Пронзая ветер (СИ)

— Если немного потренироваться… — скучно протянул вредный блондин, но затем весело подмигнул. — Значит, завтра выходим пораньше и ищем труппу, которая согласиться нас взять. А перед этим мы слегка поколдуем над нашей с тобой внешностью. Ты не представляешь, каких чудес можно достичь, если умело накладывать грим… Так-так, посмотрим, что у нас еще имеется в рюкзаке…

Линнок вытащил оттуда зеркальную коробку и раскрыл. В ней были компактно уложены различные бутылочки, кисточки и прозрачные коробочки с разноцветными порошками. Шут носил с собой целый арсенал косметики, словно прожженная модница.

Ланнете совсем некстати вспомнились сплетни об особенностях взаимоотношений некоторых представителей знати в ее родном городке. Да, что далеко ходить: о покойном графе Арно и его кузене ходили крайне нехорошие разговоры. И краситься оба любили очень.

— А-мм, Линнок, слушай, а у тебя как с ориентацией?

— С чем? — рассеянно заметил Шут, отбирая нужные коробочки.

— Ну… — замялась Ланетта, — тебе кто больше нравятся, мужчины или женщины?

Прищурившись, он внимательно посмотрел на девушку, а после к уже отобранным порошкам добавил еще два.

— Я себя люблю, — изрек он. — Куколка, будь добра, помолчи немного. Ты меня отвлекаешь.

Шут вытащил что-то похожее на палитру и принялся колдовать с красками, смешивая их и добавляя жидкости из разных бутылочек.

Крыса соскочила с плеча Ланетты, обнюхала набор престарелой кокетки и уселась на столе зрителем. Закончив приготовления, Шут бесцеремонно завладел лицом девушки. Он принялся подставлять свету то одну щеку, то другую, придирчиво вглядываясь.

— И все-таки, ты права, — пробормотал Линнок. — Отвратительно приметна. Ну, ничего. Сейчас мы сделаем из тебя нашего человека!

И уверенными движениями начал наносить кисточкой ей на лицо краску.

— Со своим именем тебе тоже придется проститься, — между делом говорил он. — Оно слишком необычно.

— Хорошо, — кивнула Ланетта. — А какое будет обычным?

— Например, Лань. Похоже на Ланетту, поэтому ты быстро привыкнешь.

— Нет! Только не Лань! — поспешно воскликнула девушка, вспомнив, что так ее жена кузнеца называла.

Ее передернуло от отвращения.

— А как хочешь?

— Ну, можно, Атланта, — предложила она. — Красивое имя, по-моему.

Но Линнок отверг ее предложение.

— Не выйдет. Имя должно соответствовать внутренней сути человека, иначе оно не принесет удачу. А ты на Атланту не похожа.

— А «Линнок» чему соответствует? Что означает твое имя? — заинтересовалась девушка.

— Одна моя знакомая говорит, что так на Южных островах звенит гонг, предупреждая о приближении нечисти. Там ее много водиться. Но это случайное совпадение. На самом деле, имя мне составляла Рондумэль, предыдущая Верховная Жрица Митриля. Каждый раз, когда кто-либо произносит его, сила дарует мне свое благословение. Такой обряд стоит немалых денег, поэтому для простых людей недоступен.

— Впечатляет, — признала Ланетта. — Значит, ты будешь щеголять своим заковыристо-магическим именем, а я должна буду отзываться на козье?

Линнок фыркнул:

— Так давай замаскируем твою внутреннюю козу. Назовем тебя Лани — в смысле много-много коз в одной флаконе.

Девушка подумала-подумала, и согласилась. Это имя ей вдруг каким-то уютным показалось. И совсем не козьим.

— Кстати, отныне я тоже не Линнок. Отныне будешь называть меня Линь.

— Линь — это такая скользкая и ленивая рыба в пруду? — усмехнулась Ланетта.

— Ага, — добродушно отозвался Шут. — А еще она способна выживать там, где никто не выживет.

— Хорошее качество, — была вынуждена признать девушка.

— Все…

Линнок, то есть теперь Линь, отстранился, откровенно любуясь своей работой. Затем он вынул содержимое из коробочки и в мгновение ока превратил ее в зеркало вполне приличных размеров.

— Смотри, — с гордостью произнес Шут, поднося его Ланетте.

На нее взирало осунувшееся девичье личико с сероватой кожей и тенями под блеклыми глазами.

— Сойдет, — вяло оценила Ланетта.

Линь хмыкнул и занялся собой.

Вскоре он тоже претерпел изменения. Парень словно потускнел, превратившись в неприметного обывателя большого города.

— Ну, вот, — удовлетворенно вздохнул Шут, — теперь можно опасаться только дождя и приступов чистоплотности. Обещай, что не смоешь краску! Иначе я никуда с тобой не пойду. Бродить по Миотополю с девицей, на которую пялятся все кому ни лень — такого счастья мне точно не надо.

Ланетта кивнула и перевела взгляд на крысу. Мордочка зверька выражала полное согласие со словами Шута. А потом в ее голове впервые прозвучал голос Корна. Это было так неожиданно. Девушка прижала руки к внезапно застучавшему сердцу:

— Линнок, будет лучше, если ты продашь подвеску Тагиль и купишь мне какой-нибудь другой защитный амулет. На нем может быть метка, по которой легко отыщут нас.

У Шута не было ни малейших сомнений в том, чьи эти слова. Он взял крысу за шкирку и поднес к лицу — она зашипела и тотчас же попыталась цапнуть. Линнок разжал руку, выпуская зверька.

— Он может с тобой говорить?

Ланетта кивнула. Шут с жалостью взглянул на разрумянившуюся девушку:

— Ну, ты подруга, даешь. Не успела сбросить одни оковы, как с готовностью нацепляешь на себя новые, еще более прочные. Ладно, что произошло, то произошло. А с твоим амулетом я еще за стеной разобрался. Думать, я тоже умею. Но когда мы попадем в Миотополь, я тебе действительно кое-что прикуплю.

И он мстительно усмехнулся, глядя на крысу.

Циркачи

Они двинулись в путь очень рано. Ланетта сонно брела след в след за Шутом. Деревья мрачно шумели, подол юбки был противно мокр и тяжел от обильной росы, полчища комаров нудно гудели. Зато никаких трупов больше им не встречалось, крылатый лев спал и видел свои предрассветные сны, кровососы тоже не трогали. Против последних Линнок использовал средство из своего рюкзака, окропив им себя и девушку.

Когда они вышли к тракту, рассвело, а трава под ногами высохла. По булыжнику грохотали нескончаемые вереницы повозок. В основном народ двигал в сторону города, до которого оказалось рукой подать. Но на дорогу молодые люди выбираться не стали, а двинулись вдоль кромки леса в противоположном направлении. И очень быстро нашли, что искали. На лесной лужайке стояла старая, видавшая виды повозка. Невдалеке от нее паслись две пегие клячи с выпирающими мослами и раздутыми животами.

Подойдя ближе, Ланетта оценила всю романтику жизни бродячих артистов. Облезлые шкуры на крыше фургона вряд ли могли служить достойной защитой в случае непогоды. Вокруг остывшего кострища в беспорядке валялась кухонная утварь вперемешку с цирковым инвентарем. Среди всего этого важно расхаживали вороны. При виде странников они с возмущенным карканьем поднялись в воздух. Из валяющегося котелка вылезла пара ежей и поспешила в ближайшие кусты.

— Эй, есть кто живой? — зычным голосом крикнул Шут.

Лежащий под колымагой сверток одеял на мгновение перестал храпеть, а потом с новой силой принялся за старое. Зато в недрах повозки что-то зашевелилось. Через пару минут из нее вылез заспанный коренастый мужчина преклонного возраста с добродушным лицом.

— Что вам угодно? — пробормотал он, протирая глаза.

— Принимайте артистов в свои ряды, — самоуверенно заявил Шут.

Из-за плеча мужчины выглянула черноволосая девица, а куча одеял под повозкой зашевелилась.

— С чего вы взяли, что нам требуются артисты? — насмешливо осведомилась циркачка, неторопливо затягивая шнуровку на своей жилетке.

Ее живые черные глаза и постоянно улыбающийся крупный рот должны были производить неизгладимое впечатление на мужчин. Ланетта скосила глаза на Линнока. Но сейчас выражение его лица пыталось донести до циркачей лишь одну мысль: «Просто не представляете, какое счастье вам только что свалилось на голову!».

Тряпье под ногами разлетелось в стороны, и Ланетта отшатнулась. Перед ними предстало обезьяноподобное существо весьма внушительных размеров с бугрящимися мышцами на несоразмерно длинных руках. Ноги, напротив, были довольно коротки и выгнуты колесом. К телу с помощью мощной шеи крепилась маленькая голова со спутанными клочьями желтоватых волос, приплюснутым носом и плотно прижатыми небольшими ушами. Чуть ли не на переносице сидели маленькие налитые кровью глаза. Этот ходячий кошмар был облачен в красную тунику и зеленые штаны. Уставившись на Шута, чудовище сжало кулаки и недружелюбно замычало: