Магистериум морум (СИ)

На улицах тоже хватало спешащих по своим делам и праздно шатающихся без дел. Многие сидели под уличными навесами возле трактиров – кто на деревянных помостах, а кто и на земле, пили чай и молодое вино, спорили.

С высоты полёта сознания демона город был похож на муравейник с кровавой проплешиной в центре и «дорожкой» низеньких домов, ведущей к закату.

Такова была традиция городской застройки в мире людей. В направлении заката от церкви было разрешено ставить только приземистые дома с плоскими крышами. Живая тварь Сатаны должна была смотреть на закат.

А когда в городе кто-то умирал, жители сразу узнавали об этом. Стёкла длинных стрельчатых окон церкви, окрашенные в свинцовые тона, алели вдруг, а потом долго переливались закатными красками. Это означало, что там, под высоким потолком, бьётся сейчас душа умершего перед отправкой в Ад. Таков был Договор. В Аду ничего не свершается без Договора.

Борн не интересовался особо подробностями сосуществования Ада и людей. С него было достаточно душ, что поступали на кухню бесперебойно, (иметь бы регулярный доступ к этой кухне). Не интересовался он и такими маленькими городами – из Ада ему было удобнее наблюдать за столицей. Там хранились лучшие книги, там бурлила жизнь. А ещё он иногда подглядывал за варварами, что кочевали вдоль морского берега вольно, никому не подчиняясь – ни магам, ни Сатане.

Борну очень хотелось прогуляться по улицам городка, но он был осторожен. И, удобно расположившись в развилке ветвей, отпустил лишь сознание.

Оно воспарило над городом, потом стало растворяться в нём, со всеми большими и малыми его закоулками и, наконец, выбрало для более пристального изучения группу людей возле трактира.

Люди казались грязными, измученными, но лица их были необычайно светлы и словно бы излучали вокруг сияние, которое вряд ли мог кто-то заметить, кроме Борна. Несмотря на жару, они расселись прямо на улице и творили там странные песнопения, привлекая прохожих.

Борну ужасно захотелось приблизиться, чтобы разобрать слова. Он не без оснований подозревал, что, несмотря на рваные одежды, люди это образованные и знающие много тайн окружающего мира. А его дальнее зрение могло проникнуть в глаза и мысли, но не передавало звуков.

Инкуб попытался скопировать птицу, сидящую на соседней ветке, потерпел с полное фиаско и преобразился в привычную демонам тень.

Тень раскинулась тонкой плёнкой над городом, сгустилась у нужного трактира… И тут же инкуб понял свою ошибку! Стоило ему приблизиться к смертным, как ноздри его защекотал аппетитный аромат их душ! А ел он… Когда же он в последний раз сытно и вкусно ел?

Демоны принимают пищу без особых затей. Почуяв живые души, Борн тут же выделил по запаху самые слабые.

Вот, к примеру, старик в мешке, повязанном на манер плаща. Утром он просыпается с болью в изъеденных костной болезнью ногах, а вечером, перед тем, как заснуть, часто думает о смерти. О том, что жизнь тяжела, а он не знает, добудет ли завтра хотя бы половинку чёрствой ячменной лепёшки на обед; что боль в ногах, наверное, отступит, когда он умрёт; что здесь он никому не нужен, и никто о нём не заплачет.

К трактиру старик пришёл послушать байки о новом боге. Он наощупь искал мечты и цели, чтобы иметь желание жить дальше. И это отсутствие даже мнимого будущего – больше всего привлекало в нём демона. На такого бедолагу лишь дохни – и душа его с лёгкостью и радостью отделится от тела. И невидимым облачком войдёт в сущего, наполнив его огнём жизни.

Конечно, душу можно и приготовить. Она неоднородна: состоит из грубой оболочки, называемой обычно «двойник», трёх толстых покровов и сладкой сердцевинки. Потому душу в Аду сначала подвергают мучениям, чтобы разлучить с «двойником» – каркасом терпения и проводником в мир смертных. Потом долго томят в котлах, размягчая жёсткие покровы судьбы. А потом...

Борн мечтательно вздохнул и почти не заметил, как средоточие его поглотило аппетитно слабую душу старика в мешковинном плаще. Демон икнул и в испуге зажал рот руками.

Люди, сидящие рядом со стариком, не сразу заметили, что тело его обмякло. Старик всё так же подпирал спиной коновязь у трактира, он лишь осел, словно мешок, в котором усохла часть груза.

– Смотри-ка, Якоб, – сказал, наконец, один из людей, рыжий, с круглыми птичьими глазами. – Наш Лубень, кажется, отдал богу то, что полагается Сатане.

Борн едва не подавился съеденным, оно задёргалось и заколыхалось у него внутри.

Сидящие вскочили, один закричал, указывая на шпиль церкви:

– Она молчит! Лубень мёртв, а церковь не покраснела!

Люди начали поднимать старика, бить его по щекам, слушать сердце. Но тот был блаженно мёртв и уже не страдал от их грубого обращения.

Толпа вокруг мёртвого старика росла. Некоторые пытались оживить его, другие полезли на крышу трактира, чтобы яснее увидеть церковные окна.

Но ничего не менялось. Душа Лубня действительно не долетела до ловушки, поставленной Сатаной, ведь её прибрал и переваривал теперь Борн, потея от страха.

– Мертв! – провозгласил самый главный из оборванцев. – Чудо свершилось! Душа его избегла Ада и отправилась в мир милостивого бога! Вознеслась на небо!

Борн, чтобы не устроить ещё одно нечаянное вознесение, начал потихонечку отползать прочь. Правда, перед бегством, он сумел заглянуть в мешок старика и стянуть оттуда исписанный пергамент. Вряд ли что-то ценное, но всё-таки…

Стыдно ему, разумеется, не было. Сущие не знают, что такое стыд. А вот страх… Сатана не дополучил душу, и Борн прислушивался к миру вокруг, ожидая заслуженной кары.

Но молчал воздух, ровно тянулись магнитные токи, мерно покачивалась в паутине своего движения земля. Сатана не слышал, что происходит в мире людей. Глазами его были церкви, а церкви не видели сейчас ничего.

Борн вздохнул с облегчением, и горячий воздух сжёг у его лица нахальное насекомое.

Вот, значит, как! Земля – не Ад, и Сатана здесь не всесилен. Твори, что хочешь, только не попадайся!

Он засмеялся беззвучно и в тот же миг оказался там, где бестелесно бывал многожды – в центральном хранилище Магистерской библиотеки в Вирне, столице Серединных земель.

Худенький библиотекарь, нагруженный фолиантами, даже вскрикнуть не успел, как составил компанию душе старика.

Борн огляделся: больше в огромной зале, уставленной шкафами, сундуками и полками, не было никого. Наконец-то он мог выбирать, что хотел. Или даже забрать всё! Все книги! А там… да хоть бы и пожар скроет следы!

Ликуя, инкуб горячим вихрем носился между стеллажами, иссушая воздух. Он концентрировался то тут, то там, брал в руки не только жароустойчивые пергаменты, но и самую тонкую бумагу. Теперь он не боялся, быстро листая полупрозрачные страницы, спалить их. Книг было так много, что демон стал расточителен.

Наконец, он отобрал то, что возьмёт с собой и прочтёт в тишине. Понятно, что это были книги с толстыми пергаментными страницами в кожаных и медных переплётах. Иные не выдержали бы горячего воздуха его пещеры. Для Аро же Борн выбрал в подарок книгу о мироздании, украшенную по медному окладу самоцветными камнями.

И только вернувшись в скальную пещеру, откуда начал своё путешествие, демон вспомнил про червяка.

Червяк всё так же покорно обвивал его запястье, совершенно не мешая и не давая знать о своём присутствии. Инкуб погладил тварюшку по плоской голове и заметил, что она покрылась шелушащейся коркой. Видно, не перенёс-таки червяк земного холода!

Борн опечалился: ну, вот, хотел спасти, а сам – почти угробил животное.

Он подковырнул червяка, чтобы снять его с руки, но в пальцах осталась только пустая шкурка. Под ней изумлённый демон обнаружил хитрую морду с блестящими глазками, толстенькое безлапое тельце с крепкой чешуёй и острым хвостом. Скорее, помесь змеи и ящерицы, чем червяк!

Тварюшка подняла голову и зажмурилась, выпрашивая ласку. Борн засмеялся. Нет, она не погибла, а переродилась в незнакомом ей мире. Ай да червяк!