   ее насквозь, но, конечно же, это было не так, иначе клинок бы уже торчал в ее сердце...

   если это сможет ее убить.

   - Королевская армия убила моих родителей и сожгла нашу ферму.

   - И как ты вошла сюда?

   - Его высочество были так добры, что отозвали свою стражу, чтобы я могла войти, или же так безрассудны.

   - Я ожидал прихода гостьи, - усмехнулся мейстр, и его морщины практически

   разгладились, - но пришла совсем не та. И так, почему ты хочешь стать мейстром?

   - Я жажду мести, - ответила Морт, - и ничего не хочу так сильно, как увидеть на

   своем клинке королевскую кровь, - и добавила, вспоминая слова из старой истории

   серых, ходившей среди народа. - Пусть плаха сера, но она расцветет, как розовый куст,

   коль падет на нее королевская кровь.

   - Три слова всегда, - подхватил старик, - и ночь пусть уйдет, рассеется мгла. Король

   пусть умрет. Король пусть умрет.

   - Смерть королю, - закончили они в один голос.

   Старик покрутил на длинном узловатом пальце огромный перстень с изумрудом в

   серебряной оправе, а затем его лицо тронула слабая улыбка.

   - У тебя будет шанс доказать, достойна ли ты носить маску, Рейн.

   И она доказала. Не зря она училась у лучших воинов королевства с шести лет,

   чтобы не говорила об этом ее мать. Чтобы добыть маску, ей пришлось сразиться со

   всеми претендентами, общим числом двадцать четыре человека, и она вышла

   победительницей в каждой из схваток.

   Теперь девушка сидела на полу, скрестив ноги, и старалась даже дышать как можно

   тише, чтобы не тревожить лишний раз уставшее израненное тело, где, казалось, не

   осталось не единого живого места, несмотря на это ее распирало от гордости: ни у

   одного из ее братьев не хватило бы смелости совершить то, на что решила она.

   Девушка на вытянутых руках держала завоеванный приз - тяжелую железную

   маску - точно такую же, как те две, висевшие в ее комнате, а теперь хранившиеся в

   надежном месте, зарытые в земле, под стеной. Ее собственная маска была насыщенного

   изумрудно-зеленого цвета, что не очень-то вязалось с ее новым именем, которое ей дал

   Мастер.

   Теперь для всех мейстров ее будут звать Опал, и это уже второе имя, которое она

   получила по другую стороны стены. Принцессы Морт больше нет, вместо нее теперь

   есть бесстрашная девушка Рейн и жесткий, непреклонный, безликий воин, имя которому Опал.

   Тони был первым, кому она рассказала о своем назначении, и вместе с ним, хотела

   она того или нет, об этом узнал и тот другой, клон ее принца, Джейс. Она больше не

   принимала его за своего мужа, но все равно старалась избегать его, так как, видя его, не

   могла ни вспоминать о Айроне. И в эти короткие мгновения, прежде чем ей удавалось

   взять себя в руки, она испытывала тяжелое щемящее чувство, справиться с которым с

   каждым разом становилось все труднее и труднее.

   Она не хотела возвращаться обратно, даже мысль об это была для нее невыносима.

   Она не скучала ни за королевством, с его вечными запретами, ни за дворцом, ни за

   семьей, всегда относившейся к ней с таким холодом.

   Единственным, о чем Рейн позволяла себе скучать, был Айрон. И хотя девушка

   отдавала себе отчет в том, что придуманный образ, существующий в ее мыслях, мало

   соответствует действительности, забыть о нем надолго было выше ее сил.

   Иногда по ночам она садилась у окна, раскрыв ставни, и любовалась звездным небом, вспоминая о доме и о месте, которое могло бы стать ее новым домом, если бы она только позволила. Именно тогда ей казалось, что стоит только закрыть глаза и сосредоточиться, и она узнает, о чем сейчас думает принц.

   Но вряд ли он хотя бы вспоминает о ней.

   Надо же, ведь Айрон уверен, что она мертва.

   И так для нее будет только лучше.

   Здесь только Рейн и ее зеленая маска, гладкая и прохладная внутри, но зато покрытая тонкими, острыми, как крошечные иглы, шипами снаружи: сверху вдоль лба и по бокам.

   Она должна будет убивать черных. И станет делать это.

   Она больше не принцесса, а они не ее народ.

   Она мейстр и намерена доказать всем и, прежде всего, самой себе, что заслуживает

   носить эту маску.

Камилла

   В то время как дворец придерживал траур, и о скоропостижной смерти принцессы

   Мортенрейн в королевстве ничего не было известно, леди Камилла все свое свободное

   время посвящала малышке Эмроуз.

   Это было, наверное, лучшее время в ее жизни. Девочка была не только очень

   послушной и милой, она проявляла склонности в игре на рояле и рисовании акварелью,

   попросила придворную швею научить ее шить платья для своих кукол, любила гулять по

   саду, и уход за маленьким садиком в ее комнате, приносил ей просто неимоверное

   удовольствие. И Камилла не могла ни радоваться, наблюдая за девочкой. Даже лорд

   Блэквул заметил, что никогда не видел, чтобы его жена улыбалась так часто и так много, как сейчас.

   Все в поместье шло своим чередом. Слуги справлялись со всем без ее помощи,

   сыновья с позднего вечера и почти до самого рассвета были заняты тренировками на

   ристалище, лорда почти не было дома, и леди почти все время была предоставлена сама

   себе.

   И еще ей приносило непередаваемое удовольствие то, что с каждым днем она все

   чаще и чаще замечала в поведении малышки жесты и мимику, как две капли похожие

   на собственные. Камилле доставало радость исполнять все прихоти своей питомицы. Она почти каждый день заказывала для нее новые прекрасные наряды, для нее делали

   невероятно искусных дорогих кукол из фарфора, одну из комнат специально для Эмри

   переделали на теплицу и запустили внутрь с полусотню разноцветных бабочек, от крошек, не больше пальца мизинца, до настоящих гигантов, размером с мужскую ладонь.

   Камилла была счастлива: наконец-то она получила то, чего хотела так долго, и что у

   нее отняли, так и не дав насладиться. Она вспоминала о Морт, но теперь мысли о старшей дочери почти не занимали ее, ведь та никогда не принадлежала ей так, как Эмри.