Поглощенное время (СИ)

Киприда чуть зарылась в песок и осталась лежать, соблазняющее приоткрыв створки.

Тогда епископ Герма крепко схватил Локсия под жабры и взял на руки. Сдавил ладонями, прижимая иглы - хотел то ли раздавить, то ли слепить из нее что-то еще. Рыба громко заскрипела, пронзила руки насквозь и замерла, пульсируя, как сердце.

Епископ Герма еще сильнее сжал ладони, и тело его рассыпалось тяжелой медной пылью. Приливная волна понесла часть его к берегу.

Скарпия зависла в воде, затряслась и сбросила, кувыркаясь, клочья полосатых покровов. Развернулся пружиною крупный серо-зеленый угорь, вытянулся и поплыл, извиваясь, к берегу. Там он выбрался на песок и пополз дальше на северо-запад, кратчайшим путем к Внешнему Океану...

- Вот что я знаю - что видел и от братьев. Я сам освободился и улетел.

Вакх печально смотрел на Шванка, но не плакал. Тот испуганно спросил:

- Это ты убил Хейлгара?

- Не знаю. Может быть, я. Может быть, он, Герма, - бог говорил сдавленно, совсем как человек.

- Но почему ты выбрал меня, кастрата? Что я понимаю в страстях?

- Ты невинен и не предубежден. И ты пытался в них хоть как-то разобраться, сочиняя свои глупые комедии для дураков, которые свою-то похоть сдуру воплощают как попало... Жалко мне тебя стало из-за этого.

Гебхардт Шванк мелко дрожал, весь - то ли приморозило в незнакомом лесу, то ли от страха.

- Если хочешь узнать больше, усни!

Шванк послушно зевнул.

- Ты замерз - возьми мою шубу.

- Да-а, - закапризничал Шванк, - я укроюсь, пригреюсь, а потом замерзну до смерти! Нашел дурака!

- Не хочешь - усни так!

И Гебхардт Шванк уснул.

***

А проснулся он в удобной теплой постели, в комнате вроде той, какая у него была при герцоге Гавейне. Свет и запахи тоже были какие-то знакомые. Седая королева, одетая в зеленый бархат, поила его с ложечки каким-то жгучим отваром, и он воскресал и засыпал снова - сколько раз это было, один или множество, он не знал. Когда проснулся окончательно, то вспомнил - королевою была сама Броселиана, он ее видывал и прежде. Но сейчас она ушла, трувер был один и настороженно ждал чего-то. Устал ждать и снова уснул.

Когда открыл глаза, увидел, что высокая женщина в белом сидит у постели, сложив руки на коленях, как нянюшка, отложившая свой вечный чулок. Голубые глаза смотрели на него ласково и внимательно, а третий глаз, между бровями, сейчас мирно спал и опасен не был.

- Просыпайся, трувер, просыпайся! - ласково позвала она.

Шванк торопливо ощупал бока и бедра под одеялом - оказалось, был полностью одет. Тогда он сел рывком и свесил ноги. С телом и разумом все было хорошо - верилось сейчас, что так было и будет всегда.

- А где Ее величество?

- Она дремлет. Зима.

- Где Филипп?!

- Он вернулся. Ты вернешься тоже, но позже. И передашь, что больше ни одного пилигрима я не пропущу к Сердцу Мира - пока не кончится война.

- Повинуюсь.

- Хорошо. Слушай внимательно и запоминай - сейчас я загнала Пожирательницу далеко на Север - она развлеклась твоими бубенцами, и мне удалось застать ее врасплох. Но она протянет щупальца туда, где гибнут толпы, умирают в отчаянии или хотят спрятаться от жизни. Пока война не кончится, странствий к Сердцу Мира не будет! Боги тоже боятся смерти и хотят выжить. Твой жрец - последний, к кому зеленые рыцари отнеслись благосклонно.

- Слава богам!

- И не из-за него! Они просто боялись повредить его нимфе.

- Эхо?

- Да. И передай им там - пусть останавливают свою Мельницу.

- Хорошо, госпожа.

Тот озирался - ему все казалось, что он бредит, что он и прежде бывал в этих покоях, видел и знает все это. Ирида сидела, молчала и явно рассматривала Шванка.

"Она - красавица!" - словно бы опьянев вдруг, понял он.

- Что ж, - сказала она, - у нас теперь без крайней необходимости не появляются. Говори, шут, в чем дело!

- Я трувер, госпожа, и не шут более. А зовут меня Гебхардт Шванк. Я германец из Чернолесья.

- Продолжай, Гебхардт Шванк.

- Я писал по требованию Вакха "Роман о Молитвенной Мельнице и Новом боге", но не смог закончить его. И пришел по наитию в Броселиану...

- Чтобы забыть о Пожирательнице, которая тебе мешала. Чтобы сбежать от нее, - неодобрительно поморщилась Горгона.

- Да, госпожа. Может быть, я струсил - но не я один от нее бегал! Были и доблестнее.

То ли что-то прикидывая, то ли смущаясь, Ирида Горгона думала, то подбирая, то чуть выпячивая пухловатую губку, и глаза ее были печальны.

- Вакх показал мне то, что знал. Сказал, что я могу узнать больше, и отослал сюда. Вот и все.

Глубоко вздохнув, смертоносная на что-то решилась, но медлила, медлила. А Шванк со страхом ожидал, не очнется ли ее убийственный глаз. Сейчас-то перед ним сидела прекрасная дева, а вот в Лесу...

- Не бойся, трувер. Я тоже надумала сделать тебе заказ, - Ирида Горгона, совсем как человек, сглотнула воздух, порозовела и сосредоточилась, глядя не на Шванка, а в некое дальнее пространство.

- Я слушаю.

- Не мешай!

- Простите меня, госпожа! - поклонился с кровати бывший шут.

- Так вот! До того, как стать Четвертой Горгоною, я была женой вашего верховного жреца.

- Как, Панкратия?!

- Не дури! Его предшественника, епископа Гермы. Может быть, у меня есть и ключ к твоему роману. Помолчи, ладно?

Гебхардт Шванк притих и стал совсем незаметным.

- Это было больше сорока лет назад. Я приехала в Храм по поручению матери и привезла ему живой воды. Тогда меня звали Дева-Жаба, да... И это не единственная причина, почему я уехала из дому. В Храме я горевала, ведь избранный мною рыцарь не любил меня, а потом его случайно убила моя сестра - но случайно ли?

Повинуясь чутью, Гебхардт Шванк совершенно затаил дыхание.

- А верховный жрец утешил меня. Я сидела и плакала в Скриптории...

Тут из человеческого глаза Ириды скатилась обыкновенная слезинка; очнулся и третий глаз, уронил каплю пламени, которую она рассеянно стерла пальцем.

- Не плачьте, госпожа! Вы прожжете платье! - метнулся к ней Шванк.

- Так мне сказал и он.

Сейчас Ирида плакала легко и тихо, слезами человеческой женщины. А Шванк потаенно думал: "Еще бы этот книжник не перепугался! Ее слезы, наверное, прожигают камни, а она забылась и разревелась прямо среди документов, в его любимом детище".

- И ночью - я до сих пор не знаю, наяву ли то было или во сне, я пошла к нему, как по велению некоей силы - его ли то была сила? Чтобы не беспокоить, еще у порога сбросила сандалии. Пока он был со мною - плакал, и его слезы все капали мне на лицо. А я была утешена. Потом он перевернулся на спину, поднял меня, и слезы все так же текли вниз, по вискам. Еще до рассвета я покинула его, спящего, и ушла сначала к королеве Аннуин, а потом дальше, в заповедные земли Индрика и Сэнмурва, стала там сестрою Горгон. Его же скорбная ярость как-то передалась и мне, а третий глаз мой стал смертоносным. И ярость эта меня не оставляет и не оставит вовек, как не покинула и его до конца жизни. И я узнала, что именно после той ночи он сумел воссоединить некую триаду и создать зародыш Единого бога... Я хочу, мастер Шванк, чтобы вы сочинили об этом альбу.

- Я постараюсь, - смущенно забормотал Шванк, - но я ... Я не знаю, смогу ли...

- Я понимаю, - улыбнулась вдова епископа Гермы, - Не стыдитесь.

- Я не отказываюсь...

- Хорошо, мастер Шванк - как получится. По рукам?

- Да.

- Ох! Тогда торопитесь!

- Что?

- Разве Вы не узнали эти покои?

- Д-да... Кажется, я здесь был?

- Мастер Шванк, это же дворец Гавейна, комната одного из слуг!

- Как он?

- Не очнулся, но и не умер. Думаю, так и будет спать, пока его сыновья не примирятся.