Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Оставаться в его обществе становилось всё невыносимее. Хотя неизвестный больше не нападал, его ярость и нетерпеливое желание убить меня становились всё ощутимее. Ему не требовалось тело, чтобы вдавить меня в пол, эмоции делали это за него. У меня заломило кости и заныли мышцы. На ощупь я поползла в сторону мелодии, радуясь, что не объявила охоту на замысловатые музыкальные шкатулки… или чем они там были в действительности.

Если я уже была мертва или умирала в данную минуту, почему же в своём собственном бреду продолжала цепляться за жизнь? Не логичнее сдаться прямо здесь и сейчас? Мне пришло в голову, что нежданный визитёр – сама Смерть, пришедшая по мою исстрадавшуюся душу. Голод всё же сделал своё дело. Оставалось только расписаться, что более не претендую на владение своим телом и готова отправиться на встречу с Терпящей или в огненные котлы Спустившихся, которых не существовало. Котлов, а не Спустившихся…

И вот когда Нахиирдо, эта уставшая, привыкшая жаловаться на несправедливость жизни девчушка, со слезами на глазах протягивала руку Бесконечности, вперёд выступила Умфи. О, ей было, что терять, этому милому человечку. Ей не хотелось умирать, не повидавшись ещё раз с другом Рандареллом, не загадав желание Тигоол, не навестив Сайтроми. Она цеплялась за жизнь, будто в ней было что-то приятное. А ведь и вправду было… А раз Умфи не собиралась умирать, то и я не стала бы. Разве можно перечить ей? Нахиирдо что-то злобно зашипела, но не нашла, что возразить второй половинке. Поникшая Я уступила место Мне воспрянувшей.

Я рванула к выходу, всё ещё ориентируясь по звучанию скрипки, и мне даже удалось подняться на ноги, казавшиеся до этого непослушными кусками мяса. И выскочила на улицу. Холодный утренний воздух тут же обволок меня с ног до головы, а глаза резанули лучи просыпавшегося солнца. От потрясения я так резко остановилась, что едва не полетела кубарем.

- Как так… - прошептали губы сами собой.

Как можно, находясь в соединённом коридорами подземном жилище, сделать шаг и очутиться под открытым небом? Я обернулась и увидела домик с непрочными на вид деревянными стенами. Получалось, только что выскочила из него, но…

Меня окружали такие же домики, и из каждого доносилась скрипучая мелодия. Это какой-то кошмар. Она вгрызалась в виски, вскрывала мою голову резкими переходами-когтями, выдавливала глаза. Я заткнула уши руками так плотно, что черепушка затрещала. Ах, нет, показалось. Всё, что было со мной до этого момента, мне просто казалось. И не исключено, что этот нескончаемый бред продолжался в данную минуту.

- Успокойся, деточка, ничего страшного не случилось, - ко мне семенила знакомая старушка.

Я уставилась на неё, как на безумную, как если бы это она тронулась умом, а не наоборот. Её умиротворённое выражение выводило из себя, и не хотелось верить ни единой чёрточке на её сухом лице, ни единой складке на одежде, ни единой морщинке на руках.

- Деточка, да ты вся в поту, - ласково проговорила Юдаиф, делая шаг ко мне. Почти синхронно с ней я отступила назад. – Чего смотришь на меня, как на обидчика всего человечества? Я пришла успокоить тебя, а не ругать.

- Успокоить и убить? Если только я уже не мертва, а всё это – не мой персональный кошмар! Стойте на месте! И вырубите уже эти пиликалки!

Старушка закатила глаза с таким удручённым видом, будто гости попросили собственноручно распилить её любимых котят. Она прищёлкнула пальцами, и музыка во всех домиках стихла. Мои уши разгорелись от блаженной тишины, а на глаза навернули успокоительные слёзы.

- Ты не в себе, дитя, - сцепляя ладони, проворковала Юдаиф. – Этот гад совсем тебя вымотал, я погляжу…

- Так вам известно, кто это был? – взъелась я на неё, как будто своими словами она призналась мне в страшном преступлении.

- Конечно, знаю. Это твой наездник. Он ведь всё ещё с тобой.

- Не может быть! Мой наездник не обладает силой, способной подкидывать на метр над полом!

- Ты уверена, что всё это было по-настоящему?

Старушка снисходительно покачала головой. Этот жест заботливой бабушки, утешавшей напуганного кошмаром внука, никак не вязался с ледяным тоном и безразличием во взгляде. При этом кожа оголённых до локтей рук была натянута от напряжения, как если бы она сейчас держала в них вес целого материка. Смотреть на Юдаиф было жутко, потому что в эту секунду она являла собой набор противоречий и масок, вложенных одна в другую. Я бы не удивилась, если бы через секунду старушка разразилась бранью или расплакалась, выставив напоказ одну из своих сущностей. А потом так же резко успокоилась и предложила бы пойти и попить чай на зелёной лужайке.

- Нет, конечно, всё это не настоящее! – заявила я убеждённо. – Я умираю, а вы – просто часть моего исстрадавшегося сознания, призванного пробудить меня к ещё не угасшей жизни.

- Нет, - старушка сдержала смех, но губы её всё равно непроизвольно задёргались. – Я настоящая! Но не всё то, что тебя окружает, таковым является. Я каюсь перед тобой: не до конца прочувствовав твоё состояние, я переборщила с декорациями. Но я просто хотела, чтобы тебе было уютнее. Я не знала, что это доведёт тебя до помешательства…

Я с возрастающим ужасом воззрилась на это чудовище. Если, как мне представлялось, всё было лишь моей фантазией, то вопросов не оставалось совсем. В придуманной реальности нет правил, а значит, всё в ней бессмысленно и бестолково. Но если Юдаиф не лгала и я была в настоящем мире, содержащем иллюзии, возникал вопрос: что было реальным, а что нет?

- Я помогу тебя разобраться в происходящем, - Юдаиф протянула мне руку. – Пойдём в более приятное место.

И попьём чай на зелёной лужайке, да? С чего я вообще продолжаю слушать эту ненормальную и, возможно, даже нереальную личность?

- Мне нет дела до того, веришь ты мне или нет! - видя мой враждебный настрой, сказала женщина. – Но ты оскорбляешь меня, заявляя, что я – не настоящая! Это то же самое, что называть кукловода марионеткой. Оскорбительно! Я не иллюзия, я – иллюзионист!

Лучи солнца выглянули из-за стены дома и окрасили правый бок старухи в золотистый цвет. Я переместилась на шаг в сторону, прячась от слепящего света, и почувствовала, как ноют мышцы во всём теле.

- Но прежде чем ты начнёшь гневиться, я скажу вот что: единственная иллюзия, которую я сотворила, была связана с подземным домом, - продолжала Юдаиф. - Ты не заметила одну странность из-за рассеянности, которая, как мне показалось, была следствием твоего недалёкого ума. Но я ошиблась, и причина крылась в твоём подавленном состоянии.

- Недалёкого ума, да? – мрачно переспросила я. – И что это за странность?

- Подумай, девочка: если твой наездник не пускает тебя в замкнутые пространства, как ты сумела спуститься под землю в ограниченную четырьмя стенами комнату и прожить в ней десять дней?

- Но я… - по коже пробежал холодок. Я была настолько обескуражена тем, что у меня не получалось переступить через порог жилища старушки, что мне и не пришло в голову: я ведь уже была в её доме. Проклятье, всё это время кругом возвышались стены, а мой невидимый попутчик бил тревогу только из-за какого-то порога. – Значит, никакого наездника нет?

- Конечно, он есть, глупая! - начала раздражаться Юдаиф. Кажется, я только что подтвердила недалёкость ума. – Просто, в отличие от тебя, он видит, где помещение настоящее, а где – нарисованная на картоне декорация. Я хотела, чтобы ты ощутила уют и комфорт, а не это, - женщина развела руками, показывая на старенькие деревянные дома вокруг. – Этот заброшенный город – не самое приятное место для проживания. И я состряпала иллюзию – довольно плохонькую, - в которой мой дом – это хоромы под землёй.

- Могли бы обойтись без этой отвратительной музыки!

- Музыку не тронь: она настоящая. А вот «прихожая» - нет. Ты тогда была под открытым небом, и твой наездник это чувствовал. Но зато знал, что я приглашаю тебя в настоящий дом, и противился этому. Вот и весь секрет. Сейчас ты видишь мир без ширмы и прикрас, какой он есть, - Юдаиф демонстративно поклонилась, будто она и была представляемым ею миром. – Я слишком стара, чтобы создавать такие сложные иллюзии. Больше никогда не буду пытаться угодить гостям…