Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

-- А смысл? В тех вышках?

-- От Стрелки сюда верховой гонец довезёт грамотку... дня за два. Если повезёт сильно. По вышкам слово дойдёт... часа за два.

Тут я несколько... осторожничаю. Передача 45 условных сигналов из Петербурга в Варшаву при ясной погоде занимала 22 минуты. Через 1200 вёрст и полторы сотни станций. Здесь - втрое-вчетверо меньшое расстояние. Но... лишнего обещать не буду - не проверено ещё. Да и азбука у меня другая - битовая.

-- Хм... Тогда ставить надо и досюда. И до Мурома. Живчик - как?

-- Об этом разговора не было. Между нами - мордва на Оке живёт. Сперва с ними разберусь.

-- А к Городцу зачем?

-- Жду с Верху воров. Э... новгородцев. Хочу знать наперёд. Ежели позволишь - хочу и с Костромы вести быстро получать.

-- Широко берёшь. Надо смотреть. Твой Лазарь в этом понимает?

-- Лазарь - нет. Николай, купчина мой - видал, знает. Я ему нынче ночью распишу...

-- Лады. Послушаю.

-- Третье дело. Сосед Лазаря подставил посла моего. Присоветовал взять людей в челядь. Люди - дрянь. Шиши заволжские оказались. Соседу в делах разбойных - сотоварищи. Прикажи того соседа-боярина... прижать.

-- Наслышан. Из татей живые остались? Отдай Манохе.

-- Ещё одно. Служанка Лазаря порезала свою юбку красную на ленточки, да ленточки продавала дурням местным за серебро. Пропуски, де, для провоза рабов через Стрелку. Много продала. На ней вины нет: кто десяток гривен за ленточку отдал - сам дурак. Каки при том слова сказаны были, глазки подмигнуты, плечики пожаты.... Рукобития - не было. Плательщики - противу тебя воры. По вашему с эмиром уговору, христианам в басурманских землях более 40 дней быть нельзя. А раб - себе не хозяин. Я от слова твоего - не отступлю. Опять же: для досмотра лодей мне надобно корабельщиков ссадить на берег. На моей земле встал - вольный человек. И от своего слова - я не отступлюсь. Хай будет... сильный. Возьми дурней в... в казни. Перепись им есть. Или скажи им, чтобы на лоскуты от юбки не уповали. Наперёд скажи, чтобы после не злобились.

-- Умна у тебя служаночка. Помню её. За весь поход - ни разу голоса не слыхал. Не подаришь?

-- Э-эх... Андрейша, тебе одного раза мало? Анна...

Это был мой прокол. Ошибка из самых тяжёлых. Огромнейшие "упущенные возможности".

Кабы подарил бы я Цыбу князю - стала бы она моей ниточкой к его душе. Цыба - девушка неглупая и внимательная. Могла бы занять достойное место. И в постели Андрея, и в душе его. Хоть и сказано о нём: "не давал воли женщинам над разумом своим", а народ говорит: "ночная кукушка - всех переку ку ет", "капля - камень точит". Капала ему бы ему на мозги потихонечку - он бы и отзывчивее к нуждам моим был. Да хоть просто смотрела, да слушала, да мне пересказывала - что там, в княжьем тереме, по-булькивает, какие там каш к и да супчики завариваются - уже выгода огромная.

Из вятших многие и мечтать не могли, чтобы свою жену или дочь - государю в постель сунуть. А мне вот предложено было! А я отказался. И ведь наперёд, ещё после Божедара, продумывал как бы к какому государю "лезвие с верёвочкой" подвести. А как сложилося - не сыграл. Стереотипы мои давние, инстинкты "правильности" - воспр е пятствовали. Умом выгоду понимаю. Но - потом. А тогда, вот в то мгновение, "чуйка" сказала - нет. "Баба - тоже человек", люди - не вещи, чтобы дарить их. Моих людей - никому не отдам.

Упустил возможность.

Ей-то? - И ей лучше было бы. Ну, поплакала бы недельку-другую да и привыкла. А в Боголюбово на княжьем верху жить... редко кому такое счастье. И мне - немалая выгода была бы. Прямой ход к государеву уху - дорогого стоит. Можно цену посчитать. В деньгах, в городах, в жизнях человеческих...

Но вот же, про прежним своим привычкам - гуманистнулся и общечеловекнулся. Не готов оказался, прошляпил.

А может и нет, может, придавили бы Цыбу в тереме по-тихому. Или "забота о чести жонкиной" у Андрея сработала бы. А то - подставили бы теремные девку под гнев княжеский. Да и меня - с ней вместе.

Жалею? - Нет, девочка, не жалею. Манеры такой - о содеянном жалеть - у меня нету. Вышло б иначе - об другом бы печалился. История сослагательного наклонения не имеет. И моя личная - тоже.

-- Да. Досыть. Подарки твои... как наш тысяцкий с лавкой. Прицепится и не отвяжешься.

Хмыкнул, вспоминая разорение своей малой трапезной "райским медведем с дубовым хвостом". Посерьёзнел, возвращаясь мыслями к купцам:

-- Дурни... пусть идут. Перепись - мне пришли. Поинтересуюсь. Мне воров - не жалко. Закон они знают. Делай с ними - что хочешь. Только... девку убери с отсюдова. Не убережёшь, придавят.

-- Спасибо за совет. Ещё прошу: отмени холопство в земле Суздальской. Рабство - вредно. Владельцу раба - в первую голову.

Андрей снова отвернулся от меня к окну. Постоял, молча разглядывая густой свинцовый переплёт, сцепил руки за спиной, сжал, так что побелели костяшки пальцев, приподнялся на носках, раз-другой...

-- Ты что, думаешь, я сам этого не знаю? Не может человек быть добрым слугой двум господам сразу. Не может человек быть рабом - и божьим, и человечьим. Сей обычай - противу самой сути христианской, противу духа божьего, коий в человека вдохнут еси. Не может сотворённое по образу и подобию божьему в скотском состоянии пребывать. Не должно. Но... Ваня, есть закон русский. И всяк князь - тому закону - слуга истовый. И аз грешный, меж прочими. Суть моя - в господу служении и закона исполнении. В "Русской Правде" - рабы есть. Стало быть, есть они и в землях моих. И покудава "Правду" не изменить - так оно и будет. Тебе, брат, хорошо. Ты - Нерусь, как хотишь - так и воротишь. А мне так... не можно. Как бы сердце моё к тому ни лежало. Вот и кручусь. Будто в тенетах ловчих.

Вот уж не думал, что тот же образ - образ сети, опутавшего, не дающего шевельнуться, сделать, как хочется - кокона паучьей паутины, паутины святорусского общества - образ, мучивший меня в Пердуновке, в моих первых делах и глупых планах - услышу от святорусского князя, от одного из ярчайших представителей, символов этой эпохи! Хотя, если подумать...

Андрей Боголюбский и стал таким символом потому, что рвал эту паутину, менял её. Почему и остался в истории куда более заметной величиной, чем множество "нормальных" русских князей.

Для меня эта личная позиция Андрея - была чрезвычайно важна. Суздальские князья, активно привлекавшие и поддерживающие переселенцев, всегда были враждебны к экспорту рабов. А вот укрывательство беглых, "со Стрелки - выдачи нету", обеспечивалось именно этой, христианской нормой: "не может быть подобие божие - скотом двуногим". Не резонами экономическими, а верой души.

Через несколько лет, добиваясь запрета на вывоз людей русских из "Святой Руси", ограничения и отмены рабства, я был уверен в поддержке Боголюбского, в его "душевном согласии", приводил доводы, ему понятные, часто - от него же услышанные. Совмещая аргументы как мирские, так и божеские.

Князь, по-прежнему не оборачиваясь ко мне, выдал ещё пару деловых фраз. Как найти лодочку с сопровождающими, как выйти из города затемно, пуговица от княжеского кафтана в качестве мандата - подтверждение для Софьи моей миссии.