Поглощенное время (СИ)

- Ну да, и еще соблазнительной женщины, ты не заметил.

- Но это сделал покойный епископ...

- И до него, покойный принц Уриенс. Да не важно! За облик личинки, ей подаренный, отвечаю я. Злые силы! Львиноголовая Сохмет, Лернейская Гидра, женщина, личинка - да она просто выбрать не может, хочет сожрать все это сразу!

- И у нее не получается, да?

- Еще как получается - все сожрала, почти всех подмела. Обжора! И теперь стоит тут, как погода, а мы уже мертвы заживо. Слушай, - сверкавшие глаза наполнились мутью; жрец слабо махнул рукой, - Отпусти ты меня, все равно отвечать тебе не смогу?

- Ладно, - прошептал околдованный Шванк.

Филипп отложил книгу подальше, встал, отвернулся...

- А что же делать? - вдогонку спросил трувер.

- Не знаю, - сдавленно ответил жрец, - Поздно. Может быть, ничего. Оставил бы ты этот свой роман - происходящего он не касается вообще, - и быстро ушел.

А Шванк, как всегда, остался.

***

Следующим утром показалось Солнце, предвещая близкий снег, и время вроде бы чуть шевельнулось. Трувер снова сидел в уголке у выхода, а Филипп рассказывал ему какую-то очередную подробность о Красном Бастарде; видимо, во искупление вчерашней вспышки. На самом деле еще ночью Гебхардт Шванк твердо решил больше не беспокоить жреца, но тот пришел сам - как всегда, вскоре после рассвета.

Шванк, рассеянный, писал, а Филипп вспоминал перипетии каких-то очень сложных торговых сделок того времени; трувер совершенно скис, когда несколько раз прозвучало имя Пуйхла и упоминание о продаже ледяной горы на Побережье - от почти бессмертного короля Шванку ничего не надо было, он желал проигнорировать его и не заниматься лишними поисками.

И тут, как призрак, вошел в двери Пикси и встал, шагнув в зал. По правде говоря, Филипп и Шванк не сразу и поняли, кого видят, кто предстал перед ними - вошедший отрастил небольшую бородку очень приятного каштанового оттенка. Камзол на нем был бархатный, зеленый - и штаны с сапогами из тонкой кожи, под цвет глаз-орешков. Он поднял подбородок, обежал взором потолок и сказал:

- Эомера нет - и стало вроде бы светлее! Есть чем дышать.

Тут до Шванка дошло:

- Пикси, ты призрак?! - пропищал он.

- Узнали, наконец, - ласково улыбнулся гость, склоняя голову набок, - А вот не скажу - сами угадайте, призрак я или нет!

Он сделал еще шаг, показать себя, и снова замер. Узкие штаны все-таки прилегали плотнее к той ноге, которая согнулась при ходьбе; но позвоночник вроде бы выпрямился, и мастер Пиктор явно был выше, чем прежде.

- Пикси, ты живой! - заулыбался, заухал Филипп и растопырил руки.

Мгновения не прошло, а Пикси уже сидел и чесал тройные щеки знакомого кота; тот столбиком сидел на его коленях и, не мигая, глядел в глаза.

- Ах ты, Львенок! Узнал, Леонид, да? Узнал. Давай тебя в лес заберу? Я серьезно - там есть, на кого охотиться.

Но рыже-пегий кот вроде бы покачал головою и свернулся клубком. Шальной Шванк уселся на стол и начал по-школьному болтать ножками. Филипп тихо посмеивался.

А Пикси передал кота Шванку и сказал, хитренько улыбаясь:

- Если честно, я сам не знаю, призрак я или нет - потом расскажу. А сейчас мне надо к епископу с двумя свидетелями - я хочу вас.

- Хорошо! - сказали оба враз, и Пикси, то и дело воздевая руки, повел их.

...

Сам епископ Акакий предпочел бы поселиться в галерее между Библиотекой и Скрипторием, свить там гнездо наподобие крысиного, а по смерти воплотиться буквицей, но... Храм должен отдохнуть, а кроткий Акакий устраивает всех.

И вот сейчас сидит он в непривычном епископском домике и, чтобы восстановить равновесие, разбирает остатки личных архивов трех своих предшественников: малый и случайный - Панкратия, странный и обширный - Гермы и самый большой, но ужасающе скучный - Амброзия, бывшего казначея.

Молодой писец открыл гостям, и они, кажется, спугнули епископа. Оторвавшись от стопы документов, он резко развернулся, а выглядел при этом так, как будто бы его резко разбудили в первую же спокойную ночь после десятка бессонных. Лицо Акакия слегка пожелтело и отекло под глазами, а выбритые следы бровей были пока светлее лица. "На кого же он похож? - думал Шванк, - Из-за этих бровей он напоминает пса... Но нет. Глаза быстрые и круглые, черные. Пальцы дрожат, и он хочет вцепиться в край стола, но не делает этого, не смеет при посетителях. И подбородок маловат... Ага, да это же крыс!" Гебхардт Шванк и не думал о том, что все его случайные знакомые видят его примерно так же - не запоминают лица, а улавливают лишь отдаленное сходство с поросенком...

Итак, "поросенок" и "крыс" поглядели друг на друга, и Акакий пришел в себя:

- Филипп, что за дело?

- С нами мастер Пиктор, Ваше преосвященство. Дело, собственно, у него.

- Вы вернулись, мастер Пиктор?

- Да, госпо... Да, Ваше преосвященство. Королева Броселиана посылает Храму цену моей свободы. Свидетели со мной.

Пиктор подал епископу мешочек. Тот аккуратно вынул два золотых с профилями Гавейна и уложил на стол, монету рядом с монетою.

- Хорошо. Мастер Пиктор, когда Вы приступите к исполнению обязанностей?

Пикси сделал изящный светский поклон и сказал дерзость:

- Вы не поняли, Ваше преосвященство. Я не собираюсь больше ни руководить вашим хором, ни оставаться в Храме.

Акакий снова развернулся к нему, чуть более плавно, поднял глаза и увидел мастера, наконец:

- Это меняет дело. Я не согласен.

Пикси напрягся, задрожал.

- Двух золотых достаточно за обычного мастера. Но для Вас эта цена слишком мала.

- Так Вы хотите держать меня в плену?

- Если Вам угодно так считать... Да!

- Я не останусь ни в коем случае, даже если придется забить меня в колодки. И Вы ничего, ничего не получите от меня как от музыканта.

- Этого не будет.

- А что будет?! Повесите?

Акакий опустил взор, расслабился, задумался.

- Хорошо... Если так, я отпущу Вас. Вы подали мне мысль, прямо сейчас.

- Да? - не выдержал Пиктор.

- Да. Я получу Вас именно как музыканта.

Пиктор сгорбился и чуть подогнул пальцы. Акакий слегка улыбнулся.

- Нет нужды нападать на меня с когтями или с кулаками! Я беру два золотых Броселианы, видите? А от Вас лично мне нужно вот что - я требую передать мне весь Ваш архив: и разысканное в Храме, и написанное лично Вами.

Пиктор приподнял плечи, склонил голову набок, ухмыльнулся и ответил по-детски лукаво:

- Все это придется осваивать десяток лет, если не больше. Готов ли к такому Агафон?

Епископ улыбнулся, и губы его образовали совершенно прямую линию:

- Если Вы согласны, то сие уже не Ваша забота. Я не запрещаю Вам исполнять эти произведения самому, верно?

Пиктор громко выдохнул и улыбнулся в ответ:

- Ладно, берите!

Акакий махнул рукой:

- Давайте договор о Вашей продаже...

- О дарении...

- Неважно.

Мастер Пиктор полез за пазуху и извлек совершенно вытертый и несколько раз подклеенный свиточек. Епископ развернул его, прочел, стремительно написал пару строк, заверил датой, печатью и подписью, взглядом потребовал подписей Шванка и Филиппа и в итоге присыпал песком. Пока песок впитывал чернила, Пикси, не отрываясь, смотрел на документ. Ничего неожиданного не произошло, свиток не исчез - Акакий просто стряхнул посиневший песок в баночку для мусора, свернул обновленный документ и вернул музыканту. Тот припрятал его понадежнее.

- А где Ваши труды, мастер Пиктор? - как ни в чем не бывало, спросил епископ.

- Мы сами принесем, Ваше преосвященство!

Пикси выскочил в дверь, а спутники последовали за ним.