Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка (СИ)

Длины его пищевода хватило только до ближайшей стены. Дальше мы, всей честнОй компанией, прослушали арию Риголетто в его исполнении. Как раз из-за того ларя с гравировкой из не-подсолнечника. Ну, что сказать? У парня хорошие вокальные данные. Совершенно свободно берёт верхнее "ля". И выдаёт нижнее "до".

Вот стану я старым и толстым - построю на Стрелке оперный театр. Может даже - и Большой. А Лазаря возьму на амплуа "первого любовника". Хотя вряд ли: он же тоже таким станет. Да ещё и лысым. Мне-то уже всё равно, а ему - плешь петь мешать будет.

-- Разберитесь тут. Дать всё. Сколь можно. Пошли.

Андрею надоела вся эта... оперетта с желудочно-кишечным и материально-техническим либретто. Он встал, осторожно обошёл дёргающиеся в ходе вулканической деятельности, в смысле - в пароксизме извержения, пятки Лазаря, и направился к следующим дверям. Я, естественно, следом.

Ну и планировочка! Мы так и будем ходить по этим анфиладам, загаживая одну комнату за другой? Чем-то напоминает Безумное чаепитие в "Алиса в стране чудес". Там они тоже всё время пересаживаются, и никто не моет посуду. Ну и кто здесь будет Болванщиком? Я - лучше Мартовским Зайцем. У зайцев в марте в их трёхчастных желудках идёт такая ферментация...! Домашнему самогонному аппарату - не сравниться! Почему их косыми и называют. Если уж гадить, то под кайфом - всё веселее.

Третье помещение было ещё меньше, ещё темнее. И отгорожено от общего прохода приличной стенкой.

Андрей махнул рукой, проследил, чтобы я плотно закрыл дверь, подошёл к единственному закрытому окну, уставился в бутылочного цвета стеклянный кругляш и замолчал. В смысле: продолжил молчать. Как-то... глубоко.

Весёлое возбуждение предыдущей сцены постепенно оставляло меня. По материально-техническому, после слов Андрея, Николай возьмёт всё возможное. И даже немного сверху. Остальное, типа киновари, серного масла, образцов замков, весов... Там объёмы небольшие - можно докупить. И из Всеволжска не с пустой мошной вышли, и дорогой... несколько разбогатели. Есть ещё пара-тройка моментов, где мне нужно просто его решение.

-- Ты - прав. Она - курва.

Ё...! Погоди-погоди... Не понял я. Так я прав?!

-- С чего ты решил?

-- Я - спросил. Он - соврал.

Факеншит! Мозги кипят! Как-то сходу переключиться со способов сбора и транспортировки отходов железоделательных производств на... на способы объективизации внебрачных связей экс-супруги светлого князя...

Имён - не названо. Деталей - ноль. Зачем он мне это сказал? Душу облегчил? Ищет сочувствия? - Не верю.

Собрался прирезать ввиду ненужности после подтверждения из независимого источника? Я ж тут вообще... После подтверждения - избыточный фактор возникновения возможных проблем. - Нет, антураж и реквизит - неподходящи.

-- Маноха с ним уже работает?

Кажется, зубы скрипнули. Не вижу - не поворачивается лицом. А спина у него... кавалерийская как всегда.

-- Я... я не могу. С ним. Так.

***

Понятно. Препятствия на двух уровнях, как минимум.

"Он - соврал" - это о епископе Ростовском. Что Андрей спросил, о чём "он" соврал - несущественно. Главное: князь посчитал ответ епископа лживым и отнёс эту лживость к ситуации с Улитой. Насколько обосновано - неважно. Теперь, по логике, должны были последовать конкретные оперативно-розыскные... С использованием дыбы, калёного железа и горящих веников. Но...

Андрей и Феодор - давние соратники. Сподвижники, единомышленники. Они вместе, бок о бок, рука об руку, прикрывая друг другу спины, помогая, поддерживая, вытаскивая и выручая... несколько последних лет создавали эту землю. Федя не стал бы епископом, просто - не добрался бы до Константинополя, если бы не помощь Андрея. Андрей не одолел бы ростовское и суздальское боярство, если бы не яростная проповедь Феодора.

Боголюбский не только предал отца, самовольно уйдя из Вышгорода, но и не исполнил его "духовную". Преступление не только перед законами мирскими, земными, но и перед божьими, небесными. Даровать ему прощение в этой части может лишь слуга божий. "Даровать" - Андрею. Убедить всех остальных в "кошерности амнистии" - только авторитетный, уважаемый пастырь.

Юрий Долгорукий, отправляясь в последний раз в своей жизни в Киев, написал завещание. По которому Залесье оставалось самым младшим его сыновьям, "гречникам". Старшие должны были сесть в княжествах на Юге. Глебу-Перепёлке предназначался любимый им Переяславль-Южный. Ещё один сын сел князем в Поросье. Андрею отдали Вышгород.

Сходно поступил Мономах, переведя, в последние годы своей жизни, своего старшего сына и наследника Мстислава Великого, из второго по важности на "Святой Руси", но далёкого Великого Новгорода - в Белгород Киевский.

Андрей - следующий Великий Князь? - Это против "лествицы", но её уже столько раз "насиловали" в предыдущие десятилетия, во время войн между Изей Блескучим и Юрием Долгоруким... Могло получиться. Если бы не личные свойства Андрея и Юрия.

Долгорукий не ограничился одним лишь завещанием, разовым "оглашением" своей воли в церкви. Он организовал пышные торжества по случаю "крестоцелования" на верность его детям. Присягнули вся дружина и население.

Колокольный звон пышной церемонии в Суздальской земле услышали все на "Святой Руси". Долгорукий, муж принцессы византийской, передал её детям (а не детям от первой жены - половчанки) княжество, устроил богатый праздник, сходный, по торжественности и пышности, с церемонией восшествия монарха на престол.

Но Андрей... Он не любил Юг. Он исполнял приказы отца, участвовал в южных походах. И раз за разом советовал, при каждом удобном случае: уйдём домой, уйдём в Суздаль. В одном из эпизодов бесконечной войны за "шапку Мономаха", он поссорился с отцом и "ушёл домой до холодов". А Долгорукий остался в Остре на Десне. Изя блокировал его в этом маленьком городке, они обменивались письмами, обзывали друг друга ругательным словом "царь". Об этом я уже...

Ни Долгорукий, ни Боголюбский не были "простыми", одномерными людьми. А уж взаимоотношения между этими двумя великими князьями, отцом и сыном, "греком" и "кыпчаком", сибаритом и "бешеным" - всегда были... разнообразны и многоплановы.

Достаточно сравнить ситуацию Мономаха и его сына с ситуацией Долгорукого и Андрея.

Внешне - похоже. Но детали...

Мономаха киевляне любили, они сами призвали его, в нарушение "лествичного" права.

Долгорукого - ненавидели, постоянно призывали его противников, сражались на их стороне. Кровь свою проливали, лишь бы не отдать город под власть Юрия.

"Я - князь твой!" - на поле боя кричит неузнанный, сбитый на землю, Изя Блескучий киевскому ратнику.

"Вот тебя-то мне и надо!" - отвечает киевлянин и ударом вминает шлем на голове князя. Полагая, что перед ним Долгорукий или кто-то из его сыновей. Это - ненависть, стремление уничтожить, а не просто победить.

Мономах пережил или перебил всех своих противников. Сын его Мстислав, после вокняжения, воюет против полоцких князей и половецких ханов. Он сам является нападающей стороной. Ибо на Руси - мир и согласие.

Долгорукий, вокняжившись в Киеве, имеет перед собой непримиримых противников - Волынских князей, и ненадёжных союзников - князей Смоленских и Черниговских. Которые, явно, переметнутся к противнику. Это "наследство", в случае вокняжения Андрея, будет годами висеть на нём.

Мономах сажает сына в Белгороде. Это богатый, большой город - треть Киева.

Андрея ставят в Вышгороде. Древнем, славном, но - маленьком поселении. Разница в площади городов, и, соответственно, в доступных ресурсах - раз в двадцать-тридцать.

Фактически Долгорукий загоняет сына в ловушку.

Вышгород - это честь, это древнее, славное, святое место. Это "Северные ворота столицы". Это доверие - с этого направления наиболее велика внешняя угроза.