Шесть с половиной ударов в минуту (СИ)

Стоило единственному другу мастера Кунатека уйти, как старый мастер выжидающе и с явным непониманием уставился на меня.

- Не знал, что ты уезжаешь. Не слишком ли это… спонтанное решение?

- Оно не спонтанное, - соврала я. – Я давно его обдумывала. Не хотела говорить вам, дабы не расстраивать раньше времени.

На деле же я просто хотела сбежать от этих мастеров-интриганов и вообще из этого города. Появление Рандарелла как будто разбудило меня. Он словно привнёс в этот застойный мир что-то светлое и радужное, и после того, как я хлебнула это чувство, привычная баламуть города казалась мне слишком гадкой. Возможно, мне стоило уехать с другом и его наставником. Но тогда это будет означать, что я согласна вступить в орден. А мне не хотелось этого.

Что бы я ни говорила, моё решение было более чем спонтанным.

- Ясно, - только и сказал Шитро. – Раз ты уже всё решила, отговаривать тебя не буду. А пока… ты можешь… пожить, - я уже было удивилась, когда старик добавил, - у Гтека.

- Конечно, - с досадой протянула я. – Поживу. Можно… можно мне пока оставить свои вещи у вас? Позже, когда я буду покидать город, я заберу их. Они немного места занимают.

- Да, можно, - немного поразмыслив, сказал мастер.

И снова у меня не вышло разозлиться по-настоящему. Наверное, я слишком много думала, и моя разумность говорила, что нет смысла топать ногами и кричать. Я вспыхивала и тут же угасала, не успевая излить свой жар на окружающий мир. Прямо как Сайтроми.

Я вылетела из мастерской, совершенно не представляя, куда мне теперь идти. Но точно не к Гтеку! Что бы сделал герой бульварного романа? Попросился бы на ночлег к благодарным клиентам, и кто-нибудь из них обязательно приютил бы его. Но я честна сама с собой: мало какому безумцу придёт в голову приглашать к себе малознакомого человека, давящего на какое-то далёкое знакомство и напоминающего о ранней услуге. Меня впустят разве что такие же ценители юности и красоты, как Гтек.

Если бы я знала, где сейчас остановились служители Лангзама, я бы пошла к Рандареллу.

- Нет, нет, всё совсем не так! – услышала я голос и остановилась.

По улице брёл мужчина, обильно жестикулируя и споря о чём-то… сам с собой. Заметив меня, он возбуждённо прищёлкнул пальцами.

- Девушка, как мне пройти на улицу Лиловых Ветров?

Фонари ещё не зажглись, и разглядеть незнакомца было сложно. Ни голос, ни походка не выдавали в нём пьяницу, но я заподозрила, что этим вечером он опрокинул не одну рюмку.

- Через два дома поверните налево.

- Спасибо! Я же говорил, что это где-то близко. Кстати, нет, - сказал он, тыча в меня пальцем.

- Что «нет»?

- Дело не в красных комнатах. Дело в обычной комнате, населённой… этими… как-то позабыл название. Но и они не совсем в теме, понимаешь? Эх, ладно, - мужчина махнул рукой и побрёл своей дорогой. – Надо ещё продать пару вещиц, а то коллеги засмеют.

Очередной безумец. Да и как не сойти с ума в городе, у которого нет души?

Пока я бродила по улицам, меня посетила невероятная идея переночевать в доме Дойри. Пару дней он будет пустовать, пока не объявятся родственники или, что более вероятно, городской совет не приберёт его к своим рукам и не продаст за полцены каким-нибудь приезжим. Интересно, как скоро соседи заметят, что в дом пострадавшей ломится подозрительная девица? Мне следовало быть осторожной.

Пользуясь темнотой ночи и слабостью неярких фонарей, я таки попала в дом погибшей женщины. Меня всегда удивляло, что суеверные люди боялись оставаться в жилище, где ещё недавно душа какого-нибудь бедолаги отошла в мир иной. Эта вера в мстительных призраков породила множество легенд, которые в свою очередь дали жизнь не одному преданию. После вынесения тела из комнаты служители церквей и храмов советовали развевать по помещению благоухания ладана или лаванды. Запахи этих цветов не исчезают, а перетекают в иную реальность, и душа следует за ними. Там, за пределами нашего зрительного мира, ей проще отыскать дорогу к Терпящей. А ещё следовало выносить из дома все медные и железные изделия, которые якобы затрудняют перемещение души. Но это было не столько правилом, сколько рекомендацией, которой следовали лишь глубоко уважающие традиции люди.

Я не верила в эти предрассудки. Призраков не существует, а душа, куда бы она ни попадала после гибели телесной оболочки, не витает по несколько дней в последней обители своего носителя. Даже в книгах по религии ни разу не упоминалось, чтобы в мире оставались добрые или злые духи.

Я ночевала в доме Дойри ни ночь и не две, а целых четыре. И всё это время служители Лангзама не покидали окрестностей города, хотя и в нём самом почти не появлялись. Я предусмотрительно обходила дом мастера Кунатека стороной, проводя дни в библиотеке, если она была открыта, или за стенами на моём любимом камне. Но когда пару раз сталкивалась с Шитро на улице, он посматривал на меня с укором. Оставленные мною вещи привязывали меня к нему, и это давило на него, мешало освободиться от меня окончательно. Я прямо видела, как он мечтал выбросить мои скудные пожитки за порог мастерской, но воспитанность и норма приличия не позволяли ему. Я была уверена, что его грызло недоумение: что мешало мне переехать к Гтеку и оставить его, старика, в покое, стереть все упоминания о себе в его доме, как стирают пыль, которая маячит перед глазами, но о которой тут же забываешь, стоит только смахнуть тряпкой? Я играла на нервах Шитро, и с каждый днём это становилось всё опаснее. Даже такие неживые люди, как мастер Кунатек, умели взрываться. Вернее, это было единственное яркое чувство, на которое они способны: на них влиял внешний раздражитель, и они пытались избавиться от него и снова погрузиться в спячку. Как холодные течения вынуждают теплолюбивых рачков искать благоприятное место для сна. Как прикосновения лапок насекомых приводят к тому, что загоравшие на солнышке растения-недотроги прячут свои листья и цветки, заворачиваясь внутрь. Таким раздражителем я и была для Шитро.

Существовала ещё одна проблема: меня начали замечать возле дома Дойри, так что мои ночные визиты становились всё более рискованными.

На четвёртый день после насильного выселения из мастерской в городе был праздник. Святое Единство, как его официально называли, или день, когда люди в последний раз единым замахом дали пинка настырно лезущим в их мир Спустившимся. Ровно триста семьдесят пять лет назад в эту знаменательную дату объединившиеся южные и восточные королевства победили в войне против трёх королей Нижнего мира. Как я успела вынести из истории человечества, Сайтроми и его братья-сёстры редко выбирались в Верхнюю часть мира. Я плохо себе это представляю, но между этажами как будто есть дверь, в которую не каждый может пролезть. И дело тут не в росте, конечно. Легче всего между миром людей и демонов путешествуют Костюмеры, что бы это ни значило. Об этой закономерности мне рассказывала Тигоол, которая тоже довольно часто прыгает туда-сюда. Но даже ей с её-то изворотливостью эти перемещения давались с трудом, что предоставляло ей повод для новой порции жалоб на жизнь. А Шестеро высших так вообще почти что заперты внизу. Поэтому даже когда один из них оказывается в мире людей, для последних это трагедия мирового масштаба. А что говорить, когда вместо одного короля «в гости» приходят два, три, пять? Начинается страшная война. Когда в последний раз все Шестеро оказывались тут, они разрушили не один десяток королевств, и я боюсь предположить, на какие жертвы пошли люди, чтобы загнать тех обратно. И так раз за разом, бесконечно, ибо мой отец и его родственники – худшие враги, которых только можно изобразить. Они бессмертны и неотступны. Их можно прогнать, как лучи солнца разгоняют темноту ночи, но они снова вернутся. Наверное, поэтому люди в свою очередь не спускаются на Нижний этаж и не затевают там драк: хотя Спустившихся значительно меньше, их защищают Шестеро могущественных бессмертных, что заранее снижает пользу военных походов. Либо людям так же трудно перемещаться в Нижнюю часть, как Спустившимся – подниматься. Либо я просто чего-то не понимала.