Подменный князь. Дилогия (СИ)

Часто провозглашались тосты. При этом все вставали из-за столов и низко, до земли кланялись Вольдемару, сидевшему во главе и обводившему тяжелым пристальным взглядом всех присутствовавших. Слова тостов не были мне слышны, но следовавшие за тем общие крики здравиц отлично разносились по всей округе.

Кричали здравицы князю Владимиру…

Ну да, ведь Вольдемар — это всего лишь скандинавский вариант имени Владимир. Итак, на моих глазах завоеватель Вольдемар, явившийся сюда с разношерстной бандой викингов, балтов, финнов и северных славян, в одночасье сделался киевским князем.

— Слава князю Владимиру! — кричали бояре с дружинниками, кланяясь и поднимая кверху серебряные стаканы.

И в этот момент меня словно пронзило током! В один миг все встало в моей голове по местам, словно разлеглось по полочкам то, что день за днем накапливалось в виде разрозненной информации. Всплыли в памяти забытые факты из когда-то читанных мною учебников, и догадки превратились в реальность.

Да что же я раньше не понимал? Как же посмел забыть важные вещи и не смог сопоставить когда-то читанное с тем, что довелось увидеть? А ведь все так очевидно!

Конунг Вольдемар — это ведь теперь и есть князь киевский Владимир! Тот самый Владимир Святой — креститель Руси, о котором так много приходилось мне слышать. Кто же не знает из истории этого имени?

Так вот оно что!

В тот момент я испытал сильнейшее потрясение. Загадка разрешилась. Я нахожусь не в параллельном мире, чего так боялся, а в самом настоящем мире, только древнем. В десятом веке, проще говоря. Это, что происходит сейчас вокруг меня, — Русь десятого века, самая настоящая.

Тут больше не было никаких сомнений, пелена спала с моих глаз.

— Пойдем, — сказал я Любаве, которая поджидала меня в сторонке, не решившись лезть следом через толпу мужчин. — Теперь все ясно. Слава великому князю Владимиру!

Видимо, девушка почувствовала мое ошеломленное состояние. Она во все глаза глядела на меня, не решаясь задать вопрос. По моему лицу было ясно, что говорить я сейчас не в силах.

Мы медленно брели по улице, уходящей вниз, в сторону от княжеского терема. Ноги мои двигались плохо, как бы нехотя: вся энергия ушла на мыслительный процесс. В моем мозгу бешено, сменяя одна другую, метались мысли.

Итак, это настоящая Русь десятого века. Я присутствую при взятии Киева князем Владимиром. Все правильно, он убил своего брата Ярополка Святославовича и сел на киевский престол. Все верно, все сходится.

Но разве этот молодой человек с повадками маньяка-убийцы, этот насильник и сладострастник похож хоть сколько-нибудь на князя Владимира Святого? Это он будет через несколько лет крестить Русь? Он станет мудрым и добрым правителем, о котором потом века народ будет слагать былины? Вот это чудовище, которое сидит там за пиршественным столом с руками, по локоть обагренными кровью жертв?

Что-то не укладывалось у меня в голове.

Говорят, что человеческая память бездонна и что даже самые глубоко забытые факты могут с особенной четкостью всплывать в минуты высокого нервного напряжения. А еще лучше — при потрясении. Как врач, я с этим не сталкивался, но проходить в курсе психиатрии доводилось. Теперь именно это произошло со мной.

Да, я вспомнил, что на самом деле читал в учебнике истории о том, что первоначально князь Владимир был язычником и даже имел многочисленный гарем, но потом исправился, взялся за ум и стал мудрым вождем славяно-русов. В книге об этом было ровно полторы строчки…

Ну что ж, вот эти самые полторы строчки мне и довелось увидеть своими глазами. В них вместились кровавые человеческие жертвоприношения, трупы убитых женщин и детей, сожженные деревни и города, разоренный Полоцк, изнасилованная Рогнеда, коварное братоубийство.

Учебники истории иной раз умеют быть исключительно лаконичными.

«Зато потом он станет умным и добрым, — стараясь успокоиться, сказал я себе. — Даже примет крещение и крестит Русь. Покается в своих злодеяниях и станет отцом русской государственности».

«Ну да, — тут же ответил я сам себе, — расскажи об этом Рогнеде. И мальчику Всеславу. И убитому Рогвольду, и убитому Ярополку, и сошедшей с ума от ужаса Хильдегард.

Полно, да способен ли такой человек, как Вольдемар, стать вдруг добрым и мудрым? Способен ли покаяться? Я уже достаточно насмотрелся на этого яростного безумца.

— Куда мы идем? — догнала меня Любава.

Я остановился и посмотрел на нее. Действительно, а куда нам теперь идти?

Конечно, у меня имелось приглашение от боярина Блуда, но идти туда мне совсем не хотелось. К тому же, хоть я и не увидел Блуда среди гостей на княжеском пиру, можно было не сомневаться, что он сейчас там, в числе киевской знати. Приветствует нового князя Киева, будущего Владимира Святого. О, боже…

— К Блуду не пойдем, — сказал я твердо. — Знаешь, что-то за последнее время мне сильно надоели негодяи.

Это ведь именно Блуд подставил своего князя Ярополка, предал его, обрек на смерть.

— Ну-у, — протянула Любава, тревожно глядя на меня и даже беря за руку. — Не волнуйся так. Это ведь самое обычное дело — предать своего господина ради более сильного. Наверное, Блуд все рассчитал и теперь сумеет войти в доверие к Вольдемару. Станет его правой рукой, ближним боярином. Блуд заслужил себе богатство и власть.

— Не уверен, — пожал я плечами. — Подлость Блуд совершил — это точно. Предательство совершил, да. А вот можно ли войти в доверие к этому припадочному придурку — не уверен. Кстати, он ведь теперь не Вольдемар, а Владимир, ты слышала, как кричали?

— Владимир — красивое имя, — ласково улыбнулась мне Любава. — Как у тебя. Вы с князем — тезки. Кстати, ты ведь на него похож.

— Похож? — удивился я. — С чего ты взяла?

— Конечно, похож, — засмеялась девушка. — Я с самого первого раза это увидела. Вы по виду прямо как братья… Только он — князь, а ты…

Она вдруг смутилась и опустила глаза.

— Ну, говори, — усмехнулся я. — Что ж ты замолчала? Он — князь, а я кто?

— Ты — совсем другой, — пробормотала Любава. — Ты — из другого мира. Не такой, как все.

Она вдруг вскинула руку и погладила меня по голове, по спутанным и давно не мытым волосам.

Ну вот, приплыли. С чего это женщинам кажется, что нам, мужчинам, приятно, когда нас гладят по голове? Этот жест означает жалость, желание приголубить, утешить. Любава так и смотрела меня — как на маленького, с нежностью. Так она обо мне и думала: человек не от мира сего, блаженный. В общем-то никчемный.

Обидно, между прочим.

А что я мог этому противопоставить? Любава и впрямь считала меня никчемным. Драться на мечах или топорах не умею. Физической силой похвастаться не могу. Куда мне до какого-нибудь Канателеня!

— Ты — не из латинских стран, — вдруг сказала Любава, заглядывая мне в глаза. — Ты всем говоришь, что пришел оттуда, но я знаю, что это не так.

— Откуда же я, по-твоему?

— Не знаю, — грустно произнесла девушка и покачала головой. — Только чувствую, что издалека. Совсем издалека.

Пришел мой черед замяться. Не рассказывать же ей сейчас о том, откуда я пришел на самом деле. Я и сам этого не понимаю. Да и место неподходящее.

Когда мы отошли от княжеского терема, уже начинало смеркаться — слуги во дворе разжигали факелы. А теперь на улице уже почти совсем стемнело. Поскольку факелов не предвиделось, а фонарей здесь явно не водилось, пора было задуматься о том, куда идти. Не ночевать же на киевской улице под чьим-нибудь забором. Правда, с безопасностью тут проблем не было: повсюду от самой пристани нам постоянно попадались навстречу небольшие отряды городских стражников, которые ходили день и ночь по городу по четверо, следя за порядком. На нас стражники не обращали особого внимания: в Киеве, куда приезжали купцы и искатели приключений со всех концов света, странно выглядящие люди примелькались и не вызывали к себе интереса.

Спросить, нет ли поблизости приличного отеля? Сомнительно…