Мой путь озарён рассветом (СИ)

Последние слова прозвучали как-то особенно нежно, и я растаяла. Почти.

— Поэтому ты решил сам меня оттолкнуть?

— Поэтому, — не стал спорить Крис. — А ещё потому, что ты слишком скорбела о Питере.

Я вздохнула, не зная, как объяснить, что переживала о становящемся всё прозрачнее Призраке больше, чем о погибшем маге.

— Я его отпустила, — нашлась я наконец. — Ты был там, ты сам всё слышал.

— Ты сказала, что отпустила.

— Ты к мёртвому ревнуешь что ли? — взвилась я, уставившись на Криса с негодованием, и вдруг поняла: да.

— Ты ревнуешь меня к Фаине, — попытался парировать он, и я возмутилась:

— Ты ненавидишь её больше, чем любишь меня, это как, не повод для ревности?

В серо-зелёных глазах Криса — живых глазах, которые смотрели прямо на меня, — блеснуло удивление.

— Не делай вид, что не знал, в чём дело, — сердито попросила я.

— Есть кое-что, что ты должна знать, — каким-то странным тоном проговорил Крис, не сводя с меня взгляда, и моё сердце почему-то пропустило удар. У Призрака всё ещё была эта странная власть надо мной, заставляющая забывать себя. Я всё ещё любила его, ещё не всё было потеряно.

— Я люблю тебя, — очень серьёзно сказал Крис. — Иногда я могу говорить и делать то, что тебе не понравится. Я могу снова причинить тебе боль, и не один раз, но я люблю тебя. Когда-то ты сказала, что наши отношения не доведут до добра, но мы решили, что это не имеет значения. Пусть так и будет. Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю.

Его слова вливались в мои уши раскалённым металлом, почему-то мне никак не удавалось сосредоточиться на них, чтобы в полной мере понять их смысл.

— Тебе так нравится меня мучить? — выдавила я наконец, и Призрак усмехнулся.

— Нет. Но по-другому я не могу.

— Ты можешь меня отпустить.

Я не хотела, чтобы меня отпускали. Крис как-то странно вглядывался в моё лицо, его уши мелко дрожали, и я вдруг поняла: он не может понять, серьёзно ли я говорю. Призрак не слышал того, что заполняло всю мою голову, и я не сомневалась: услышанный мною ответ не имел никакого отношения к тому, что я хотела услышать.

— Я тебя не отпущу, даже если ты этого попросишь.

— Даже если для этого придётся отпустить Фаину?

— Ты не потребуешь от меня этого.

Я грустно усмехнулась.

— Я-то не потребую, но ты сам сказал, что тебе приходится выбирать.

— Вот потому я и хочу наконец убить её.

Напоминать о том, как плохо у него это выходило до сих пор, я не стала.

— Тогда убей. Не с моей помощью, так с помощью Малисаны, просто пусть она уже умрёт.

— Я сделаю это, — пообещал мне Крис. — Обещаю тебе, я сделаю это.

Тут он поймал меня за косу и притянул к себе. Я охотно притянулась, радуясь любимому теплу. Казалось, я могу целую вечность сидеть так, не двигаясь и ни о чём не думая, но сперва нужно было кое-что разъяснить.

— Мы помирились, да? — спросила я.

Вместо ответа Призрак обнял меня крепче.

Я давно не бывала дома у Криса, и непривычная пустота комнат бросилась мне в глаза. И без того попахивающие чем-то необжитым, теперь они казались совершенно мёртвыми. Исчезли листы с набросками и оружие, не было видно вообще никаких обыденных предметов, необходимых живому человеку, кроме стоявшего в углу посоха киирина, если его можно было таковым назвать. Вместо них появились коробки, в которых, как я знала, хранились старые рисунки. Коробки стояли у стены и навевали тоску.

— Что у тебя случилось? — спросила я, разглядывая аккуратно приставленный к стене рядом с коробками сложенный мольберт.

— Прибирался, — коротко ответил Призрак, зажигая лампу. — Хочешь чай?

— Давай, — согласилась я, надеясь хоть как-то согреться и согреть эти холодные недружелюбные комнаты.

Крис отправился не на кухню, а к одной из коробок. Покопавшись там, он вытащил маленькую книжечку и протянул мне.

— Посмотри пока. Это то, ради чего я тебя позвал.

Призрак попросил меня не возвращаться к Коре сразу, а заглянуть к нему. По его словам выходило, что есть что-то, что я непременно должна увидеть немедленно, и меньше всего я ожидала увидеть книжечку с набросками. Крис тихо шуршал на кухне, а я, забравшись с ногами на диван, листала страницы.

Я никогда не видела, чтобы Призрак рисовал на улицах. Должно быть, он хранил в своей голове образы целый день и рисовал их, лишь возвращаясь домой и оставаясь в одиночестве, вот только наброски смотрели на меня удивительно живыми глазами и знакомыми лицами. Тайто, я, Марика, Малисана, Диса, снова я, снова Тайто, Рия, Ирма и Тео, опять я, Сона со Счастливчиком, я с Корой… Моих изображений было больше всего. Листая блокнот, я видела, как новые люди появлялись в жизни Криса и исчезали из неё. Пару раз на страницах мелькнули кудри Олли, а потом среди всех этих знакомых мне образов появилось лицо Фаины.

Оно было нарисовано неровными жирными линиями, и я представила себе, как Крис с силой вдавливает карандаш в бумагу. На следующей странице был Питер, потом — я, потом — снова Фаина. Ещё одна Фаина, а потом совсем незнакомые нечёткие лица вдруг запестрели на бумаге. Я вглядывалась в них и пыталась угадать, но только смотря на мужчину с тигриными ушами и хвостом вдруг поняла: это близкие люди Призрака, погибшие из-за колдуньи.

Я знала, что отец Криса был тигром. Не его ли вспомнила Фаина, увидев моего зверя тогда, в куполе? Не его ли вспоминал Призрак каждый раз, когда я бралась за свой посох?

А в блокноте изображения Фаины начали чередоваться с моими, и я с удивлением отмечала схожесть, которую никогда не заметила бы сама. Вот мы смеёмся, а вот удивлённые, смущённые, обиженные, а вот злые. Искажённое ненавистью лицо Фаины и моя мрачная физиономия. Эти рисунки отличались сильно. Смешно признать, но, с точки зрения Криса, в отличие от колдуньи, мне злоба шла.

Призрак вернулся в тот момент, когда я по новому кругу принялась листать последние страницы, сравнивая рисунки. Наложились ли мои выражения на выражения Фаины в памяти Криса или мы в самом деле были настолько похожи? Я глубоко задумалась об этом, но, заметив появившегося рядом Призрака с двумя чашками чая, почему-то испугалась и захлопнула блокнот.

— Что скажешь? — спросил он, когда я глотнула слишком горячую жидкость и закашлялась.

— Горячо, — выдохнула я, и Крис усмехнулся.

— Поставь, пусть остынет. Я про это. — И он указал на блокнот.

Я пожала плечами и проворчала:

— Слишком много Фаины в конце.

Призрак кивнул и сел рядом.

— Я тоже так думаю.

— Ты по памяти рисуешь? — спросила я, отхлёбывая ещё чаю.

Снова кивок.

— Эти лица ходят за мной всё время, как призраки. Те, которые я хочу забыть, я помню, словно видел только что, а те, которые не хочу забывать, теряются. У меня есть старый блокнот, в него я зарисовываю всех, кто мне дорог. Всех, кого я не хочу забыть любой ценой. Там Фаины нет.

Вместе с теплом чая меня наполнял странный покой. Крис снова приоткрыл для меня свою душу, дав понять, как много я для него значу. Отставив чашку с недопитым чаем в сторону, я попросила:

— Покажи?

Но Призрак отрицательно покачал головой.

— В другой раз.

Я не стала настаивать, лишь привалилась головой к его плечу, радуясь тому, что оно тёплое.

— Мы не позволим Фаине остаться безнаказанной, — объявила я.

Крис кивнул, а я продолжала, глядя в темноту сумерек за окном:

— Что бы ты ни решил сделать с ней, я с тобой, по меньшей мере морально. Только, пожалуйста, что бы ты ни делал, пусть это не разлучает нас надолго. Если соберёшься нарушить закон — возьми меня с собой. Отвечать — так обоим.

Я говорила что-то ещё, а Призрак внимательно слушал, и я, довольная этим, сползла к нему на колени. Крис распустил мои косы и заплёл в одну, а я, наслаждаясь этим, устало зевнула. Спокойный лёгкий сон накрывал меня с головой, и я так и уснула на коленях у Криса, чувствуя, как он гладит меня по голове. Когда я проснулась, на улице царило утро, а рядом никого не было.