Гробницы Атуана

й жрицей еще не стала и продолжала заниматься уроками и тяжелой работой вместе с ученицами.

— Поппе и я сортировали яблоки, и я отложила для тебя самые лучшие, которые все равно пошли бы на сушку. Конечно, в сушеном виде они дольше сохраняются, но все равно обидно… Правда, они красивые?

Арха ощупала золотистую бархатную кожицу, посмотрела на черенок, с которого еще не оборвались засохшие листочки, и согласилась:

— Красивые!

— Съешь одно.

— Потом. Съешь ты.

Из вежливости Пенте выбрала себе самое маленькое яблоко и прикончила его десятком сочных, умелых укусов, после чего сказала:

— Я могу есть целый день, никогда не наедаюсь. Нужно было становиться поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а потом можно еще и кастрюли облизать… Слышала, что случилось с Мунит? Ей дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну, знаешь, такие длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло: Я не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой, подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы те бежали и спасали девочек. Тут Уато — он доил коз — выскочил из хлева посмотреть, что случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванулись во двор и налетели на Пунти и стражников, и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у нее истерика начинается, и все они носятся сломя голову, и тут из храма выходит Коссил и спрашивает: Что такое? Что такое?

На круглом белом лице Пенте появилась при этих словах презрительная усмешка, совсем не похожая на ледяное выражение лица Коссил и в то же время напоминающая ее настолько, что Арха не смогла сдержать короткого испуганного смеха.

— Что такое? — сказала Коссил, а потом… потом… Рыжая коза… боднула ее… в зад… — глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез, лицо растворилось в смехе, — а М-мунти… стукнула козу… кувшином… — в приступе смеха обе девочки раскачивались взад-вперед, обхватив руками колени, — а Коссил повернулась… и говорит… козе… Что такое?

Конец рассказа потерялся в безудержном смехе. Через некоторое время Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.

Отсмеявшись, Арха спросила:

— Пенте, как ты попала к нам?

— Я была шестой дочерью у родителей, они просто не могли вырастить всех нас и выдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь в этом роде. Но они ошиблись!

С беззаботной улыбкой Пенте впилась зубами в яблоко.

— Так ты не можешь быть жрицей?

— Конечно! Я лучше бы вышла замуж за пастуха и жила в канаве. Что угодно, только не оставаться похороненной