Иоганнес и Маргарет (СИ)

Второй бедой стал неурожайный год. Большого голода в городе не было – как никак порт, и можно было недостачу хлеба компенсировать морской живностью.

Для рыбаков даже наоборот – беда обернулась счастьем. Работы много, за работу платят хорошо, улов сметают едва только рыбак успевает выложить его на прилавок.

Так что жители городка перезимовали бы спокойно этот год, недосчитавшись пары священников, да сменив немного свой ежедневный рацион. Один относительно спокойный год в то бурное время не так уж и мало.

Но, как и говорится, беда никогда не ходит одна.

За податью пришёл княжий сборщик налогов. А отряд сборщика налогов – это даже и ребёнку известно – хуже отряда разбойников.

Двенадцать молодцев, все закованы в латы с головы до пят. Даже на конях были панцири, укрывающие грудь и частично голову животных. Небось сильно они боятся, раз так хорошо упрятались за железками своими. Вон их главный даже забрало не поднимет. Так шептались между собой жители городка.

Заехав в город, рыцари крутили головами так непринуждённо, будто заехали к себе на конюшню. Кони фыркали в осенний морозный воздух, словно им был противен этот провинциальный, богами забытый уголок мира пахнущий всем набором запахов типичного провинциального городка – рыбой, гнилой соломой, мешковиной, мочой, перебродившим вином…

Как думаете, что нужно в неурожайный год князю? Зерно, фуражное зерно! Война с соседним князем в полном разгаре. Зарождающаяся в ту пору тяжёлая кавалерия жрёт зерна — дай боже! Коню на день нужно сто шестьдесят фунтов в сутки.

Но в городе зерна нет. Рыба — есть, моллюски – есть, морская капуста – есть. даже шкурки морской коровы – есть. А зерна – нету, и хоть ты тресни оно не появится.

Но начальник отряда, главный сборщик подати в этом уделе, человек не менее опытный в своём деле, чем северные варвары в своём.

Если зерна нет в городе, это ещё не означает, что его нет в близлежащих сёлах и деревушках. Придётся таскаться по глубинке до самой зимы – но что поделать. Зерно само себя само не соберёт. Да и лишать последнего фуража и крупы город – дело не достойное и неразумное.

Одно дело, когда бушует мужик. Буйство его быстро сходит на нет – куда он пойдёт, в какой конец мира? Где он будет искать того, на ком можно сорвать свой гнев? Он не знает в каком направлении находится столица. Жену он свою может отлупить, на том гнев и его и кончится.

А вот горожанин – дело другое. С ним лучше не ссорится. Политически и экономически рискованное это дело.

Впрочем, как наместник князя, прибывший по особо важным делам, начальник отряда сборщиков налогов мог и даже должен был кое-что потребовать. И потребовал. К отряду закованных в латы солдат присоединилось человек пятнадцать городских стражников.

Также для нужд отряда были ревизованы несколько телег и лошадей.

Переночевав одну ночь в комнатах местной таверны, отряд двинулся на запад. Потянулась вереница конных рыцарей, пеших стражников и телег в глубь континента, собирать фураж, и все что может им послужить.

Задача даже отдалённо не напоминала лёгкую прогулку. Нужно было смотреть в оба, чтобы ничего не случилось с собранным добром. Все подлежало описи, и за каждый килограмм фуража, за каждую монету сборщик податей отвечал лично.

Нападение на отряд княжьих людей дело государственное и не подлежит амнистии. Но всё-равно находились такие безумцы, разбойники с большой дороги, которые предпринимали попытки отобрать деньги налогоплательщиков.

Не проще было и с налогоплательщиками. Все они пытались разыграть перед сборщиком податей одну и ту же сцену. Каждый крестьянин думал, что обхитрит своими всхлипами человека, который уже лет десять собирал дань. А на службе князя состоял ещё дольше – все двадцать лет.

Обычно все происходило так.

Главный сборщик податей задавал главный вопрос. Затем терпеливо, не перебивая, выслушивал все жалобы нерадивого налогоплательщика.

Когда поток отговорок иссякал, сборщик налогов говорил, что верит и понимает всю тяжесть ситуации налогоплательщика – времена то ведь и правда тяжёлые пошли.

Но пусть и они, милые люди поймут его, раба божьего и слугу княжьего.

– Конечно я вам верю, – говорил он глухим безразличным голосом, из-за вечно опущенного забрала, – но нужно проверить, скажем, ну вот тот погребок. И все.

И как только он увидел то его? Погребок то был довольно ловко замаскирован под охапкой сена. А на голове у сборщика такое ведро, сквозь мелкие щели которого и света белого не видно.

Хозяева бледнели, краснели, зеленели, затем хихикали, плакали. Но всегда отдавали все, на что указывал сборщик податей. Что ему сопротивляться, если там, за забралом, похоже, сам дьявол или черт. Почему же ещё он никогда показывает своё лицо перед людьми.

3

В семье Ганса и его жены Евы было двое маленьких деток – мальчик по имени Иоганнес, лет четырёх от роду, и девчушка года на два старше, которую звали Маргарет.

Хорошие детки, славные, резвые. И в то же время послушные – как только мать звала их домой, тут же бросали они свои игры и бежали на крик матери. Они радостно хватали Еву за подол, обнимали её за ноги и талию. Ева называла их своими маленькими ангелочками и вместе они шли в дом.

Двор Ганса был последним на селе, и прилегал к тёмному страшному лесу. Ганс и его жена видели и слышали, что происходит в дворах у других крестьян. Семейство Ганса уже отчаялось скрыть что-либо от сборщика податей.

Впрочем попытаться стоило. Хотя бы на авось. Вечное “авось” жителей Большой земли. И они попытались.

Когда железный кулак одного из прибывших рыцарей застучал в дверь, Ганс, дрожа и молясь принялся открывать дверь. Но Ганс смог взять себя руки, и когда дверь была распахнута он уже не дрожал, а приветливо улыбался двум рыцарям в полном обмундировании.

– Я ждал вас, ждал, потому что хочу помочь князю! – произнёс Ганс, вытаскивая мешок хлеба из сарая несколькими минутами позже.

Далее он принялся рассказывать про неурожай и про какую то странную плесень, покрывшую ростки хлеба. Про то, что мельник поднял цену за свои услуги, и что знай Ганс об этом – не тащил бы хлеб на мельницу, а потихоньку да помаленьку смолол бы все зерно сам, вручную.

Это был один из тех сотен рассказов и их вариаций, что доводилось выслушивать сборщику податей.

Впрочем, их все можно было свести до нескольких предложений. В этом году было хуже чем в прошлом. А в прошлом хуже чем в позапрошлом. Наверное мы чем-то прогневали царя небесного. Что же это за напасть такая на наши головы, и когда это всё кончится.

– Ничего-ничего, – монотонно, почти механически повторял сборщик податей уже в который раз за сегодняшний день – Все хорошо, я понимаю вас, – и голос его из под стальной маски звучал как заводной. Словно принадлежал черту в табакерке, что их изготавливают игрушечных дел мастера, звуки вибрирующих натянутых пружинок звучали в тембре его голоса – Я обязан проверить все. Но не переживайте, я то знаю, что вы не обманете старого сборщика податей. Да и не буду я ничего выискивать, ревматизм у меня и подагра. Только в одно место загляну и все – если там ничего нет, то и ладно. Это чисто так, для порядку.

Ганс не мог понять, действительно сборщик сочувствует ему, или издевается. Потому как голос сборщика податей не выдавал никаких эмоций. А лица не было видно – оно скрывалось за плотной маской шлема. Даже глаз не было видно через мелкую сетку забрала. Как он к чертям собачьим ориентируется в пространстве и не падает с эдаким ведром на голове?

– А давайте ка мы с вами заглянем под пол в вашем доме, – зазвучал глухой голос из ведра. От этих слов сердце Ганса глухо застучало – Вряд ли там что будет, но есть крестьяне которые любят прятать то, что принадлежит князю и богу. Пусть же мой друг, мой слуга и паж копнёт слегка лопатой, один разок. Он ничего не порушит, это так, для порядка.

Ганс ужаснулся тому, что если даже в таком неудобном шлеме сборщик податей все видит, что же он может увидеть, если снимет его.