Тень смерти (СИ)

«Заткнись, - огрызнулась Церцея. - Не приписывай мне свои извращения.»

— Живи покамест, - обратилась она к брату, поднимаясь на ноги и отбрасывая меч. - Но учти — настанет день, и именно я убью тебя.

— Куда ты собираешься, сестра?

— Разберусь как-нибудь, - отозвалась девушка, направляясь к выходу.

— Пойдем со мной — так тебе не придется разыскивать меня, когда ты все же решишься придушить меня во сне вместо того, чтобы пытаться драться честно.

— Неужели ты думаешь, что я вернусь домой после того, что случилось?

— А неужели я похож на человека, живущего дома? - парировал Никодеон. - У меня теперь новый наставник… думаю, твоей змеиной половине он понравится. Она ведь все еще интересуется неакадемической магией?

— Хорошо, веди, - пожала плечами Церцея.

— Ээ… сестра… может хоть оденешься сначала?

— И не подумаю — теперь при тебе всегда буду ходить голой, чтобы ты помнил, что со мной сделал… и что однажды ты умрешь за это.

***

Год спустя

Даже Шиссат была порядком удивлена, когда новый наставник Никодеона оказался личем — не слишком древним, но зрелым и весьма проницательным. После многих дней пути брат привел Церцею в небольшую долину на севере Перильского хребта. Лагерь некромантов был небольшим — всего десяток палаток, но даже это было сюрпризом для Змеи — ее знания о людях почти ограничивались тем, чему учили Церцею, а та, как и большинство веснотцев, была уверена, что после разгрома Мал Раванала от некромантов остались лишь недобитые одиночки. Теперь же в одном месте собрались лич и десяток темных колдунов, и Церцея была шокирована, а Шиссат — заинтригована. Впрочем, сразу осмотреть лагерь не получилось — лич вышел встречать Никодеона на узкую горную тропку.

— Ты вернулся… - произнес он. - Несмотря на то, что разрушил святилища друидов. Несмотря на то, что я просил тебя этого не делать…

Шиссат впервые видела лича, но предположила, что в человеческом теле неспособна противостоять ему. С другой стороны, мысль о том, что лич может убить ее и тем самым подарить самовосстанавливающееся, нестареющее, наполненное загадочной и могущественной магией тело, не могла доставить ей ничего, кроме радости. Впрочем, Никодеон, похоже, не считал, что их сейчас будут убивать.

— Я уже понял, что это была не лучшая идея, - просто ответил он.

— А твоя спутница? - поинтересовался лич, покосившись на белую змею. Шиссат нервно задергала кончиком хвоста — мертвый чародей смотрел на нее так, будто мог видеть не только ее человеческую форму, но и отсутствие на ней одежды.

— Это Церцея, она будет жить со мной.

— Ты ведешь себя некрасиво, - произнес лич, и змея мысленно согласилась с ним. - Уходишь когда захочешь, приходишь когда захочешь, приводишь кого захочешь. Почему я должен позволять это?

— Потому что вам служат только старики и девочка, которая в любой момент может вас прибить, - пожал плечами Никодеон. - Из учеников лишь я чего-то стою, а Церцея намного талантливей меня. Мы вам нужны.

Если бы кто-то из слуг Шиссат, в те времена, когда она была императрицей и богиней, вздумал бы разговаривать с ней подобным образом, она убила бы наглеца не задумываясь. Однако лич лишь усмехнулся.

— Что ж, добро пожаловать в команду, Церцея… Надеюсь, ты будешь расхаживать по моему лагерю в более приличном виде.

Так началась жизнь Церцеи среди некромантов. Сначала она думала, что становится ученицей лича лишь формально, но у Мал Ксана действительно было, чему поучится, а девочка, к которой ее определили в подчиненные, была еще более любопытным экземпляром. От них Шиссат узнала много нового, а со временем даже научилась им доверять — впрочем, не настолько, чтобы раскрыть свой секрет. Для других чернокнижников она так и осталась ведьмой-оборотнем… чтобы соответствовать этой легенде, она стала больше полагаться в битвах на человеческие руки и ноги, чем на змеиную форму… к тому же, Церцее нужны были новые способности, чтобы убить брата, коль скоро упрямая змея не желала ей в этом помогать. Она стала гадалкой, травницей и фехтовальщицей, и никто из тех, кто знал дочь графа Силвершилда или ученицу друидов, не узнал бы преобразившуюся девушку… но кое-что она все-таки не могла изменить — свой голод. С того дня, как чары друидов спали, Шиссат вновь должна была убивать. Это более не доставляло, ей такого удовольствия, как в детстве — каждый раз, поедая очередную жертву, она думала о том, что будь она сильнее, то ела бы сейчас Никодеона — но пропали так же жалость и попытки самоконтроля. Раз в двадцать восемь дней, минута в минуту, Змея начинала свою охоту, и уже не останавливалась, не наполнив свой желудок до предела.

И все же однажды она отступила от своих привычек — провалялась в лазарете со сломанной ногой. Богиня могла бы избавиться от такого увечья, просто подумав об этом, но поддержание тайны требовало от Церцеи полечиться хотя бы несколько дней. В итоге она пропустила кормежку и вышла из лазарета злая и голодная. Некроманты, как обычно, стали лагерем в пустынном месте, и ползти до ближайшего человеческого жилища было часов девять…

— Слыхали, госпожа Мелипсихона привела нового мага? - вдруг услышала Змея разговор нескольких адептов. - Из самой Алдуинской Академии отчислили, якобы. Вроде тебя, Деорцин.

— Тоже мне, сравнила, - отозвался Деорцин. - Меня оттудова вышибли, едва только рожу мою увидели, а этот, говорят, два года целых проучился.

«Ну вот и отлично, - решила Церцея. - Раз новенький, то никто его искать и не будет. Приберу следы хорошенько — решат, что испугался и убежал обратно домой.»

Найдя на краю лагеря незнакомую палатку, девушка обернулась змеей и проскользнула внутрь. Незнакомый чародей спал, и Шиссат с удовольствием обнаружила что он молод, а значит должен быть весьма хорош на вкус. Она уже разинула пасть, когда юный маг что-то пробормотал во сне, и змея замерла, остановив зубы в дюйме от его шеи…

Когда-то она заключила сделку с тем, кто был намного могущественнее, чем она. Дух лжи научил ее, как посеять раздор в рядах веснотской армии, и она ожидала, что в замен от нее потребуют не менее чудовищного предательства, чем то, к которому она склонила Элдреда — сожрать любимую шаманку или принести в жертву целое племя орков — но вместо этого дух предательства забрал ее свободу.

— Однажды появится человек, которому ты должна будешь служить, - сказал он. - Ты будешь замирать в трепете при одном лишь звуке его голоса, оберегать его денно и нощно и исполнять все его желания так усердно и стремительно, как если бы от этого зависела твоя жизнь.

— Тоже мне, напугал, - рассмеялась тогда змея. - Я уже сейчас точно так же служу своему Хозяину.

— Смысл сделки не в том, чтобы заставить партнера лишиться того, что очень ценно для него, а в том, чтобы получить то, что нужно тебе самому, - отозвался злой дух. - Ты уже показала, что способна сделать угодного тебе смертного повелителем этого мира. Теперь сделай это еще раз — для того, на кого укажу я.

— Что ж, это честная сделка. Эта битва отдаст моему Хозяину власть над миром сегодня, а твой человек получит ее завтра, - так она сказала тогда, и теперь ей предстояло ответить за свои слова.

«Да что ж ты за чудовище такое? - возмутилась Церцея, осознав, что неспособна сомкнуть челюсти на горле спящего волшебника. - Того убивать не хочу, этого не могу…» - между тем змея внимательнее вглядывалась в лицо смертного, которому ей предстояло служить. Это не был просто человек — и дело было ни в том, что он совершенно незаслуженно обрел над ней абсолютную власть. Просто глядя на спящего волшебника, Шиссат чувствовала внутри него невообразимую мощь — не ауру и не действие какой-то силы, а природное свойство хищника, более опасного, чем она сама. И, как и любой зверь, змея могла лишь бежать либо пресмыкаться перед тем, кто злее и сильнее ее. В конечном счете, владыка лжи, сам не будучи кровожадным зверем, просчитался в своих замыслах и взял с Шиссат клятву, в которой не было нужды — она все равно не смогла бы ничего поделать со своей тягой к силе Высшего Существа и со своим ужасом перед ней… Никогда и ни в чем не могла она ослушаться этого человека — и даже когда он запретил ей убивать старого пастуха — того самого колдуна, что когда-то открыл ее тайну родителям — она смогла лишь выпросить себе жалкую подачку взамен… и все же, жизнь, прожитая под его властью, была самой трудной, самой интересной… и самой лучшей из всех ее жизней.