Царская руна (СИ)

- Эти дикари жрут одно мясо, все овощи для них трава. Понятно.

Дури сел за стол и накинулся на еду. Миску с водой, для мытья рук он проигнорировал. Ганьери с интересом и с некоторой долей отвращения наблюдал, как Дури хватал куски мяса и, обливаясь жиром, вгрызался в них зубами. Филиппо щелкнул пальцами, слуги обновили кубки с вином. Дури, залпом осушил кубок и подумал, что в жизни не ел такого вкусного мяса. Сочное, упругое и в тоже время мягкое, оно слегка обжигало гортань острыми пряностями. Живот Однорукого раздулся и урчал, но он потянулся и взял еще кусок. Работая челюстями, он уже прикидывал: «Если, когда-нибудь, возьмем этот город на щит, повара заберу себе».

Слуга стоящий рядом с гостем не забывал подливать и к концу ужина Дури уже хорошенько набрался. Причем пока ел и пил, он не проронил ни слова. Однорукий вообще был не многословен, а в этот раз он ждал начала от хозяина.

Филиппо дождался, пока гость окончательно наестся, и перешел к главному.

- Несомненно, вы догадываетесь, о чем пойдет наш разговор.

Дури откинулся на спинку стула и громко рыгнул. Ганьери утвердительно качнул головой и неизвестно откуда возник мажордом с другой открытой бутылкой вина. Он церемониально наполнил кубок гостя.

- За взаимопонимание. – Ганьери поднял свой бокал.

Однорукий еле заметно кивнул и залил в себя очередной кубок. Филиппо проводил взглядом последний глоток.

- Нам понятны ваши претензии. Кровная месть, это святое. Но также нам очень важно, что бы не страдали наши интересы. Кровавая бойня в городе очень повредит торговле.

Дури хлопнул пустым кубком о стол.

- Мои люди рвутся в бой. Они не понимают, почему город укрывает наших врагов. – Он дождался, пока слуга наполнил бокал. – У нас так повелось. Тот, кто помогает твоему врагу, твой враг. Мы люди простые, нам ваших игрищ не понять.

- Мы никому не помогаем. Упаси бог. – Филиппо демонстративно вскинул руки.

Выждав небольшую паузу, он продолжил.

- Но повторюсь. Мы хотели бы, чтобы смелые воины Руголанда учитывали наши интересы.

Дури сделал приличный глоток, и решил заканчивать.

- Если учитывать ваш интерес, надо ждать, когда туринская галера выйдет из дока. Это расходы.

Ганьери улыбнулся, поняв куда клонит его гость.

- Ждать не надо. Завтра Парастидис выходит из дока. Делайте что хотите, но за пределами городской стены. Ну, а чтобы вашим воинам было не скучно этой ночью, я прикажу послать вам два бочонка хорошего вина.

Однорукий нахмурился. Он рассчитывал на куш пожирнее, но и того, что венды уходят завтра, тоже не знал. Потерев в раздумье бритый подбородок, Дури кивнул.

- Хорошо, договорились. Завтра. Мы будем ждать их за стенами, в город не пойдем.

Выходя из ворот дома Ганьери, Дури не мог избавиться от ощущения, что этот скользкий истриниц провел его как мальчишку. Однорукий был опытный переговорщик, в клане Ларсенов все договора поручали вести ему. Он прокрутил разговор еще раз, зацепиться не за что. Он все сделал правильно. Но шестое чувство подсказывало ему. Это не так.

-

Длинная каменная коса, на которой стоял Город Винсби, с трех сторон омывалась морем. Южная сторона сходила в море широким песчаным пляжем, на котором и разворачивались ежегодные ярмарки. Если следовать вдоль городской стены вглубь острова, то в одном месте полоса пляжа сжималась, и городскую стену отделяло от моря не больше сотни шагов. В этом месте горожане настелили катки и случае необходимости затаскивали корабли в защищенный стеной городской док. В стене были сделаны специальные ворота, достаточно широкие для прохода корабля. Конечно, горожане понимали, чем больше ворота, тем уязвимей город. Поэтому проем ворот попросту заваливался камнями в случае опасности. Все было подготовлено и занимало считаные часы. Именно эти ворота и открылись ранним утром, для того чтобы спустить на воду галеру Парастидиса. Первыми вышли венды, в полном боевом облачении. Дружина работала на купцов не первый год, и на снаряжение не скупилась. Три десятка бойцов, почти все в кольчугах, на половине хорошие кованые шлемы. Канаты, масло для катков пришлось отложить, сначала надо было решить проблему поважнее. Проблема стояла в лице полусотни Дури Однорукого. Ругаландцы, с самого утра, заняли позицию у самой кромки воды. Увидев выходящих вендов, они выстроились в две шеренги, и закрылись щитами. Опытные воины с той и с другой стороны сразу оценили друг друга. Железной брони у ругаландцев поменьше, доспехи в основном, из вареной в уксусе кожи, но зато численный перевес на их стороне. Фарлан и Ольгерд встали с правой стороны шеренги вендов, рядом со Щукой. Эти двое были экипированы на зависть всем, длинные кольчужные хауберки и такие же чулки-шоссы. Кованые шлемы с личиной, отличные стальные мечи и круглые кавалерийские щиты с шипом посередине. На них было собрано лучшее оружие клана Хендриксонов нескольких поколений. Лучшие бойцы ларсенов тут же перебрались на левый фланг. Всем известно. Доспехи и оружие не идут в общую добычу, а достаются тому, кто убил их бывшего владельца. Неожиданно шеренга вендов всколыхнулась, и в середину строя, растолкав ближайших, влез сам Парастидис и его секретарь.

- Идея дурацкая. – Ворчал Дагон, поправляя шлем.

- Я тебя не звал, а мне все равно хана, если корабль отсюда не выйдет. – Нуклеос вытащил длинный сверкающий клинок халидадской стали.

Кое-кто из бойцов Дури, злобно выругавшись, перешел в центр.

За всеми перипетиями разворачивающегося спектакля следили тысячи горожан. Все стены были усеяны любопытными головами. Люди занимали лучшие места с ночи. К тому моменту как открылись ворота, весь город был на южной стене. В трактире, на площади принимали ставки. За вендов, несмотря на симпатии, давали один к десяти. Торговая братия смотрела на мир реалистично и не верила в чудеса. Слишком велико было численное преимущество ругаландцев.

На восточной воротной башне собралась вся городская знать. Ганьери зло посмотрел на своего мажордома.

- Стефано, объясни мне вот это. – Филиппо указал пальцем на стоящего перед строем Дури.

- Не понимаю. Это безупречное средство. Задержка максимум двенадцать часов. – Пожилой, седовласый мужчина испугано смотрел на своего хозяина.

- Я не могу зарезать тебя прямо сейчас, но обещаю… - Прошипел Ганьери.

Его отвлек шум внизу. Обе шеренги сомкнулись и ждали команды к атаке, но вдруг вперед выскочил юноша.

- Ларсены! Я, Ольгерд, сын Яра Седого, хочу поединка с тем, кто убил мою мать.

Дури поднял руку. Останавливая готовую сорваться команду. Он повернулся к своим воинам.

- Щенок хочет сдохнуть, так же как и его мамаша. Дадим ему такую возможность?

- Дай мне, Дури, приголубить мальца. – Вперед выступил громила с секирой.

- Не торопись Бешеный. – Дури крутанул меч левой рукой. – Я сам.

Однорукий сделал несколько шагов навстречу парню.

- Что, Ольгерд, хочешь отомстить за свою мать. – Он расплылся в широкой улыбке. – Так подходи, это я ее убил. Проткнул ее поганое брюхо, выносившее таких ублюдков как ты.

- У-у-у. – Ольгерд завыл как дикий зверь, его лицо перекосилось от крика безумной ярости. – Я заставлю тебя кровью выблевать каждое твое поганое слово.

Ольгерд бросился на врага. Он бежал как слепой, бешеный пес не видя и не слыша ничего вокруг себя. Если бы он мог видеть, то поразился бы так же, как и все. Свои, чужие, зеваки на стенах. Если бы он мог слышать в этот момент, то услышал бы единый выдох изумления. Дури стоявший, с самодовольной улыбкой на лице, с последними словами Ольгерда согнулся пополам, и тело его содрогнулось в судороге. Затем он упал на колени, и выблевал все, что у него было в желудке. Он катался по земле, выл и блевал. Выл и блевал. Венды, ларсены, все кто слышал последнии слова Ольгерда, остолбенели, никто не мог произнести ни слова. Тишина нарушалась лишь воем Дури и шагами бегущего безумца.

Хрясь. Меч Ольгерда нашел тело врага. Хрясь. Хрясь. Ольгерд не останавливался. Тело Дури затихло. Хрясь. Хрясь. Никто не решался подойти к одержимому. Несколько длиннющих мгновений Ольгерд кромсал тело мертвого врага, пока, наконец, не опомнился. Придя в себя, юноша упал рядом с поверженным врагом, так и не поняв, что произошло, и в каком он вообще мире.