Год багульника. Кровавая луна (СИ)

— Позволь мне сказать, владыка Рас-Сильвана!

Лагд кивнул.

— Ключ от храма Эллар много лет передавался поколения в поколение, но еще никогда он не был в руках краантль! Великую богиню может оскорбить такая дерзость…

Сигарт инстинктивно напрягся — не самое лучшее начало для разговора! Но веллар лишь улыбнулся уголками губ и, глянув на говорившего, спокойно ответил:

— Ты прав, Кадаль, но ведь все когда-нибудь случается впервые. Думаю, даже сама Эллар не смогла бы выбрать более достойного хранителя. К тому же, пока что еще я читаю ее волю, и пусть богиня покарает меня, если я понял ее неправильно.

В его голосе скользнул едва заметный холодок — Сигарт поежился, словно от сквозняка. Выступивший эллари мигом потупил взор и, поклонившись, молча занял свое место. Лагд перевел взгляд на все еще растерянно стоящего Кравоя. Почувствовав очередной пинок под ребра, тот, осторожно ступая, подошел к князю и почти испуганно взглянул в его лицо. Веллар неспешно вытащил из-под ворота тонкий шелковый шнурок — на нем висел серебряный ключ в виде пера.

— Уверен, ты распорядишься им мудро, — улыбнулся он, снимая ключ с шеи.

Опомнившись, Кравой поспешно преклонил колено. Князь Рас-Сильвана нагнулся и надел драгоценный ключ на загорелую шею краантль — просто и без церемоний, точно собственному сыну. Выпростав волосы из-под шнурка, Кравой выпрямился и спрятал ключ под одежду.

— Да поможет мне дневное светило оберегать сияние светила ночного! — восторженно воскликнул он.

Кивнув, Лагд вновь обратился к собравшимся.

— Да будет так! Трубите о начале построения, солнце уже клонится к закату! Когда же войска будут готовы, я жду вас, чтобы пожелать удачи.

С этими словами он хлопнул в ладоши, все зашевелились, точно разбуженные этим звуком. Наспех поклонившись, воины двинулись к выходу, чтобы передать приказ дальше. Сигарт шел последним — он уже протянул руку, чтобы взяться за полог, как его окликнул голос Лагда:

— Мне надо сказать тебе несколько слов, Иннарис — останься…

Проводив глазами уходящих эльфов, хэур послушно вернулся. Лишь только он остался наедине с князем, его охватило странное чувство растерянности, как это случалось каждый раз, стоило ему заговорить с Лагдом. Нечто похожее иногда случалось с ним при общении с Моав… Может быть всему виной эти глаза — одинаково синие и глубокие: Сигарту казалось, они видят намного больше, чем ему хотелось бы. Тем временем князь Рас-Сильвана подошел к нему и положил руку ему на плечо.

— Судьба не даст нам встретиться после Великой битвы — ты знаешь предсказание; простимся же сейчас, пока еще не взошла Кровавая луна.

Сигарт с грустью опустил глаза.

— Ты знаешь, — продолжал веллар, — если пророчество сбудется, и ты погибнешь, сразив Моррога, то твоя душа рассеется как дым. И не только твоя… Да-да, Моав сама выбрала свой путь, но отцовскому сердцу в этом мало утешения — для эльфа нет ничего страшнее, нежели потерять свое бессмертие! — он вздохнул и добавил: — Я знаю, что, несмотря на храмовые правила, Кравой хочет разделить ваши души, и у меня есть некоторые основания верить в его силы и его безрассудство. Меня восхищает эта решимость, но…

Не договорив, он резко отвернулся и отошел к окну; в сравнении с его всегдашним абсолютным самообладанием поспешность этого движения показалась Сигарту особенно разительной.

— …Но посмертные пути слишком тонки, чтобы можно было знать наверняка — есть вещи, которые не способно разбить даже самое сильное виденье, — он обернулся к Сигарту: — Ты знаешь, что кейна продолжает существовать некоторое время после смерти?

Хэур покачал головой, чувствуя, как у него в животе холодеет. Лагд продолжал:

— Случиться может все, что угодно, и мы должны быть готовы к этому. Не удайся затея Кравоя, боюсь, вам суждено погибнуть вместе: за гранью мира каждая душа идет своим путем, но туда есть лишь один путь — на белой ладье. А для тебя на ней нет места, ты знаешь об этом.

Сигарт удрученно опустил голову — «нет места, нет места!» — молотом стучало у него в висках. Князь умолк, размышляя, затем снова заговорил:

— Разве что кто-то из эльфийского народа добровольно пожертвует ради тебя своим местом на Островах-без-Времени. Тогда твоя душа сможет отправиться туда, а его… — он запнулся, точно не решаясь произнести ужасные слова, но тут же пересилил себя: — Его душу после смерти ждет участь, которая предназначалась тебе. Трудно представить более великую жертву, ибо вся его жизнь после этого будет не более чем ужасным ожиданием гибели — гибели своей обреченной души! Каждый его день будет наполнен этим страхом перед небытием, в которое ему суждено будет кануть с последним вздохом. Согласиться на это под силу немногим… — он снова замолчал и бросил пристальный взгляд на хэура. — Возможно, богиня приняла бы твою душу в обмен на мою, чтобы ты мог отправиться в Мир-без-Времени вместе с Моав, но, увы, я уйду туда раньше вас…

Сердце Сигарта упало — значит, надежда спасти Моав все-таки была! И вот теперь по какой-то злой иронии она рушилась прямо у него на глазах! Ему вспомнилась внезапная злость Кравоя во время их разговора. «Забудь», — так он сказал тогда: забудь о спасении, о чуде… Будто привлеченный воспоминаниями, в памяти Сигарта следом за этим всплыл образ Иштана. Точно прочитав его мысли, Лагд спокойно сказал:

— Конечно, есть еще мой сын. Он юн, но он и порывист: уверен, он готов на все ради сестры, но его душа еще слишком легка, чтобы богиня приняла ее — для Эллар он всего лишь ребенок. К тому же, он сейчас далеко отсюда — даже если бы ему пришло в голову помочь Моав, у него б даже не было возможности попытаться.

Веллар снова умолк; Сигарт терпеливо ждал, что он скажет еще, и сердце в нем колотилось сильными, тяжелыми толчками. Наконец, Лагд снова взглянул на него.

— Тебе не стоит рассчитывать на это, Иннарис, — тихо и внятно произнес он. — Есть вопросы, в которых эльфы и хэуры останутся разными, несмотря ни на что — тебе трудно понять, что значит для нас душа. Что бы ни произошло там, на берегу, встреть свою судьбу с открытым сердцем и поднятой головой, — он сделал явное усилие, заставив согнать с лица набежавшую тень, и уже бодро заметил: — Но ведь еще ничего не потеряно! Будем верить в то, что великая Эллар поможет Кравою свершить задуманное.

Несмотря на бодрость и теплоту его тона, Сигарт с трудом заставил себя взглянуть в лицо князя Рас-Сильвана: сейчас он больше чем когда-либо чувствовал себя убийцей его дочери! Собственный голос показался ему безжизненным и как будто пустым:

— Моя жизнь не принесла счастья Моав, так пусть же моя смерть станет искуплением за ее боль. Глаза богини видят мое сердце, и я молю ее отпустить душу Йонсаволь…

Услышав ласковое имя дочери, Лагд вздрогнул.

— Да поможет тебе богиня, воин севера, — сдавлено выговорил он. — Думай лишь о победе.

Хэур поклонился и вышел на солнечный свет.

***

Получив приказы, войска стали занимать свои места. Первыми, по сигналу рога, начали построение ирилай. Впечатленный, Сигарт смотрел, как они в мгновение ока образуют плотные, почти сплошные ряды. Молча и без суеты каждый быстро занимал свое место в строю; прямо на глазах у хэура росла живая стена — знаменитая инкрийская фаланга! Разыгравшись, ветер пролетал над ней, будто пробуя силы. Озерные воины строились колоннами, глубина которых доходила до двадцати человек. В руках у каждого фалангиста было длинное копье, а через плечо на кожаном ремне был подвешен щит — такая конструкция позволяла удерживать копье обеими руками. Ирилай становились очень близко, плечом к плечу, так что щиты соседних воинов третью находили друг на друга. Четыре первых шеренги составляли ударную силу фаланги — выставив копья перед линией войска, они теснили противника, в то время как задние воины, наваливаясь всей своей массой, усиливали натиск товарищей. Когда же кто-то в первых рядах падал, сраженный врагом, на его место тут же становился второй из ряда. Сплоченные железной дисциплиной и изнурительными тренировками, на поле боя ирилай словно превращались в единое живое существо, ощетинившееся копьями и скрытое под непробиваемой броней. И пусть для этого требовались годы строгой выучки, оно того стоило — сомкнутая стена щитов могла удерживать натиск противника почти бесконечно долго, а в атаке она наносила удар сокрушительной силы, пробивая вражеские ряды в считанные мгновения.