Тень смерти (СИ)

Проснувшись утром, юный чернокнижник обнаружил рядом с собой спящую девушку — хорошо еще, что Шиссат смогла отчасти преодолеть напавшее на нее оцепенение и принять человеческую форму. Юноша поспешно выскочил из палатки и столкнулся лицом к лицу с Никодеоном.

— Что, змея заползла? - поинтересовался тот. - Не бойся, это моя сестра — я ее заберу.

Схватив Церцею за ногу, он поволок ее в свою палатку, так и оставив порядком напуганного мага с кучей вопросов.

— Ну и зачем ты меня сюда притащил? - поинтересовалась девушка у брата.

— Ешь, я тебе еды принес, - отозвался тот, кивая на связанную женщину с кляпом во рту, дрожавшую от страха на полу палатки. - Украл ее в деревне, но она оказалась слишком тяжелой, и я задержался — думал, ты съешь кого-нибудь из наших. Почему ты все же сдержалась? Нортваллей тот еще гад, говорят. Заживо превратил какую-то студентку в скелета, вот его и вышибли из Академии — на твоем месте я бы не стал его жалеть.

— А на его месте, если бы обнаружил у себя в постели девушку, изнасиловал бы? - ехидно отозвалась змея, на самом деле очень благодарная брату, который спас ее от вопросов молодого мага, отвечая на которые, она даже солгать бы не смогла. - Все мы тут те еще гады… - философски изрекла она и принялась за еду.

***

Еще два года спустя

Церцея неподвижно сидела над мертвым телом Никодеона. Ее брат — брат, которого она безуспешно пыталась убить на протяжении последних трех лет — погиб, убитый другой женщиной, которая даже не старалась толком, а просто от природы обладала подходящими способностями. Девушка не могла понять, что именно она чувствует — радость от того, что Никодеон мертв, злость от того, что это сделала Вакилла, а не она, или еще что-то… Брат никогда не говорил ей, и лишь много позже она узнала от Мал Ксана, что это Никодеон убил ее родителей — в день, когда узнал, что его сестра умерла от лечения, но которое они ее направили. Это известие не заставило Церцею ненавидеть брата меньше, но она стала говорить с ним о чем-то, помимо его предстоящего убийства. Что касается самого Никодеона, он заботился о сестре точно так же, как и в детстве — вероятно, она была единственным человеком, жизнь которого для него хоть что-то значила. Да и Церцея хотела убить Никодеона скорее не для того, чтобы отомстить — в том, что случилось, виноват был ее собственный план спасения себя от друидов — а чтобы оставить в своих воспоминаниях образ брата таким, каким он был в одиннадцать, когда они вместе устраивали шалости и искали тайники в отцовской библиотеке, а не того маньяка, в которого его превратило ложное известие о гибели сестры… Теперь вопрос был лишь в том, в какую маньячку смерть Никодеона превратит ее саму.

«Ну и сколько ты еще собираешься тут рыдать? - поинтересовалась Шиссат. - Ты же сама этого хотела.»

«А тебе он вроде бы нравился… - сердито отозвалась Церцея. - Что, уже все? Теперь заставишь меня отдаться еще какому-нибудь первому встречному?»

«Нет, на этот раз мы хотим одного и того же…»

«Чего? - теперь настало время человеческой половины ехидничать. - Он вроде бы не орк и не насильник — не думала что такие тебе нравятся. Только не говори, что тебя тянет к нему, потому что ты обязана ему подчиняться из-за своей старой клятвы?»

«Какая разница… - прошипела змея .- Ты хочешь его, я хочу его, и он вот-вот станет новым владыкой некромантов — так пойди и скажи ему, что он теперь твой хозяин. Между прочим, тебя уже опередили — вон та огненная девчонка ведет себя так, будто она его старшая жена.»

«А? Чего?»-встрепенулась девушка, озираясь. - Ты еще здесь? - спросила она, обнаружив рядом с собой Вакиллу.

***

Полгода спустя

Змея проснулась, почувствовав поблизости тепло костра. Она сразу же поняла, что до весны еще далеко, но, почуяв знакомый запах, нашла в себе силы подняться. Дрисадалия сидела рядом с ней и прогревала землю костром.

— Мар гарох шисат тар, кураран (ороч. « Я снова нашла тебя, матушка»), - произнесла она, заметив, что змея пошевелилась и протягивая матери леопардову шкуру.

— Гарыдан ы ух мара хат а шотур… Тар гарох ву-хат-дат-памрат, киран… - усмехнулась Шиссат, принимая человеческий облик и заворачиваясь в предложенное одеяние. - Тар ки-ки шарку… (ороч. «Сто семьдесят девять лет… Да ты видно в бессмертные решила податься, дочка… Почти не постарела даже…»)

— Ы тар гарох га кират ракаб-бши паран… Паран-хак гарох рат хат слухат тар? (ороч. «А ты снова в какой-то тощей блондинке… Эта человеческая женщина тоже тебя не отпускает?»)

— Хат, мар тсат — мар кура гак, - отозвалась змея. - Во… хыга паран. Ры тар толкат тар гак. Мар шисат тар ух-киран Кобра. Тар на тар паран-шмот? (ороч. «Нет, я здесь по своей воле… Эта девочка… она забавная. Но лучше расскажи о себе. Я видела твою правнучку, Кобру. Значит ты все же нашла себе хозяина?»)

— Кут… - вздохнула оркша. - Ры тар хат толкат во кура исат-рагат. Мар Шмот-жон памрат кура шотур, ры мар во наран тсат. Кат кура гак? (ороч. «Да… Но ты не говорила, что будет так больно… Мой Хозяин умер и с тех пор уже сто лет… а я все еще помню его. Почему так?»)

— Такы ву-дат-памрат на исат-рагат ошиг кура гак. Мур охху хат рох… Мур гарох мур толкат-варох-гак кы шотур — ы мур хат кура гак. Ыры мур гак мур ву-дат-памрат — мар ы тар куражан рох во — ры гак памрат ы мур исут памрат, ы мур ки-рат-шисат мур кура гук… ы мур шисат во, ы мур рох кура-кура ошиг а кар мур шмот-жун… ы мур гак кура гук. Кура гак во хат памрат — хат кура гак, ры кура рагат… Тар кура дат — тар памрат ы тар исат-рагат памрат… ы тсат тар кирун ы киджун тар нагак ы на-жон. (ороч. «Такова плата за счастье смертных. У нас, духов, такого не бывает… Все отношения между нами вечны — и оттого мы не бываем счастливы. Мы можем вкусить радостей со смертными — как я с твоим отцом — но потом они закончатся, и мы вечно будем вспоминать то, чего лишились… зная это, мы ценим каждый миг, проведенный со смертными хозяевами, и именно это делает нас счастливыми. А счастье без конца — та же мука под другим именем… Радуйся, по крайней мере, что ты смертна и для тебя даже сожаления имеют конец… и у тебя есть дети, внуки и правнуки, которых ты родила и вырастила.»)

— Тар дат мур рон, кураран, - предложила оркша. - Ракабша рон нагак кура-кура — шак мара ы шак-ро шотур рон на ро рун — Кышотурша рон ы Ракабша рон. Во Ракабша рон — тар кы-киджун ы кы-кирун. Ву кура ога тар ы на тар кы арх-кова-башгы… (ороч. «Ты тоже можешь вернутся со мной, матушка… Клан Белой Змеи стал так велик, что восемьдесят лет назад его пришлось разделить на два — племя Древней Змеи и племя Белой Змеи. Новый клан Белой Змеи полностью состоит из твоих потомков — они будут счастливы встреть свою прародительницу, и любой с радостью предоставит свое тело…»)

— Мар хат дат… Мар хатжан Шмот-жон шмот — кура рат ы кура рунжон ко тар куражан. Тсат во арх-кова-башгы рох тар во рат, мар рох во га-жон. (ороч. «Не нужно… Я теперь принадлежу новому хозяину — такому же могучему и великому, как и твой отец. До тех пор, пока это тело способно служить, я не оставлю его.»)

— Мар шисат, - кивнула Дрисадалия. - Тар кура рагат во паран рох, ы тар жон во кура рагат во жон рох паран-шмот тар. Мал Хакар — во рат га тар, ы урк рон хат рат га тар тсат. Мур рох ро-кар. (ороч. «Я понимаю… Как опаснейшая из женщин, ты должна быть женой опаснейшего из мужчин. Этот Мал Хакар — тот, кто достоин тебя. Народу орков придется подождать, пока среди них не родится кто-нибудь столь же достойный.»)

Мать и дочь обнялись на прощанье и оркша вернулась в горы, а змея вновь легла спать в ожидании весны…

***

И теперь Хозяин изучал ее воспоминания, а она стояла и сгорала от стыда за то, что он мог там увидеть — и она смущалась вовсе не откровенных сцен с орками, а своей трусости и эгоизма.

С самого начала проблема Инквизиции для нее не существовала — она могла избавиться от всех девятерых инквизиторов за одну минуту. Хотя Шиссат была богиней лишь для орков, в каждом из духов была какая-то часть божественного — одна особенность или способность, обладающая непреодолимой силой. У Белой Змеи то, естественно, была ее мстительность. Обычно она просто завладевала телами тех, кто ее убивал, но этим ее власть не ограничивалась. В своей истинной форме она могла отметить любого, кто просто причинил ей боль, Печатью Мщения — не снимающейся магической меткой. Если тело Шиссат погибало, он могла выбрать себе новое среди всех отмеченных — а те, кого она не выбрала, погибали. Отметив тигра, медведя и кролика, а затем погибнув в когтях волка, змея могла вселиться в кролика и убить тигра и медведя, в один момент покончив со всеми тремя, хотя в ее смерти был повинен четвертый… Впрочем, Шиссат никогда не пользовалась это способностью — во-первых, потому что она уменьшала число потенциальных жертв в будущем, во-вторых, потому что в таких убийствах не было ни искусства, ни азарта. Лишь однажды, в сражении с драконицей Зейкурией, змея поставила на нее Печать Мщения, но та и сама обладала неограниченной способностью, и потому смогла защититься. Теперь же, когда божественная сила наконец могла пригодиться, Церцея не решилась ею воспользоваться… тело, дававшее ей возможность быть рядом с Хозяином, стало слишком дорого ей, чтобы им пожертвовать. Теперь все было не так, как с Рагаром — тогда Шиссат позволила страсти Мидрги захватить себя, теперь же она сама разжигала чувства сосуда к Мал Хакару… И для этого ей нужно было тело, которое любило бы Хасана Нортваллея и которому симпатизировал бы он сам — и таких, насколько она знала, было во всем мире лишь три. Сначала Церцея, страдая от собственной ненависти, разлучившей ее с Никодеоном еще при его жизни, относилась к Хасану, как к новому младшему брату — юному, наивному, безумно неосторожному и нуждающемуся в постоянному присмотре — но затем под влиянием влюбленной демоницы ее интерес к юноше стал более глубоким. И теперь желание Шиссат остаться с личем перевесило даже ее клятву, данную темному духу — и она не уничтожила Инквизицию, отчасти оправдывая себя тем, что ей противостояли лишь восемь инквизиторов из девяти, а значит размен не был бы равноценным — ведь второй раз инквизиторы в одну и ту же ловушку не попались бы. И затем, когда собрался совет, она уже собиралась рассказать о своей способности, но тут появилась Мелипсихона и предложила свой план — и Змея была бесконечно рада этому, потому что теперь она знала, что сможет остаться со своим Хозяином навсегда, что тело Церцеи Силверщилд останется — благодаря целительной магии — живым, молодым и сильным еще очень много лет, что Вакилла рано или поздно умрет, а она останется возле Мал Хакара. Станет ли лич презирать ее за такие мысли? Пусть даже и так, но правда останется правдой, сколько бы ее не стыдились и не презирали. Они оба были почти бессмертными, почти всесильными существами, которых слабые смертные звали богами или демонами — в зависимости от того, нравились они им или нет — и они были обречены провести вечность в одиночестве… или, быть может, слегка скоротать ее.