Лиловый (I) (СИ)

Нога нашла что-то твердое, быстро убравшееся, впрочем.

-- Ух ты, -- ошеломленно выдохнул Леарза, -- я тебя задел.

Бел-Хаддат смотрел себе под ноги, потом перевел взгляд на китаба. На его правом сапоге остался еле видный след в том месте, куда его ударила подошва сапога Леарзы.

-- Напоминает о том, что и мне нельзя терять бдительность, -- заметил наконец Ворон. -- Ладно, мне тут больше делать нечего. Повторяй упражнения, если хочешь, хотя я бы на твоем месте все-таки предпочел арбалет.

Леарза только поднял руку и откинулся в траву. Бел-Хаддат поднялся на террасу, скрылся в помещении постоялого двора; оставшись один, Леарза довольно ухмыльнулся сам себе. Даже он сам не ожидал, что получится! Видимо, Бел-Хаддат и вправду расслабился.

В главном зале трактира сидели люди, и среди них были Искандер и Сунгай; когда Бел-Хаддат вошел внутрь, они недобро посмотрели на него, но ничего не сказали. Он проигнорировал их и поднялся на второй этаж.

-- ...как я и говорил, -- услышал он голос Абу Кабила, когда открыл дверь в одну из комнат. Ухмыльнулся: он прекрасно видел, как Острон поманил за собой Сунгая и Хансу, и знал, что те будут совещаться в комнате нари. Но совет происходил не у них одних.

Абу Кабил и Дагман сидели в комнате последнего и вели беседу. Когда вошел Бел-Хаддат, никто из них и бровью не повел.

-- Это не повод расслабляться, -- сказал Дагман. -- Даже ты насторожил их. А Белу они после сегодняшнего окончательно перестали доверять.

-- Я и не ставил своей целью войти к ним в доверие, -- буркнул Бел-Хаддат. -- Нет разницы, доверяют они нам или нет, мы должны идти с ними, и точка.

-- Ага, а если они захотят избавиться от нас?

-- Тогда мы будем идти за ними, -- пожал плечами Ворон. Абу Кабил, выглянув в окно, ухмыльнулся:

-- Да ты никак решил поучить мальчишку? Все еще машет мечом, вон как старается.

-- Мечника из него все равно не выйдет. Да и нет времени.

-- Никак наш бесстрастный воитель испытывает к этому пареньку симпатию, -- протянул Абу. -- Дай угадаю, тебе нравится, что он так не похож на других? Белая ворона, прямо как ты в свое время.

-- Пошел ты к дьяволу, Каин.

***

Утро выдалось холодное. Горный воздух дрожал на горизонте, окрасившись в нежно-карминовый цвет зари, потом все светлел и светлел, пока не показалось с востока солнце. Острон плохо спал той ночью, хоть и никаких снов не видел, но то и дело просыпался, и ему мерещилась всякая ерунда, то крики в сабаине, то лязг стали, а однажды ему показалось, что Сафир не дышит, и он нервно вслушивался в темноту, пока она не вздохнула во сне.

Так что он спустился в главный холл трактира рано, еще когда окна багровели зарей, и устало плюхнулся в подушки. В голове вертелись самые разные мысли. Если Бел-Хаддат откажется идти за ними, тем лучше. Главное, чтобы он не чинил препятствий, а хотя если попытается...

Острон нахмурился: "до чего же... хладнокровным я становлюсь", подумал он. Как настоящий убийца... с какой-то стороны он и есть убийца: скольких одержимых он убил за все это время? Сотни, тысячи? Безумных, но людей! Если так рассуждать, то он -- злодей во много раз хуже любого одержимого, особенно если учесть, что безумцев ведет воля темного бога, а его -- только его собственная.

Он не ожидал, что проснулся не первым, и вздрогнул, когда дверь, ведущая во внутренний двор трактира, открылась; в холл вошел Искандер, державший свой платок-мауд в руке, и лицо у маарри было мокрое.

-- Сегодня решающий день, верно? -- заметил тот, глядя на Острона. Острон пожал плечами.

-- По мне, все и так решено. Во всяком случае, я никого насильно за собой не потащу, кто следует за мной -- тот делает это добровольно.

Искандер постоял, будто рассматривал нари, и глаза у него были такие светлые, почти как у Исана; потом маарри опустился на табуретку напротив.

-- Мне кажется, ты все больше и больше становишься похож на Эль Масуди, Острон, -- сказал он наконец. -- Такого, каким его изображают в сказках.

Острон смутился.

-- Что ты, я совсем не такой... величественный.

-- Но он был суровым, верно?

-- Да, -- согласился он, прежде чем успел сообразить: действительно, Эль Масуди, тот, каким был... сам Острон во время снов, был суровым и угрюмым бойцом, мало того, вспыльчивым, и Острон вчера на самом деле вспылил совсем как свой далекий предок, хоть и не отдавал себе в этом отчета.

Но Искандер, впрочем, не мог знать ничего о настоящем Эль Масуди, только сказки. Сам он, между тем, был тоже чем-то похож на Абу Катифу, лишь повзрослевшего и посерьезневшего; задумавшись, Острон решил, что таким Абу мог бы стать несколько лет спустя, если бы выжил в битве при Эль Габра.

-- Мне временами... снятся сны, -- признался Острон. -- О времени Эль Масуди. Возможно, это говорит кровь: я ведь его потомок. А что снится тебе, Искандер?

Маарри помолчал, отвел взгляд. У него были четкие черты лица, будто высеченного из камня, строго правильные.

-- Я часто вижу во сне Раяну, -- потом глухо ответил он.

Острону стало неловко, и он ничего не сказал на это; Искандер потом поднялся по лестнице в свою комнату, а Острон остался сидеть. Судя по звукам, люди просыпались по всему сабаину, солнце уже бросило свои первые лучи на мощеные улицы. Острон недолго оставался один; спустился Леарза, молодой китаб поводил плечами и морщился, а, увидев Острона, спросил:

-- Слушай, а у тебя тоже так сильно болели руки, когда ты учился владеть ятаганом?

-- Ты взялся за ятаган? -- удивился Острон.

-- Ну да, -- Леарза будто смутился немного, припомнив что-то. -- Бел-Хаддат... согласился учить меня. Наверное, мне нужно было попросить тебя, но у тебя и так много забот...

Острон поднял брови.

-- Не исключено, что сегодня Бел-Хаддат откажется идти с нами, -- заметил он. -- ...Что тогда будешь делать ты, Леарза?

Их глаза встретились. Китаб смотрел прямо, чуть склонив голову набок. Он больше всего напоминал собой мальчишку, лохматый, низкий и худощавый, но взгляд у него в тот момент был совсем взрослым.

-- Ворон пойдет с нами, -- сказал Леарза. -- Я знаю, ты не доверяешь ему, Острон. Но я думаю, что ему можно доверять... пусть и не до конца. Я уверен, он тоже хочет, чтобы мы одолели темного бога.

Следующим со второго этажа спустился Сунгай, почти сразу вышел во двор: каждое утро к нему слетались птицы, принося новости со всего Саида. Леарза остался сидеть с Остроном, расспрашивал Одаренного нари о том, как тот учился владеть клинком, и тот как раз вспоминал, как его еще мальчишкой учил дядя, когда Сунгай вернулся со двора, и темное лицо джейфара выглядело встревоженным. Острон сразу заметил это и резко оборвал себя на полуслове.

-- Дурные вести, -- подтвердил Сунгай. -- Одержимые сумели перебраться через Харрод на востоке и атаковали поселения. В большинстве люди успели бежать в Ангур, но...

-- Проклятье, -- Острон поднялся на ноги; Леарза остался сидеть, но взгляд его посерьезнел. -- Это уж точно не оставляет перед нами выбора. Надо скорей выдвигаться в путь! Буди тех, кто еще не проснулся, -- и с этими словами он сам побежал на второй этаж.

Не прошло и получаса, как все путники собрались во дворе трактира, готовые отправляться. Острон распихал Хансу и Элизбара, остальных вроде созывали Сунгай и Леарза, и он не был уверен, кто из них позвал Ворона (и звали ли), но и Бел-Хаддат, и Дагман с Абу Кабилом, как ни в чем ни бывало, были тут в полном сборе.

-- Бел-Хаддат, -- холодно окликнул того Острон. -- Мне кажется, вчера мы не закончили разговор.

-- Какой еще разговор, -- отозвался тот, и его глаза сверкнули льдом в утреннем солнце. -- Если ты об этом, -- он коснулся пальцами рукояти своей кваддары, висевшей на поясе, -- то я предпочел бы его и не заканчивать.

-- Если ты желаешь продолжать поиски Одаренного Хубала, -- нахмурившись, проигнорировал нари, -- тебе придется идти в одиночестве. Мы не можем больше терять здесь время, поэтому я решил, что нужно отправляться в Ангур, а оттуда уже выходить... в Хафиру. И если кто-то не согласен с моим решением, -- он окинул взглядом своих спутников, повысив голос, -- значит, здесь наши дороги разойдутся!