Мой путь озарён рассветом (СИ)

— Я не успел! — Злой окрик Призрака заставил меня вздрогнуть. — Я отвлёкся на Питера, на тебя, на крик Лояне! Я снова не смог её убить, я снова её упустил, я знаю это и без тебя!

— Я не имела в виду… — испуганно забормотала я, но он не желал ничего слушать.

— Вы все не имеете в виду. Но это я её не убил.

Крис говорил ужасные вещи, но теперь он хотя бы говорил со мной, а это дарило некоторую надежду.

— Ещё не поздно всё исправить, — заверила его я. — Все видели, что Валмиранская Ведьма встала на защиту Валмираны в тот день. Никто не удивится, если она завершит своё дело в Чаячьей Крепости.

Наградой мне стало неожиданно просветлевшее лицо Призрака. Увы, это явление оказалось недолгим, потому что тем же вечером Маттиас запретил нам даже приближаться к Фаине.

— Так вы сможете обмануть народ, но в правительстве все прекрасно знают, что такое Ведьма на самом деле, — объяснил он, глядя с мягким участием и сочувствием, от чего вдруг встал на одну ступень с Фаиной в моих глазах.

— Нужно было сразу отправиться в Чаячью Крепость, а не идти к вам, — зло выпалила я. — Знайте, если её помилуют, за ней всё равно кто-нибудь придёт. Даже если вы запрёте нас, у вас тут целый клан людей, которые знают, что Фаина такое. Вы называли её Трёхглавой? У неё куда больше голов! По лицу на каждого человека, каждому она показывает то, что тот хочет видеть. Суд, который проводят те, кто не видел её так, как видели мы, не имеет смысла! Я видела её истинное лицо, я — одна из немногих! Вы должны понимать это, ведь я помогла демону захватить её! Я знаю, что такое Фаина, Крис знает, многие в клане знают, а не эти все… Эти.

— С чего вы решили, что лицо, которое вы видели, настоящее? — спросил глава кииринов. — Вы сами сказали, она показывает то лицо, которое человек хочет увидеть.

— Но речь не обо мне, а о демоне! Демона не обмануть.

— В то время её душа уже была искажена двумя такими, сейчас их больше нет. Более настоящей, чем сейчас, Фаину не знал никто. А то, что до появления второго демона в ней, она была добра и дружелюбна, подтвердил и Крис в том числе. Боюсь, никто не сможет доказать, что это была ложь.

Я задохнулась в приступе гнева, и оказавшаяся неожиданно сильной женщина, обычно скучавшая за своим столом у входа, вывела меня наружу и усадила пить водичку. Пока я, не жалея ненависти, жаловалась ей на тщетность бытия, Маттиас о чём-то говорил с Крисом, и говорили они долго. Когда мы с Призраком покинули обитель ордена кииринов, он выглядел почти спокойным. В отличие от меня. Увы, поговорить об этом нам не удалось.

— Если они её помилуют, я положу свою жизнь на то, чтобы её убить, — пообещала я Крису, когда мы прибыли в Лаон, и убежала вперёд.

Со смертью Питера ко мне начали возвращаться силы. Не прошло и месяца, а на моей голове не осталось ни одного седого волоска, да и всё остальное пришло в норму. Даже общая слабость, за которую я должна была благодарить свой посох, стала вполне терпимой, и только лисьи уши и хвост пугающе плохо меня слушались, а седина не спешила их покидать.

Маттиас что-то говорил об опасности, но я успела забыть детали сказанного им. В любом случае лисьи уши и ослабели настолько, что я едва могла ими шевелить, уже давно, а Древо было стабильно далеко, да и я не забывала об осторожности. Спешить было некуда, а снова видеться с главой ордена я не желала. Понятное дело, что о новых заданиях для нас с Крисом речи сейчас быть не могло, но нас не трогали, и обещанные предупреждения не приходили.

Призрак продолжал меня избегать, но теперь он не был нужен мне для того, чтобы возобновить тренировки. У меня появился новый небывалый напарник: жажда крови. Подогреваемая ненавистью к Фаине, я, не жалея себя, тренировалась, взывая к забывшим, что такое сила и ловкость, мышцам, упражнялась с посохом, превращая его в различное обыкновенное оружие в том числе.

Всё остальное больше не имело значения для меня. Не ища общения с кем-либо, я выкладывалась по полной, но успехи были ничтожны. В нашу первую встречу Маттиас сказал, что отобранные посохом силы уже не вернуть, сколько бы я ни тренировалась, и я в отчаянии избивала посохом матрас.

— Ненавижу! — кричала я. — Ненавижу всё это!

Если бы не посох, если бы не его воздействие на меня, я наверняка сумела бы достать Фаину там, перед разрушенной Стеной, и никто не смог бы меня остановить. Моя главная сила стала моей главной слабостью, и мысли об этом убивали меня.

Казалось, весь мир пытался убить меня, наверное, наказывая за Питера. Хотя своих друзей я избегала не хуже Криса, новостей избежать не удалось: однажды утром Кора передала мне записку от Призрака, в которой тот сообщал, что уехал в Карнаэль, где вот-вот должен был начаться следующий суд над Фаиной, чтобы снова попытаться добиться справедливости, и просил меня не следовать за ним. Наверное, я могла бы простить и понять это, но тем же днём меня всё-таки поймала злая как стадо демонов Диса, сообщившая, что Малисана сбежала тоже. Дочь военачальника переживала из-за свалившейся на неё части работы ученицы Слышащей, а я понимала, что мой мир необратимо рушится.

Как-то незаметно мы с Малисаной поменялись ролями, и вот Крис уже сбегает вместе с ней, а я изнываю от бесконечной ревности. Мы с Призраком непростительно отдалились друг от друга, и проблемы, очевидно, были в нас самих. Крис чувствовал вину за неубитую Фаину, а я всё ещё слишком много думала о Питере, вот только так не могло продолжаться дальше.

Вечером ко мне вторглась Рия, заперев нас обеих в моей комнате и плюхнувшись на свой матрас.

— Диса сказала, что тебя надо спасать, — поведала шиикара.

— Не меня, — огрызнулась я, но Рия не обратила на это внимания.

— Давай поговорим о Питере.

— Ладно, — легко согласилась я, впрочем, не желая выворачивать душу перед подругой сейчас. — Он умер. На самом деле он умер из-за меня, но я, вроде как, его отпустила и обещала, что больше никогда не буду принимать решения за него, а это решение он принял сам. И всё равно я была причиной. — С каждым словом я заводилась всё больше и больше, а потом всё-таки вывернула душу перед Рией, выложив той всё. — Пусть мы и простили друг друга, Питер не только извинился. Он искупил свою вину сполна, он отдал все долги. А я только влипла в долги ещё больше. Питер умер, он никогда не узнает, что я сделала и чего не сделала, но я не чувствую себя свободной и не почувствую, пока не закончу его дело. Пока Фаина жива.

Я не ждала, что Рия сможет понять, но она поняла и крепко обняла меня, а потом вдруг сказала:

— Знаешь, я думаю, что Питер не умер.

— Как это? — не поняла я. — Он умер, я была там.

— А ты видела тело? — не унималась шиикара. — Не видела! Ты сказала, что даже праха не осталось, что рассвет только наступил, что Питер отдал все долги, что он знал, на что идёт, и не чувствовал сожалений по этому поводу, а на этом месте появился дух созидания. Ну, ты понимаешь?

Я понимала, к чему она клонит, но её доказательства казались мне сомнительными.

— Причём тут дух созидания?

— Когда Берт ушёл во Врата, на корабле в мире духов в самом деле появился огроменный демон, я думала, его приманили наши проблемы, но раз Киира сказала тебе…

— Демоны не могут ходить по воде, — вспомнила я, и шиикара радостно закивала.

— Его вызвал уход Берта, это понятно. И если «плохой» уход вызывает демона, то кого может вызвать «хороший»?

— Почему ты считаешь, что Питер ушёл хорошо? — спросила я, не желая давать ответ.

— Потому что он всех спас. — Рия начала загибать пальцы. — Потому что он отдал все долги, он знал, на что идёт, и не чувствовал сожалений, и всё такое.

Загнутых пальцев получилось маловато, и шиикара сжала оба кулака, для солидности, наверное. Как ни странно, это меня убедило.

— Но если он не умер, что стало с демонами Фаины?

Рия пожала плечами: ей было всё равно.

— Какая разница? Главное, что у нас их нет, а если Питер ушёл во Врата Рассвета, значит, у него теперь всё хорошо.