Имя Звезды

Бу вышла из метро на «Уайтчэпеле», и мы оказались на страшно оживленной улице, заставленной киосками и мелкими ресторанчиками на любой вкус — турецкие, эфиопские, индийские, американские (жареная курица). На противоположной стороне улицы находилась Лондонская королевская больница, я смутно помнила это название из какого-то сюжета в новостях. Именно в Уайтчэпеле когда-то орудовал Потрошитель. Я дала Бу немного отойти, но не слишком далеко, иначе она бы затерялась в толпе. Пришлось расталкивать встречных, чтобы не упустить ее из виду, и огибать торговцев, разложивших прямо на мостовой сумки, африканские маски и зонтики. Была суббота, середина дня, на улице яблоку было негде упасть. В воздухе висели запахи из лавок, где продавали халяльное мясо на гриле, острую курицу по-карибски и козлятину. Несколько раз я просто тыкалась в покупателей с мешками или пенопластовыми контейнерами с едой, пришлось пустить в ход все те немногие навыки, которые я успела приобрести, уклоняясь от хоккейных мячей. (Хотя Клаудия каждый день талдычила мне, что задача вратаря состоит совсем не в том, чтобы уклоняться от меча, это пока был единственный прием, который я более или менее освоила.)

Бу шагала стремительно, вот она свернула с Уайтчэпела на небольшую улочку, еще поворот и еще, причем в таком темпе, что через пять минут я поняла: обратно я без помощи ни за что не выберусь. А потом Бу вдруг вовсю замахала руками, обращаясь к кому-то, кто стоял у детской площадки на другой стороне улицы. Я посмотрела туда и увидела молодую женщину в коричневом шерстяном костюме. Он чем-то напоминал старомодную форму — женскую военную форму, но только не современную. Ее темно-каштановые волосы были уложены в строгую прическу в стиле «ретро» — стрижка до плеч, тугие завитки на концах выбиваются из-под шляпки. Незнакомка собирала на детской площадке мусор и выбрасывала в урну. Не понимаю, какой смысл одеваться в костюм сороковых годов, чтобы подметать улицы.

Бу глянула направо, налево и побежала через улицу, едва не угодив под колеса. Я спряталась за большим красным почтовым ящиком и стала смотреть, как она общается с незнакомкой, отводит ту в более спокойное место. Через минуту-другую на улице показалась полицейская машина. Притормозила, встала у детской площадки. Из нее вылез молодой полицейский, которого я видела в день убийства, — тот, которого Джаза приняла за журналиста.

Я почувствовала, что холодею.

— Что за хрень? — произнесла я вслух.

Теперь они стояли втроем: незнакомка в коричневой униформе, молодой полицейский и моя соседка — и вели крайне оживленный разговор. Судя по всему, весь мир вступил в заговор, чтобы окончательно стряхнуть меня с катушек, — и пока у него очень неплохо получалось.

Я попыталась осмыслить происходившее. Полицейский, выходит, все-таки настоящий. Был бы он журналистом, как предполагала Джаза, вряд ли бы разгуливал в этом маскараде всю дорогу. Да и не было бы у него никакой полицейской машины. Бу появилась в нашей школе сразу после убийства. Бу ходила за мной хвостом. Что до женщины в форме, я понятия не имела, кто она такая, да мне было и все равно. Довольно было того, что Бу и полицейский ведут какие-то тайные разговоры.

А потом случайный прохожий — их на этой улице было предостаточно — прошел сквозь незнакомку в форме.

Сквозь нее.

В ответ незнакомка просто повернулась и глянула через плечо, причем взгляд ее выражал: «А это, вообще-то, невежливо». Мне же этого хватило по самую крышечку. Со мной что-то не так, это понятно. Не могла я больше стоять за почтовым ящиком. На светофоре появился зеленый человечек, и я пошла через дорогу, причем голова у меня плыла. Направилась прямо к ним. Мне нужна была помощь. Я чувствовала, что колени у меня слабеют с каждым шагом.

— Со мной что-то не так, — сказала я.

Они, все трое, обернулись и уставились на меня.

— Нет, — сказал полицейский, — только не это…

— Это не я! — крикнула Бу. — Она, видимо, проследила за мной.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась незнакомка, подходя ближе. — Вам нужно присесть. Давайте-ка, вот так.

Она помогла мне опуститься на землю, я не сопротивлялась. Подошла Бу, присела рядом на корточки.

— Не бойся, Рори, — сказала она. Все с тобой в порядке.

Полицейский не сдвинулся с места.

— Мы должны ей помочь, — сказала ему Бу. — Да ладно тебе, Стивен. Рано или поздно это бы все равно случилось.

Незнакомка в форме так и стояла, склонившись надо мной.

— Дышите глубже, — произнесла она. Голос был из тех, с которыми не спорят, просто подчиняются.

— Все с тобой в порядке, Рори. Честное слово. В полном порядке. Мы тебе поможем. Поможем же? — После этой реплики Бу посмотрела на Стивена.

— И чем конкретно, по твоему мнению? — сказал он наконец.

— Отведем ее к нашим, — ответила Бу. — Поговорим с ней. Джо, помоги мне ее поднять.

Бу взялась за меня с одной стороны, а незнакомка — с другой. Поднимала меня в основном Бу. Полицейский по имени Стивен открыл дверь машины и жестом пригласил меня сесть сзади.

— Все должно было произойти совсем не так, — сказал он. — Но в любом случае сейчас тебе лучше поехать с нами. Давай.

— Дайте ей бумажный пакет, пусть дышит в него! — посоветовала незнакомка в униформе, обращаясь к Бу. — Чудодейственное средство!

— Дам! — откликнулась Бу. — А с тобой увидимся попозже, ладно?

Вокруг уже собралась небольшая толпа зевак. Я позволила Бу и полицейскому усадить меня на заднее сиденье.

20

Итак, мне довелось прокатиться по Лондону на полицейской машине.

— Меня зовут Стивен, — сказал полицейский, сидевший за рулем. — Стивен Дин.

— Рори, — буркнула я.

— Знаю. Мы же знакомы.

— А, ну да. А вы действительно коп?

— Да, — ответил он.

— Я тоже, — вставила Бу.

Стивен вез нас прямо в центр. Мы обогнули Трафальгарскую площадь, пробираясь среди двухэтажных автобусов и черных такси. Проехали мимо Национальной галереи, где начался мой сегодняшний день, покатили дальше и остановились совсем неподалеку. Стивен и Бу вышли, Стивен открыл мою дверь. Протянул руку, чтобы мне помочь, но я этим не воспользовалась. Мне нужно было идти самостоятельно. Мне нужно было сосредоточиться хоть на каком-то занятии, иначе чувство реальности окончательно от меня ускользнет.

Мы оказались на какой-то очень оживленной улице — сплошные театры, магазины и толпы.

— Сюда, — сказал Стивен.

Они отвели меня в узкий переулок. Там прятался от людей паб и находился служебный вход одного из театров. Мы миновали кирпичную арку, проход сделался еще уже, и тут мы очутились в квартале, будто бы целиком перенесенном из романа Диккенса и никак не соответствовавшем этому району. Машины здесь не ездили — весь переулок был шириной метра полтора. Дома были выстроены из темного кирпича, со старыми газовыми рожками на фасадах, огромными окнами с черными рамами и блестящими черными дверями с огромными медными молотками. Сразу было понятно, что когда-то это была торговая улочка и перед нами — бывшие витрины. На стене висела табличка: «Гудвин-Корт».

Стивен остановился возле одной из дверей и открыл цифровой кодовый замок. Здание было небольшое, тихое — вполне современная, хотя и незамысловатая прихожая, лестница, остро пахнущая свежей краской и новым ковровым покрытием. Пока мы поднимались на третий этаж, перед нами автоматически загорался свет. Наверху оказалась единственная дверь. Я услышала, что внутри работает телевизор — какая-то спортивная передача. Рев болельщиков.

— Каллум дома, — заметила Бу.

Стивен что-то пробурчал в знак согласия и распахнул дверь. Комната, в которой мы оказались, на вид была очень просторной — особенно после этого узкого переулка. Мебели в ней было немного: два старых дивана, несколько ламп и видавший виды стол, заваленный бумагами и папками и заставленный кружками. Казалось, все предметы собраны с бору по сосенке на всяких свалках — один диван в цветочек, другой коричневый. Кружки в цветочек. Остальное — из ИКЕА или еще дешевле. Сразу делалось ясно, что само это жилье — размеры, новизна, свежий ремонт — явно не по карману его обитателям.