Колдовская магия

Виралай прикрылся ладонью от восходящего солнца и посмотрел, как оно очерчивает обманчивые кривые, поднимается над местом, которое он всю жизнь считал родным домом. Для нетренированного глаза Святилище, наверное, выглядело как гигантских размеров кусок льда, обычный для арктических широт: огромные блоки и глыбы, нагроможденные друг на друга тысячами океанских штормов. Лед, превращенный в причудливые, странные фигуры морскими ветрами. Все дикое и пустынное, необитаемое, если не считать морских птиц и нарвалов.

Но для ученика Рахе Святилище представало во всем своем магическом великолепии. В том месте, где темная глыба соприкасалась с ледяным утесом, Виралай, сузив глаза, увидел, как изгибающаяся стена большой залы встречает суровый лик восточной башни. Там, где разновеликие блоки лежали, будто рассыпанные рукой Бога, он замечал, как элегантная лестница вела вверх от статуэток и балюстрад церемониального сада, который любому показался бы ничем иным, как белизной нетронутого снежного поля. Шпили и столбы, колонны и каменная кладка — все совершенно пропорционально и искусно выполнено. Холодные белые поверхности романтичное солнце окрасило сейчас в рассветно-золотые и розовые цвета.

Мастер позаботился о каждой детали этой ледяной реальности. Ничто не имело природного происхождения: ничто не появилось случайно. Виралай подумал, а не смотрел ли маг на остров именно с данной точки, может, даже с этой самой лодки, когда придавал форму Святилищу.

Как оно появилось здесь и с какой целью, Виралай не имел представления, но собирался узнать.

Отвернувшись от ледяной скалы, он взял курс на юг, туда, где начинался мир.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

СВЯТОТАТСТВО

Катла Арансон смотрела в мутную даль — мимо носа «Птичьего Дара», который прорывался сквозь серые волны. Пена, летевшая с весел, плескала ей в лицо, длинные рыжие волосы уже стали влажными, но Катла не обращала на такую ерунду внимания. Это было ее первое многодневное путешествие, они плыли по морю вторую неделю, но ей исполнилось только девятнадцать лет, и девушка жадно впитывала в себя мир, не могла пропустить даже секундочку настоящей жизни.

Позади слышалось кряхтенье большой деревянной мачты и завывание сильного ветра, который уносил голос отца, выкрикивавшего команды. Большинство членов экипажа, как знала девушка, сидели на корточках в середине корабля около закрепленного груза, пытаясь согреться у горшка с огнем. Внезапный свист возвестил о начале приготовлений к ужину: матросы укладывали мясо в кожаные ведра, полные морской воды, и держали там, пока оно не просаливалось в достаточной степени, и, чтобы сделать его съедобным, бросали затем на горячие угли.

Чья-то рука опустилась на плечо девушки. Катла повернулась и обнаружила рядом своего брата-близнеца, Фента. Его длинная рыжая челка прилипла к лицу, остальные волосы парень завязал в хвост, чтобы не лезли в глаза.

— Послушай-ка это, маленькая сестра, — с шутливой надменностью произнес он, прислоняясь к планширу, — и скажи, что думаешь.

Фент вытащил из туники длинную веревку с узлами, затянутыми на разных промежутках в сложной манере эйранцев: она одинаково служила и как помощь памяти, и как средство письменного общения. Осторожно водя пальцами по узелкам вверх-вниз, он начал декламировать:

Фент свернул веревку и аккуратно вернул обратно в складки туники, перед тем как взглянуть на сестру в ожидании одобрения.

— Повторяешь все время «лунный», — покачав головой, с ухмылкой сообщила Катла, с удовольствием заметив, что Фент недовольно хмурится. — И меня терзают смутные сомнения насчет камнепадцев.

— У меня не получилось вставить «клан Камнепада», — раздраженно ответил Фент. — Это не в рифму.

— На твоем месте, братец, я бы пошла и поупражнялась с мечом. Оставь сочинение песен Эрно.

Их кузен, Эрно Хамсон, несмотря на все его умение обращаться с оружием, в душе был тихим, серьезным молодым человеком, вдобавок он сейчас очень кстати находился вне пределов слышимости.

— Как будто ты можешь отличить хорошее стихотворение от своей… оу! Ты чего?

Ее пальцы внезапно вцепились в бицепс Фента, ногти впились в кожу, что чувствовалось даже сквозь твердую кожу куртки.

— Земля. Я чувствую ее!

Фент уставился на Катлу, в его светлых глазах появилась насмешка.

— Ты чувствуешь землю?

Девушка кивнула:

— Впереди скала. У меня пальцы дрожат.

Фент рассмеялся:

— Клянусь, сестричка, ты одержима троллями. Что у тебя за дела со скалами, если ты по ним то лазаешь, то ныряешь с них в глубины к китам! Мы еще в нескольких милях от Истрии: отец собирался пристать к берегу с первыми лучами солнца.

Но Катла прикрыла глаза рукой, упорно всматриваясь туда, где на горизонте между небом и водой чернело непонятное пятно.

— Там…

— Туча.

— Уверена, что нет.

У горизонта тысячи облаков громоздились друг на друга, образовывая башни и стены, тянувшиеся до самого верха, до самого неба, которое уже почернело и пошло красными полосами. Солнце в который раз проиграло каждодневную битву с надвигающейся ночью: кровавое небо, как определил бы Эрно.

Грезы прервал визгливый крик. Над кораблем внезапно появилась белая птица, обогнавшая корабль. Фент смотрел ей вслед с открытым от удивления ртом.

— Чайка, — проговорил он как маленький ребенок. — Береговая чайка.

Катла схватила его за руку:

— Вот видишь?

Через минуту очертания темной глыбы на горизонте приобрели отчетливость. Действительно, не облачный морок, а твердая земля — длинное, темное плато, на западе граничащее с холмами, расплывающимися в тумане из-за большого расстояния.

— Лунная равнина!

Катла слышала радость в голосе отца, даже не видя его лица. Девушка тотчас обернулась, глаза зажглись возбуждением, она нуждалась в его внимании.

— Земля, отец! Я первая ее увидела.

— И почувствовала задолго до этого, — негромко проговорил Фент.

Аран Арансон, с потемневшей от ветров кожей и едва тронутой сединой черной бородой, ухмыльнулся, показывая острые белые зубы.

Впереди темная мутная глыба становилась все более четкой, крошечные точки на абсолютно черном фоне постепенно превратились в разноцветные палатки, а более заметные звездочки света между ними — в походные костры. Направляясь к берегу, эйранцы могли разглядеть все корабли, становящиеся на якорь в бухте.

— Истрия. Ты чувствуешь запах? Это запах чужой страны, Катла. Запах Южной Империи.

Катла чувствовала только запах соли и моря, а еще человеческого пота — люди жили полмесяца на тесном судне, без достатка свежей воды, которую нельзя тратить на мытье, — но никогда бы не призналась в этом.

— Чужая страна… — прошептала девушка, и голос ее дрогнул.

— Да, и в придачу кучка ублюдков-истрианцев, — буркнул Фент и продекламировал:

Юноше не понадобилось на этот раз развязывать шнурок. Как мог отец так беспечно радоваться при виде земли давних врагов, он не понимал. Голова начинала раскалываться при одной этой мысли, и Фент повернулся, чтобы сделать еще пару замечаний, но Аран уже кричал что-то, направляясь к гребцам, на бегу отшвыривая ящики с грузом, горшок с огнем, удивленных членов команды. Бросив мрачный взгляд на Катлу, Фент последовал за отцом и занял свое привычное место среди матросов.