В некотором царстве. Огненная пыль (СИ)

-А ты совсем не изменился, - раздался сверху знакомый голос.

- Огнелик... - прохрипел Соловей.

Сильные руки подняли его, сорвали с шеи удавку. От черных с золотом одежд незнакомца пахло золой и гарью, как от костра. Двенадцать язычков пламени колыхались на концах массивного венца, венчающего высокий бледный лоб. А взгляд... Бывают на свете глаза, в которые страшно смотреть, но вместе с тем невозможно оторваться. Таким был огненный взор Огнеликого.

- Давно не виделись, Соловей, - сухие губы чуть дрогнули в подобии улыбки.

- Не знал, что ты вернулся...

- Так время мое пришло, -огненный колдун потрепал морду коня, поднял с земли картофелину, сдул соринки и предложил ему. Конь благодарно фыркнул, отчего из ноздрей брызнули огненные искры.

- Время, говоришь... Судный день, что ли, близок? - попытался пошутить разбойник. Но губы предательски дрожали, что не могло скрыться от зоркого взгляда Огнелика.

- Для кого как. Должок у меня есть, невыплаченный. Вот и пришел час расплачиваться. Пойдешь со мной? - как ни в чем не бывало предложил колдун.

Соловей судорожно проглотил подступивший к горлу комок. В жизни ему приходилось промышлять не только разбоем. Леденящие душу сцены до сих пор преследовали его по ночам, и их было не залить никаким вином, не излечить заветным зельем.

- Так ведь старый я стал совсем, -стараясь звучать спокойно, развел руками разбойник. - Какой тебе от меня прок?

- Что верно, то верно. Постарел ты сильно, - не стал спорить его собеседник. Ветер взъерошил его серебристо-белые волосы, принеся запах гари. Втянув ноздрями воздух, колдун улыбнулся.

- Извини, брат. Дел у меня много.

По-молодецки легко вскочив в седло, помахал разбойнику на прощание.

- Ты не горюй. И помощника себе найди, с ним сподручней будет, - посоветовал он.

Соловей попятился, когда вороной конь с шумом пронесся мимо, обдав его вихрем сухих листьев.

- Не к добру это. Ой, не к добру, - чуть слышно твердил он, глядя всаднику вслед.

Глава третья

Заря-заряница

Звонкий детский голосок разносился по всему терему. Изредка радостный визг сопровождался шумом падающей посуды и криками старой няньки. Служанки, занятые уборкой, лишь переглядывались и качали головой.

- Опять дитё разыгралось, - не выдержала одна.

- Большое или маленькое? - со смехом переспросила другая.

Двери распахнулись, и в горницу с гиканьем и притопыванием ввалился... царь. По крайней мере, так можно было судить по его шитой золотом одежде и надетой набекрень короне, за которую обеими ручонками держалась маленькая девочка.

- Давай, лошадка! быстрей! - заливалась она, колотя ножками по груди отца.

- И-го-го! - царь, дурачась и распугивая служанок, вприпрыжку побежал по комнате.

Слугам было не привыкать. Они лишь поклонились и продолжали заниматься своими делами, насколько это было возможно, поскольку скоро отец и дочь перешли к другой игре, швыряя друг в друга все, что под руку попадалось.

-Царица, царица идет! - прошептала вбежавшая служанка. Остальные, наскоро похватав свои тазы и тряпки, поспешили убраться из покоев. Кто-то заботливо кашлянул, пытаясь предупредить царя, но без толку.

- Все развлекаешься?

Властный голос заставил отца и дочь наконец-то перестать с хохотом дергать друг друга за носы и обернуться. Царица стояла в дверях, скрестив руки на груди. Нахмуренное лицо не предвещало ничего хорошего. По крайней мере, для одного из них точно...

- Дочка, ступай к себе. Пусть с тобой теперь няня поиграет, - мягким, но не терпящим возражений голосом, произнесла царица.

- Не хочу, - надулась маленькая Забава. И сморщила свой маленький носик, собираясь заплакать. Вздохнув, мать щелкнула пальцами, и по комнате поскакал солнечный заяц с пушистым хвостиком и длинными полупрозрачными ушками. Это было единственное волшебство, которое она еще могла сотворить: выйдя замуж за смертного, дочь Солнца постепенно утрачивала свою силу. Но не ум и красоту.

- Вот так, вот так. Прыгайте вдвоем в детскую, а взрослым поговорить надо, - заторопилась старая кормилица.

Царь виновато поправил корону, глядя дочке вслед. В дверях Забава обернулась и сочувственно помахала отцу рукой. Сейчас ему мама задаст...

- Ты как себя ведешь? Думаешь, по-царски, скакать по всем покоям, словно козел? - наступала Заря, стоило дверям закрыться.

- Обижаешь, Зорюшка...

- А если бы гости заморские пожаловали? Что скажут - у них не царь, а шут гороховый! Эх, Иван, Иван...

Она в сердцах надвинула корону мужу на нос, сердито повернулась и вскрикнула, когда он схватил ее за руку.

- Пусти!

- Не отпущу, - улыбаясь, сказал царь, притянув ее к себе. - Тише, тише, что еще за слезы?

- Наплачешься тут с тобой, - буркнула Заря, утыкаясь мужу в плечо. - Сколько раз обещал образумиться? По-царски себя вести?

- Ну, кое-что я все же могу, - добродушно протянул Иван, - например, наградить по-царски...

Обернувшись к окну, он залихватски свистнул три раза. Снаружи послышался легкий топоток. Звонкие подковы быстрой дробью простучали по мощеной улице, по черепичной крыше и наконец забарабанили в закрытое окошко.

- Опять к коньку своему за помощью? - съязвила Заря. - Ну а сам-то, сам ты что умеешь делать?

- Видал? - пожаловался царь, когда двери за царицей с шумом захлопнулись. Конек сочувственно причмокнул губами.

- И так целыми днями, то невеселая ходит, то ругаться начнет. Как бы мне ее развеселить, а, Горбунок? -посмотрел он с надеждой в карие глаза конька. Тот вздохнул и привычным жестом поискал под попоной.

- Держи, - в маленькой коробочке обитой сафьяном, переливались на черном бархате длинные алмазные серьги с серебряными звездами на концах.

- А это тебе.

- Что это? - царь удивленно воззрился на увесистый том с обложкой из выделанной телячьей кожи.

- "Домострой" - прочитал он вслух.

- "Стоглав" ты худо-бедно осилил, теперь пора о семейной жизни подумать. Не все в ней так просто, как кажется, - проворчал Горбунок.

- И ты туда же? Тоже мне, друг...

- А ты как думал? И государственными делами пора всерьез заняться. Вон к тебе как раз какая-то делегация направляется, - заметил конек, высунувшись в окно. Группа крестьян о чем-то спорила со стражником, видимо, требуя пропустить их к царю.

- Вон тот, что впереди, больше всех суетится и кричит, он за главного. Судя по всему, плакаться будет долго и с надрывом. Я бы его не слушал, толку мало.

- А кого тогда?

- Ты что, так и не прочитал тот свиток по физиогномике? - обиженно заржал конек. - Я для кого всю неделю с китайского переводил? Кто больше молчит, от того и толку больше.

- ...С просьбой мы к тебе, великий государь. - Никита Кожемяка краснел и смущался, с трудом подбирая слова. Он не привык так много говорить, да еще перед столькими людьми.

- Говори.

- Чудище у нас неведомое объявилось. Никогда такого раньше не видали...

- Всю деревню спалил! Имущество, скот - все сгорело, одни угольки остались! - перебил его староста, недовольный, что царь решил выслушать не его, а простого мужика, который и говорить толком не умеет.

- Сами еле-еле спаслись. В чем были, на улицу выскочили. Не погуби, царь-отец! - бухнулся старик на колени. - Вы, бестолочи, чего молчите? А ну просите! - злобно зашипел он на своих спутников.

- Помоги! не оставь нас, сирых! - на все лады заладили мужики, валясь ниц. Никита, окинув их презрительным взглядом, под общее шиканье тоже опустился на одно колено. Не любил он просить. Со всеми увязался только потому, что староста настоял. А зря. Пока они тут портками полы натирают, он бы уже половине деревни помог хозяйство подправить.

А царь вовсе и не страшный. Молодой еще, все улыбается, по-дружески так. Да и царица слушает внимательно. Вся из себя красавица, не врут люди.

- Помощь я вам в деревню пришлю: еду, одежду, все, что нужно, - царь взглянул на советника, который с понимающим видом кивнул и вышел из горницы.