Ослеплённый разочарованием (СИ)

Чародей не пошевелился; он знал, что ожидает Уруг-Карра внутри, и не в силах был что-либо изменить.

Через пять минут в каземат вернулся воевода. Один. Приказал выйти всем, включая высокопоставленных союзников, оставил при себе лишь двух своих доверенных воинов. Когда один из князей воспротивился, прорычал, что снесёт ему башку. А проходя мимо чародея кинул ему: «Ты был прав!»

Войска Обители внезапно активизировали действия и сломили заслон имперцев на первых уровнях храмового комплекса. Дело грозило обернуться и потерей подземелий. Выносить Уруг-Карра надо было быстро и незаметно. И чародей придумал как это сделать.

Из копий и плащей спешно соорудили носилки, уложили на них бывшего пленника и накрыли лицо мантией мага. Когда воины и Варкраг вынесли носилки из каземата, союзники и простые воины, ждавшие за дверьми, потянулись следом. Переговаривались громким шёпотом, а потом всё громче и громче стали требовать показать им человека на носилках. «Уж не наш ли Уруг-Карр там?» «Что с ним?» «Кто поведёт нас в бой?» Варкраг отругивался. Когда ке-генольцы перегородили коридор, выставив протазаны, схватился за секиру, и принялся размахивать ею, призывая разверзнуться над головами мятежных князей самые глубокие выгребные ямы Орхида (ибо сами знаете, чем отличается пищеварение добрых жителей этого славного города). После того внезапно смягчился, сам сдёрнул мантию. Недоверчивые князья внимательно осмотрели незнакомое лицо, посланник Ппалдлги даже попробовал пальцем щёку. Воевода вновь принялся за ругань, вспоминая предков ке-генольцев по животной линии. Оттоптал ппалдлгцу ногу и пошёл дальше. В ответ на вопрос, где Император, крикнул, что если не поднялся на поверхность другой дорогой, то, наверное, ещё в каземате. Мятежники табуном урцолзских жеребцов поскакали обратно к вскрытой темнице. Там было пусто.

Пока Варкраг отвлекал внимание союзников, — союзников? — чародей взвалил Уруг-Карра на плечо и опираясь на посох, направился к двери. Вернулся с полдороги, подобрал печать: а ну как отыщется знаток старых письмён? Маг пронёс Императора по безлюдным коридорам к первому этажу. Воинов Тиугоны здесь уже не было, — пришлось временно отступить, — за каждым углом могли притаиться разведчики Ках-Норра. Размазав один передовой отряд адептов по стенам, чародей выбрался в молельный зал, пустой, с опрокинутыми имперцами статуями Раг-Каззора. Навёл простенькую иллюзию на Уруг-Карра, — теперь это был мешок с манускриптами, — чародей спокойно прошёл через все отбитые у жрецов территории и поднявшись на стену, перешёл на флагманский корабль. В каюте Императора их уже ждал воевода и существо из острога.

Глава 4

— Уруг-Карр, ты помнишь меня? — и пустые бесцветные глаза, уставившиеся на него из под грязных, сбившихся уродливыми колтунами, смольных косм. Это заставило полководца сделать шаг назад и рухнуть на руки Варкрагу. И эти слова, и глаза эти преследовали Уруг-Карра и в бессознательном состоянии, заставляя метаться на шёлковых простынях…

Я вспоминаю наши былые разговоры с Варкрагом, дружеские переругивания. Как было хорошо тогда…

Мы сидим у постели Уруг-Карра. В дальний угол забилось существо, которое мы освободили. Оно боится открытых пространств, ведь тысячу лет провело в узилище.

Я раз за разом швыряю в сердце Уруг-Карра энергетическую молнию. Каждый раз при этом нехитром действе он вздыбливается на кровати и вновь впадает в кому. Надеюсь, хуже ему я не делаю…

Куда уж хуже… Осознание того, что сначала Ренейла, потом Лейра предали его, мучило Уруг-Карра; воспоминание о предательстве, по сравнению с которым эти были исчезающее мелки, добило его повреждённый тысячей лет заключения разум.

Изматывающее бдение у постели больного стало нестерпимым; это могут понять только те, кто провожал тяжело занемогшего человека в последний путь, находясь с ним на протяжении недель тяжкого недуга и концевых дней агонии. Раздираемые амбивалентными чувствами, такие испытывают смесь любви к нездоровому родичу и ненависти к нему за то, что он чувствуя приближение смерти, зная, что скоро придётся протиснуться сквозь нимб Иишоза, издевается над собой и окружающими, завидует им, — ведь они ещё смогут сколько-нибудь, да пожить.

Только Уруг-Карр если и издевался над кем, так только над собой.

Отсутствие Императора на палубе внушало справедливые, но совершенно излишние подозрения и тысячникам, и союзникам. Даже простые солдаты стали что-то подозревать: когда я выходил из каюты, бросали на меня странные взгляды, перешёптывались о чём-то. Чтобы понять, что они говорят, не требовалось даже применять заклятие большого уха, — и так всё ясно.

Надо было срочно что-то делать. Я открыл шкаф, в котором висели доспехи Уруг-Карра. Для Варкрага слишком малы, даже если втянет пузо… На меня впору. Значит, придётся мне…

— Колдун, что ты делаешь? — удивлённо воскликнул Варкраг, увидев как я стягиваю узлы, сдвигая металлические пластины вплотную. — Ты ж под тяжестью только нагрудника с места не сдвинешься…

Я обернулся к воеводе, явив на секунду из-за морщин своё истинное лицо, затем заслонил его очередной иллюзией — копией лица Уруг-Карра. Поправил пресловутый нагрудник и начал неторопливо надевать наручи. Закончив с поножами, я взял плеть Уруг-Карра и поднявшись на палубу, сделал несколько кругов по ней. Потом проинспектировал захваченные участки стен и башни, дал несколько указаний по поводу длины и шершавости верёвки и высоты перекладины, — мародёров, покинувших свою сотню, чтобы набить карманы и заплечные сумы камнями из жреческих закромов, не казнили на месте преступления только потому, чтобы сделав это прилюдно, дать урок другим, латентным ворам.

Несколько напряжённые лица ке-генольцев и Сол-Фдаена, посланника Ппалдлги смягчились, имперские военачальники и солдаты напрочь забыли сомнения и возвеселились. Дело было сделано, и опасность на время отступила. Можно было возвращаться в каюту, но я задержался ещё на полчаса. Приказал усилить охранение отбитых стен катапультами, а огонь под котлами со смолой и кипятком держать разведённым. Послал десяток разведчиков, из числа каторжников, в катакомбы под цитаделью, — надо же как-то задобрить обретавшихся там чудищ? И, самое главное, заштриховал осколком красного кирпича маленький прямоугольничек на плане Ал-Шог-Гора: захваченный в ходе ночного боя дворец.

Воевода совсем загрустил, негоже было оставлять воина в таком состоянии. Надо было разнообразить Варкрагу жизнь, и я приказал ему привести в надлежащее состояние острожного жителя. Воевода, с ловкостью, удивительной для его огромных ручищ, сначала аккуратно вычистил и подстриг ногти, затем расчесал все колтуны. Потратил на это несколько часов, но ни слова поперёк не произнёс: привести слуг в каюту значило раскрыть нашу тайну — тайну болезни Императора. Банщиков сюда протащить тоже не представлялось возможным, потому я наколдовал бадью с водой. Парить узника воевода наотрез отказался, пришлось вызвать мелкого, но чрезвычайно вредного и по-людски делового водяного. Он согласился, не преминув поставить свои условия. В горячую воду он не полезет, а за услуги возьмёт с нас… но о том, что возьмёт, — несколько позже. Я сотворил на дне бочки источник прохладной воды, — не впервой, — и загнал требовательного водяного в деревянную посудину.

Я, сгорбившись, сидел возле кровати, когда Уруг-Карр внезапно приподнялся и произнёс:

— На утро был назначен штурм Ал-Шог-Гора. Ворота мы разбили два дня назад, они бросили все силы на их прикрытие и мы засыпали проём их трупами. И своими… Адепты залили тела жидкой глиной и вал из мертвецов превратился в монолит, сделав нападение с этой стороны бессмысленным. Да и мои воины под страхом смерти не желали взбираться по серому валу затвердевшего раствора, из которого тут и там торчали конечности и искажённые предсмертной мукой лица. Но в этом и не было нужды. Не зря пленники со всего материка тащили стенобитные машины через всю степь — западная стена цитадели заметно шаталась. Орден умер бы в тот день, когда она рухнула. Башни осыпались почти на половину. Здесь здорово пригодились катапульты, сработанные мастеровыми из захваченных земель. Вся надземная часть цитадели напоминала груду развалин. Ещё одной атаки Ках-Норр бы не выдержал.