Камин-аут (СИ)

– Без паники, мы еще не разорены! Здесь всё можно починить!

Сначала у Тео не нашлось, что ответить, он только открывал рот, переваривая увиденное.

– Да мы не расплатимся за это здание! – Шенг поддел мысом ботинка фанерный лист. Плюнул на пол. – Млять…

Сатин, перешагивая мусор и связки проводов, подошел к тому месту, где сидел Эваллё.

– Где Аулис? – спросил Эваллё, обводя глазами музыкантов. – Она была со мной.

Огнецвет огляделся по сторонам, точно ощущал себя неуютно под его взглядом.

– Да я её только за вами послал.

– Хорошо послал, – отозвался Тео, стуча по карманам в поисках пачки сигарет.

Сатин присел на корточки возле сына.

– Кто-то ударил Аулис по голове, но она уже пришла в себя, – объяснил мужчина и взглянул на Маю с тревогой.

Мальчик улыбнулся отцу.

Невзирая на ободряющие слова, Эваллё чувствовал себя ужасно, и не столько физически. Конечно, Маю же «золотой ребенок», неудивительно, что Сатин так беспокоится за своего баловня. Всё лучшее – детям или точнее младшим братьям.

– Мы не поняли, что произошло. Замыкание, что-то упало, свет погас, – бормотал Маю. Сатин выглядел довольно спокойным, слушал, не перебивая. Лишь при взгляде на Эваллё, между бровей пролегла морщинка. – Всё произошло так неожиданно. Ребята тут ни при чем.

Тео кинул брату пачку сигарет, тот поймал на лету.

– Это проклятое место! – загудел Огнецвет, подражая вою приведения. – У Ли Ян в гримерке труп Мери Шелли!

Эваллё невольно улыбнулся.

– Даидиты, – пробормотал Ли Ян, доставая сигарету из упаковки и прикусывая её зубами. Запалив кончик, вытащил сигарету изо рта и чертыхнулся. – Совсем чокнулся!

Эваллё показалось, что эти братья курят слишком много. И позволяют себе тоже слишком много. Причем Тео, как успел понять Эваллё за время общения с группой, не нравился ни Огнецвету, ни Велескану, что нельзя было сказать о двоюродном брате парня. Ли Ян слыл темной лошадкой, но человеком был спокойным и уравновешенным.

В глазах Сатина читалась плохо скрываемая злость. На что? На то, в чем Эваллё как всегда не виноват? Или на то, что старший сын вновь доставляет неприятности? Отец аккуратно отвел волосы с его лица. Эваллё представил, какой у него, должно быть, амебный вид, и неохотно опустил взгляд. Не хотелось, чтобы его разглядывали в таком состоянии.

А знаешь, пошел ты, папочка…

Велескан молчал, видимо, ожидая, что Сатин взбесится.

Огнецвет вразвалочку приблизился к Тео.

– Что, старик, пригорюнился? Расшиби себе лоб, и Сатин также будет ухаживать за тобой.

– Веселишься? Я вижу, у тебя совсем мозги в сторону поехали!

– Тео, зайчик, послушай, что я тебе скажу. Эваллё поступил как настоящий мужчина, так, что тебе и не снилось.

Манеры Тео всегда раздражали Огнецвета, оставалось загадкой, как парни терпят друг друга.

– Чего ты мелешь?! Вас всех бы тут засыпало к чертовой матери! – в ужасе воскликнул Тео. Даже сложно представить, понял ли он намек в словах Огнецвета.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Лим-Сива.

Огнецвет посерьезнел, впервые за вечер.

– Эваллё сберег брата, несмотря на то, что ему самому досталось. Твой сын, Сатин, чудесный человек.

Сатин взглянул на Маю, будто искал на его лице подтверждение сказанному. Разумеется, давайте послушаем, что же скажет наш «золотой ребенок»?

Эваллё вытер нос ладонью, ощущая, как кровь уже спекается на коже. Пыль в воздухе стояла так густо, что, вдохнув глубже, он зашелся кашлем.

– И долго вы собирались здесь прохлаждаться? – заговорил Сатин, опустив глаза на его пальцы, заляпанные кровью. – Тебе нужно выйти отсюда.

– Помолчал бы ты лучше. Не посади голос перед самым выходом, – не слишком вежливо отозвался Ли Ян, шепелявя с сигаретой в зубах. – Не ставь под удар всю сегодняшнюю программу. Мы так долго её готовили.

– Замолчать? Ты просишь меня замолчать? – отчеканил Сатин, мгновенно вскипая. Стоило только подуть на огонек свечи, как вспыхнул весь дом. – Хочешь сам разгребать этот завал?! Ты меня уверял, что опоры надежны!

Ли Ян подавился сигаретным дымом:

– Ты офанарел?! Думаешь, я виноват, что крепление не выдержало? Мне что, его нужно было поддерживать руками?! Я тебе не Атлас Греческий!

– Он разбил тебе сердце, – подвел итог Огнецвет и, проходя мимо Ли Ян, состроил тому страдальческие глаза.

Холовора проигнорировал Ли Ян и подал Эваллё руку, помогая подняться на ноги. Сатин благоухал, ни запаха перегара, ни крови, ни курева, ни сальных волос, ни пота.

Отец приобнял его за талию и вывел на свежий воздух через заднюю дверь, ведущую к земляной площади. По правую сторону стояли металлические контейнеры для сбора мусора. К ним и подвел парня Сатин.

Отдышавшись, Эваллё привалился к контейнеру плечом. В руках еще оставались салфетки. Оттерев губы, парень почувствовал себя лучше. Вдыхая чистый, вечерний воздух, Эваллё огляделся по сторонам, позволяя себе расслабиться.

Эта территория была огорожена забором с воротами в парк «Enkeli». Эваллё бывал здесь, именно на этой площади устраивали рыцарские и конные соревнования заезжие артисты. Прямо на воротах в виде орнамента было выведено название парка.

Стемнело, но прохлады совершенно не ощущалось.

Фанаты скандировали название группы.

Тут, на задворках, где кроме них с отцом никого нет, можно больше не ломать комедию.

– Onnitelen, Satiini.

Сатин посмотрел на парня. Светлые глаза сияли в предвкушении лаврового триумфа.

– С чем ты меня поздравляешь?

– С грандиозным успехом твоей группы, с чем же еще? Сюда понаехали репортеры. По дороге я видел ребят с транспарантами. Анонсы к концерту напечатали в «Soundi»*… Вам даже удалось отвоевать этот парк на одну ночь.

Эваллё не дожидался слов благодарности – Сатин скуп, как торгашка.

– Ты в курсе, что произошло с Аулис?

– Она лежала на полу, мы откачали её нашатырем. В данную минуту сидит в шашлычной и ест. Она не одна.

Сатин оглядел сына с головы до ног и скрестил руки на груди.

– Аулис набросилась на еду. Люблю людей с отменным аппетитом, тебе есть чему поучиться у неё.

– Не волнуйся, я хорошо питаюсь.

– Не хочешь к ней пойти?

– Вот только не надо меня гнать.

– По-твоему, значит, я прогоняю? Давай я тебя еще уговаривать тут начну, чтобы ты сходил убедился, что с твоей девушкой всё в порядке.

Они не разговаривали, а натянуто перебрасывались словами.

– Значит, весь парк сейчас в вашем распоряжении, со всеми его аттракционами, залами, забегаловками, ресторанами, автоматами, тирами?..

Сатин нетерпеливо кивнул:

– Да.

Парень опустился на деревянный порог рядом с отцом. Ветерок освежал голову и обдувал вспотевшую шею.

– У тебя же нет денег, Сатин.

– Какое тревожное начало, – иронично протянул отец. – И что хочешь сказать мне этим?

Под потемневшим небом слабо поблескивали его волосы и кожа, одежда переливалась. От Сатина исходил аромат Mexx Ice Touch, перебивая мусорное амбре. Этот аромат всегда напоминал Эваллё об отце.

Концертная площадка «Enkeli» оглашалась сотнями голосов. Они требовали группу.

Хотелось отойти подальше и полюбоваться отцом со стороны. Шею огибал плиссированный воротник, оставляя треугольник голой кожи под ключицами, по бокам развевались легкие разрезанные рукава. Лицо и тело покрывали рисунки, благодаря чему особенности фигуры сглаживались.

Ветер колыхал одежду Сатина, и ткань упорно задевала руку Эваллё, щекоча по коже, что вызывало такое внутреннее напряжение, как если бы по руке ползла сороконожка.

– Огнецвет вдолбил себе в голову, что ты защитил Маю. Хоть какая-то от тебя польза.

– Защитил? Громко сказано. Драгоценный Маю не пострадал, а вот что с Эваллё тебя никогда не заботило.

– Если с Маю что-нибудь случится…

Эваллё повысил голос:

– Я ему не нянька. Это ты виноват. Ты упустил Маю на целых четыре года, когда мне нужен был брат.