Магистериум морум (СИ)

Фабиус знал, какую боль испытывает сейчас его сын. Магистр страдал. Все его мышцы сцепились в единый каменеющий комок. Но он сам поставил это условие. И тоже должен был стерпеть его!

Не только руки, всё тело Дамиена дрожало от боли и страшного усилия, пока он удерживал колдовской огонь и лепил саламандру из его податливых языков. Наконец, земноводное, напитавшись силой мыслей мальчика, обрело достаточно жизни, чтобы соскользнуть вниз и заметаться по пентаграмме.

И только тогда Фабиус разжал зубы и произнёс «ad manum» (под рукой), наполняя сведённые судорогой ладони мальчика свежим снегом.

Колдовской огонь не уродовал тело, но оставлял болезненные шрамы в памяти души. Этот урок Дамиен унесёт с собою в могилу. Отец мог охладить его раскалённые руки, но телесная боль была лишь иллюзией. И при всём желании маг не смог бы утолить более глубокие и разрушительные страдания юного естества, обожжённого колдовским огнём.

Фабиус хотел было обнять сына, но вдруг сам испугался своего порыва. И раздражённо буркнул:

– Выкрутился!

Дамиен не сумел поднять глаз. Он стоял, вцепившись в благословенный тающий комок, пока не хлопнула дверь.

Мальчик не видел, как чёрный ворон – магистерский вестник – опустился на каменные перила балкона и прошёлся по ним, охорашиваясь. А потом беззвучно разинул клюв...

Во дворе ворону нестройно ответили собаки, запел петух. Но все эти звуки были бессильны перед магией колдовской башни. И слышно было лишь, как, испаряясь, шипит вода, капающая на раскалённый камень пентаграммы.

Глава 2. Холодное купание в Аду

«Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех,

кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет".

Данте Алигьери

Первый круг Ада Великой Лестницы Геенны Огненной.

Численный год Дракона,

месяц Арок, день его седьмой

Ангелус Борн, демон-инкуб из глубокой Преисподней, сидел на берегу огненной реки в одной из пещер холодного Верхнего Ада и смотрел, как ползёт и пузырится раскалённая лава. В глазах его была тоска.

Магическим зрением он видел многие и многие такие же пещеры, где пористый вулканический туф перемежался с островками базальта. Пещеры змеились, уходя в Адскую толщу, чтобы лава слилась там в единое огненное ядро, такое родное, далёкое и недоступное теперь для него.

Вблизи клокочущих потоков было жарко, но не для демона, большая часть жизни которого прошла в самом сердце адского мира. Борн даже слегка озяб. (Вот так же сидит рыбак на берегу горной реки и ёжится от рассветной свежести).

Инкуб был гол и бос, и шерсти ему тоже не полагалось. Оставалось смириться с холодом Первого адского круга, пограничного Серединным землям людей.

Борн привык уже к здешним красотам и искренне любовался сейчас лавовыми потоками. Вдыхал их аромат. Да, по праву Договора он мог бы гореть сейчас в настоящем Аду. Там, где не жалкие ручейки огня, но самая сжигающая суть его. И тело демона постоянно пребывает там не в парах, а в раскалённой субстанции бытия. И это есть самое желанное благо и наслаждение.

Но инкуба давно изгнали из глубин, и он вынужден был довольствоваться сейчас раскалёнными газами, ласкающими его смуглое обнажённое тело. Любая одежда сгорела бы вмиг, но не существовало в Аду ничего крепче и вернее самой демонической плоти.

Ангелус Борн был внешне весьма похож на человека, такова была форма его телесного Договора с Адом и Сатаной. Издревле считалось, что инкуб – посредник между глубинами Преисподней и Срединными землями людей, и по Договору он принимает вид земных обитателей. И вот уже забылись времена, когда инкубы свободно посещали землю, а тела их всё ещё были связаны оковами формы.

Договор есть то, что делает демона демоном. В Аду из крови и слюны двоих в момент любовных игр частенько рождается живое и условно разумное. Но поначалу эти «дети» бесформенны и похожи, скорей, на коряжки. Зарождаются они только здесь, в Первом круге Ада, где ещё есть свободные от огня пространства – лавовые поля и туфовые пещеры. Они резвятся в лаве, питаются испарениями. Эти малые плохоразумные существа не имеют по-настоящему крепкого тела и не способны перемещаться по плотным слоям Ада силою воли. Откуда у них воля?

Только разменяв первую сотню лет, существо подрастает настолько, что может слышать внутри себя Сатану и заключать с ним Договор. Тогда же определяется и то, кем станет «коряжка» – чёртом, големом, демоном, бесом или останется бессловесной тварью.

Ангелус, полюбив здесь, на границах, сумел полюбить и смешавшуюся кровь двоих, маленькую лужицу в складках камня. И родившийся из неё слизистый комок, больше похожий на огненный лишайник, он не отправил пинком к лавовым полям, где резвились такие же как он. Инкуб забрал комок в свою пещеру.

К удивлению Борна уже через пару десятилетий «детёныш» стал вполне напоминать меленького инкуба. Его сын сам выбрал форму до договора с Адом и Сатаной, что было удивительным и необычным.

Может, дело было в пище, гораздо более питательной, чем лавовые испарения? А может, в общении, в котором Борн никогда не отказывал малышу, возясь с ним с удовольствием и толком? Так или иначе, но к двадцати годам его сын напоминал пятилетнего человеческого ребёнка. Мало того – он мог говорить! И с каждым годом Ангелус говорил с ним всё больше, рассказывая о мире, о науках, которые изучал на досуге, об устройстве Ада, об управлении своим телом и чувствами.

Единственное, что роднило сына Борна с другими детьми – маленький инкуб не мог один покидать отцовскую пещеру. Без Договора с Сатаной не имел он и возможности перемещаться в Аду свободно. Или просто не дорос до неё?

Глядя, как развивается мальчик, Борн всё больше размышлял о том, что дело-то совсем не в Договоре, а в заботе и обучении. Может быть, сын и путешествовать по Аду начнёт тогда, когда дорастёт до этого сам?

Мысль была крамольной, но Ангелусу ли привыкать? Он был проклят. Вышвырнут из Глубинного Ада. Жил на границах почти изгоем. Почти – потому что проклятия не принял, и просто удалился от очей Сатаны в Первый Адский круг. В холод и безвластие, где сонмы малоразумных существ так и норовят померяться силами с облечёнными волей.

Тем интереснее было ему здесь. Он изучал флору и фауну, которой в глубинном Аду никогда не видел. Издалека, мысленно путешествуя по Серединным землям, начал изучать и людей, что были забавны и по-своему опасны. Если бы не тоска, к которой добавлялось теперь волнение за сына, он был бы счастлив.

Сыну, а он дал ему имя Аро, хоть это опять шло вразрез с традициями, недавно исполнилось 90 лет. Теперь совершеннолетие могло постучаться к мальчику в любой день. И даже наследнику изгоя положено будет предстать тогда перед Правителем Первого круга Ада и заявить о себе. И лучше всего – рука об руку с отцом. А как это сделать, если Борна старый козёл, вернее, великий Правитель Первого круга Ада Якубус и на порог боится пускать?

И всё-таки инкуб был уверен, что Аро станет полноправным членом хотя бы этого адского круга, хотя бы оставаясь демоном из семьи проклятых! Пусть даже весь Ад воспротивится этому!

Ангелус Борн никогда не видел пределов для своих желаний. Он полагал, что сущий сумеет добиться всего. Если захочет. И вот теперь он хотел.

Где-то в дальних пещерах лава подточила свод, и глухо плюхались, обваливаясь, гигантские камни, заставляя гулко вибрировать туф под ногами Борна. Можно было искупаться под этот домашний размеренный гул. Но инкуб явился сюда не для купания. У него была более соблазнительная и нужная цель. И он чуял, что цель эта уже на подходе.

Сейчас он видел всё разом – всю сеть огромных раскалённых потоков, уходящих в сладкую глубину Ада. Эта сосредоточенность зрения стоила ему большого напряжения, но и добыча не заставила себя ждать. Тёмное пятно мелькнуло в одной из пещер, сместилось чуть дальше…