История Мариан (СИ)

Владыка Халдир, наверно, считает так же. Хоть он и терпелив, я не сомневаюсь, он устаёт от моих постоянных обсуждений его решений. Почему он резко с кем-то разговаривал? Как ему удалось изменить чью-то позицию? Это для него непривычно, ведь он привык ожидать и получать полное и безусловное повиновение каждому своему приказу. Но как ещё я смогу это понять?

Конечно, я сознаю, что не подхожу под его стандарты. Я горжусь своим прогрессом, неважно, какой ценой он мне достаётся. Но я никогда не стану достаточно сильной, быстрой, уверенной или хорошей для него; мои выводы никогда его не удовлетворят. Поэтому я стараюсь ещё усерднее.

Я хочу получать его одобрение, даже за самые незначительные вещи. Иногда моё разочарование так велико, что я готова плакать; но не сделаю этого, по крайней мере не перед ним.

Вчера мы сидели в его покоях и слушали двух эльфов: один ошибочно оскорбил другого, но гордость не позволяла ему признать это и принести извинения. Владыка Халдир всех нас удивил, приказав мне вынести решение. Все выжидающе смотрели на меня, внешне спокойную, но внутри ошеломлённую поворотом событий. Я заложила руки за спину, чтобы скрыть волнение, и посмотрела на гобелен на стене, чтобы дать себе время подумать. Чувствуя себя неуютно, я вынесла решение, которое считала справедливым, и пояснила его. Оба эльфа скептически взглянули на Владыку, который прямо сказал, что всё будет так, как я решила.

Как только они покинули комнату, я спросила, почему он так поступил. У меня не было права приказывать его народу. Он бы не вынес такое решение, ведь так?

- Нет, - без колебаний произнёс он, поднялся, пересёк комнату и стал вместе со мной разглядывать сцену битвы на стене.

- Почему? Разве оно неправильное? – взмолилась я, пытаясь отвлечь его от гобелена.

Проведя рукой по материи, он ответил, не поворачивая головы, что это было… необычно, но может оказаться эффективным.

- Что бы сделал ты?

- Почему ты должна объяснять и спрашивать себя каждый раз, принимая решение, когда тебя об этом никто не просит?

Он развернулся ко мне, прищурив глаза. К тому моменту я поняла, что малейшее проявление мимики на лице этого эльфа появляется с какой-то целью и скрывает очень сильные чувства. Сейчас его взгляд выражал раздражение и сильное недовольство.

Наконец настал момент, когда я была разочарована в нём так же, как и он во мне.

- Потому что, - с сарказмом ответила я, - не считаю «потому что я так сказала» основанием заставить кого-то что-то делать!

- Ты не добьёшься уважения или влияния, если будешь спорить с собой каждый раз, - процедил он сквозь зубы.

- Я хочу создать команду, а не управлять армией, - выкрикнула я, показав на гобелен. Теперь я его вдобавок ко всему задела. Но он лишь расслабил подбородок и терпеливо проговорил:

- Ты только сделаешь свои цели более труднодостижимыми, чем они есть. Ты должна понимать, когда нужно пояснять своё решение, а когда нет.

- Я не ты, Халдир, - я попыталась объяснить более спокойным тоном. – Я не требую полного к себе уважения, как ты. Я должна найти то, что подходит мне. Я – женщина. Повиновение само по себе ни от кого ко мне не придёт. От меня будут ждать промахов. Меня постоянно будут обсуждать и испытывать.

- Но ты имеешь авторитет как архитектор, разве нет? Ты уже прошла через эти препятствия.

- Да, - гордо ответила я, - прошла. Мне пришлось много работать и выстраивать отношения с людьми. Но это разные вещи.

- Ещё одна причина не давать объяснений, когда не нужно. Ты не можешь потерять себя, желая утихомирить подчинённых. Стань сильной. Стань примером для других, и они ему последуют. Но иногда дисциплину нужно поддерживать.

Об этом я не думала. Дисциплиной на работе занимался Эд; это одна из причин, по которой я не открыла своё дело. Я ненавидела конфронтацию. Мне не нужно было доказывать своим коллегам – все много работали, потому что я много работала, и все мы стремились к успеху. Больше всего в моей работе мне не нравилась роль управляющего: убедиться, что строители сделают всё, как положено. Тогда у меня был контракт, которым можно было помахать перед ними. Что у меня будет здесь?

Я призналась, что труднее всего мне придётся с дисциплиной.

- Нет, Мариан, - поправил он, - труднее всего управлять так, что дисциплина будет едва ли нужной.

- То есть, - смутилась я, - ты считаешь, что проступок этого эльфа – твоя вина?

- Да, так и есть, и я должен быть уверен, что это не повторится.

Моя голова пошла кругом от ответственности, которую брал на себя этот благородный эльф. Это ли не самонадеянность: он может и будет управлять жизнью других? Но они и не страдали от его правления, они процветали. Нет, это не управление: эльфы находились здесь с ним потому, что хотели этого.

- Мариан, дисциплина – это значит предлагать что-то нежеланное или отнимать желаемое. Согласна?

- Кнут и пряник…

Что в его случае было пряником? Сам Метентауронд, конечно. Метентауронд безопасен, удобен. Он – единственное место, оставшееся на земле для эльфов.

Этот пряник скоро будет моим. Вероятно, всё, что мне нужно сделать – выбрать людей, которые будут относиться к нему так же, как я.

Раньше здесь был он – жестокий, сильный, строгий, но справедливый, бесстрашный, вдохновляющий. Он сам по себе магнит, сила природы. Я даже не мечтаю стать такой, как он.

Снова разочарованный сомнением в моём взгляде, он твёрдо сказал:

- Ты должна найти в себе силы, и как можно быстрее. Я не могу сделать это за тебя.

***

Вечерами я ужинала за столом Владыки Халдира, и чаще всего в компании Ородрена и Линдира.

За ужином вечером после приготовления вина Владыка был необщительным. Я надела зелёное платье Аллиндэ и получила несколько комплиментов, а он едва смотрел в мою сторону. Вся радость и теплота, бывшая в нём днём, исчезла; его взгляд снова стал холодным и пустым. Вопрос о входе в Метентауронд, кажется, стоит между нами стеной.

Я отвернулась от него и заговорила с Ородреном, который завтра уходил на лесную границу на две недели. Мне казалось, что Владыка сверлит меня взглядом, и я не могла поднять бокал или передать тарелку: у меня дрожали руки. Но каждый раз, когда я бросала взгляд в его сторону, его внимание было обращено к чему-то другому. Вскоре он покинул нас. Я было встала, намереваясь догнать его и поговорить наедине, но заставила себя сесть, когда за ним последовала Ванимэ; окинув меня недружелюбным взглядом, она исчезла за ним в арке.

У Ванимэ было всё то, чего не было у меня: грациозная и элегантная, стройная утончённая красавица. Она способна привлечь мужчину, а сильный мужчина захотел бы обладать ею.

В затруднении я посмотрела на Линдира и была ему признательна: он тактично заговорил с сидящим рядом эльфом.

Я без интереса перевела взгляд на свою тарелку с вкусными салатами и великолепно приготовленными овощами. Я была несчастна и ничего не могла с этим сделать. Я хотела шоколад.

***

После обеда мы с Линдиром, иногда в сопровождении Владыки Халдира, навещали Калло.

Ему становится хуже. Он слабел, его дыхание стало поверхностным, и взгляд – блуждающим, словно он видел то, что мы увидеть не могли. Смотреть, как день за днём увядает этот достойный добрый эльф, было невыносимо. Я беспокоюсь и за Линдира. Он хочет помочь своему другу, но не может.

Калло был ювелиром, создавал скульптуры из стекла и металла. Прозрачное пресс-папье с тёмным кристаллом внутри лежало на столе слева от Калло. Это пресс-папье сделано его руками. Оно придавливало пергамент и будто бы сдавливало сердце Калло, приковав его к постели. Как бы мы ни старались, мы не облегчим его боль.

Как и велела Гладрель, я дала настой Калло под бдительным присмотром Ломиона, целителя. (Я должна привести сюда доктора. Но какой доктор ради меня пожертвует своей карьерой?)

Кажется, настой немного помог Калло. Ломион попросил принести ещё свежего настоя вечером. Я очень хотела ему помочь.