Лиловый (I) (СИ)

-- Мы думаем похожим образом, -- сказал он. -- Сообразно логике.

***

-- Есть одна вещь, которая беспокоит меня.

Они сидели на подушках вокруг низкого стола в одной из комнат трактира. Никто особо не удивился, когда Острон мягко поманил их за собой; самые близкие его друзья, лучшие соратники с давнего времени были Сунгай и Ханса, и немудрено, что нари захотел посоветоваться именно с ними.

Сафир только дошла с ними до комнаты, где забрала свой лук и вышла. Острон, Сунгай и Ханса остались втроем; Острон все еще злился как будто, хоть и несильно, Сунгай хмурился, скрестив руки на груди, и лишь один Ханса развалился в подушках с обычным своим видом, хотя выражение его лица могло быть каким угодно: оно редко отражало его мысли.

-- И я думаю, надо будет попозже поговорить об этом с Элизбаром, -- добавил Острон мрачно. -- И, может быть, с Искандером. Вы единственные, кому я точно могу доверять.

-- Так что? -- лениво поинтересовался Ханса. -- Бел-Хаддат, что ли? И его прямой, заметьте, меч?

-- Это тоже, но нет, не Бел-Хаддат, -- вздохнул Острон. -- Абу Кабил.

-- Что с кузнецом? -- удивился Сунгай. -- Я думал, он тоже не вызывает никаких подозрений.

-- Он... в общем... -- Острон потер переносицу. -- Как бы это сказать. Когда я в бою, я вижу людей вокруг себя как некоторого рода тени. Или, наоборот, блики. А Абу я не вижу. И я не могу подойти к нему и спросить, почему.

Они переглянулись.

-- И что, ты думаешь, это значит? -- спросил Ханса.

-- Не знаю. Все, что угодно. Я видел образ Халика, как теплое сияние, и образ марида, как мерзкое пятно. Но Абу просто нет, и все... когда он сегодня поймал Бел-Хаддата за грудки, я видел Бел-Хаддата, а его -- нет.

-- Может, потому что был сосредоточен на Вороне? -- предположил Сунгай.

Острон покачал головой.

-- И Элизбар еще в самом начале пути как-то сказал мне, что Абу странный. Но так и не объяснил, почему. Поэтому я думаю, нужно обсудить это с Элизбаром.

-- А меня что удивило, -- заметил Ханса, потягиваясь, -- что Абу так легко взял Ворона за грудки и буквально поднял над полом. Тот не выглядит пушинкой, знаете ли.

-- Он кузнец, -- отмахнулся Сунгай, -- конечно, силы ему не занимать.

Они замолчали. Острон свел брови, глядя перед собой. Абу Кабил... даже Абу. Нет! Он решительно не мог заподозрить Абу. Кто угодно, только не Абу, спасший ему жизнь несколько раз! Кто знает, быть может, причина этой странности в чем-то другом. В конце концов, это само по себе не делает Абу... врагом.

Наблюдавший все это время за ним Ханса вздохнул, поднялся.

-- Пойду позову Элизбара, -- буркнул он.

Сунгай открыл было рот, но передумал; на какое-то время они с Остроном остались наедине.

-- Ты видел... еще сны? -- спросил Острон.

-- Нет, -- покачал головой Сунгай. -- А ты?

Острон рассказал ему содержимое своего последнего сна об Эль Кинди. Сунгай хмурился, потом, когда он замолчал, заметил:

-- Так вот почему ты так взбеленился сегодня.

-- Раньше я мог думать, будто темный бог обманывает меня, -- угрюмо кивнул Острон. -- Но когда я увидел его лицо в книге...

Дверь открылась без предупреждения, и на пороге показался Элизбар. С подозрением обведя присутствующих взглядом, он был подпихнут в спину Хансой и вошел, опустился на подушку у стола.

-- Что за таинственные собрания? -- спросил он, глядя на Острона.

-- Ты как-то сказал мне, что с Абу Кабилом что-то не так, -- ответил тот. -- Скажи, что именно.

-- А-а, -- протянул сердито Элизбар, -- да как вам объяснишь-то? Это связано с моим Даром! Ты мне объяснишь, как у тебя огонь вспыхивает? Нет?

-- Ну хоть примерно, -- предложил Ханса. -- От этого зависит, можем мы доверять Абу или нет.

Элизбар нахмурился.

-- Можем, -- уверенно сказал он потом. -- Он странный, это точно, но это не делает его врагом. Ты же тоже думал об этом, Острон? Я думаю, с ним что-то не так... как, знаете, иногда люди рождаются не такими, как все. С разноцветными глазами или лишним позвонком. Вот и он... такой же. Но лично я, -- он прищурился, -- прекрасно помню, как они с Анваром лечили меня, когда я сам не мог этого сделать. И я слышал, что Абу спасал тебя, Острон.

Острон кивнул, чувствуя острое облегчение.

-- Ладно, -- прогнусил Ханса, -- с Абу мы разобрались. А Бел-Хаддат и его кваддара?

-- Кваддарами иногда пользуются джейфары, -- сказал ему Сунгай. -- Правда, обычно клинок кваддары не бывает длиннее локтя.

-- А у него почти палаш, а не кваддара, -- заметил Острон. -- И он напал на меня.

-- Он был взбешен, -- хмыкнул Элизбар, -- хотя я так и не могу понять, отчего именно.

-- Он зачем-то очень хочет, чтобы мы продолжили поиски Одаренного Хубала.

Они переглянулись в молчании.

-- Нужно еще спросить Искандера, -- сказал наконец Сунгай. -- Но как по мне, Острон целиком и полностью прав. И если Бел-Хаддат так хочет, чтобы мы задержались в горах Халла, я буду делать все наперекор этому.

***

Тем временем солнце ясно сверкало на лезвии прямой кваддары Бел-Хаддата.

На нижней губе Ворона так и прилипла позабытая самокрутка, и его поза со стороны, в общем-то, могла показаться вольной; Леарза, впрочем, уже уяснил, что это все обман. Ладони у него вспотели: молодой китаб отчаянно сжимал клинок, который ему дал Бел-Хаддат, и вот уже несколько раз он кидался на Ворона, но тот отбивал удары не глядя, едва шевеля рукой.

-- Не страшно тебе? -- через какое-то время буркнул тот, опуская кваддару. -- Я только что напал в ярости на Одаренного нари. А если я и на тебя сейчас нападу и убью тебя? Абу-то поблизости нет.

Леарза пожал плечами.

-- Я не думаю, что ты это всерьез, -- сказал он. -- И Острону ты бы тоже не причинил вреда. Верно? Так, побил бы немножко для острастки.

-- Хм, -- сказал Бел-Хаддат.

Леарза сделал новую попытку. Идея поучиться пришла ему в голову сегодня утром, как раз когда он видел несостоявшуюся схватку Острона и Бел-Хаддата; он решил тогда, что раз уж он отправляется в Хафиру вместе с Одаренными, он не должен быть им обузой. Леарза бы попросил Острона, -- он знал уже, что нари очень хорошо владеет своими ятаганами, -- но Острон был занят, ушел куда-то с Сунгаем и Хансой.

Свободен был Бел-Хаддат, и хотя Леарза подспудно ожидал, что тот угрюмо откажется, он неожиданно согласился.

Еще один неуклюжий взмах ятагана, и снова кривое лезвие лишь с противным лязгом скользнуло по кваддаре и ушло в сторону, заставив Леарзу совершить глупый прыжок.

-- Учитывая уровень мастерства нари, -- заметил Бел-Хаддат, будто и не он только что отбил удар, -- эта драка могла бы перейти во что-нибудь... нехорошее. Это тебя я, если мне захочется, сверну калачиком и поколочу. С нари вопрос спорный, кто кого.

-- Ты так высоко оцениваешь его?

-- Я слышал, у него был хороший учитель.

Леарза окончательно запыхался, остановился и тяжко вздохнул.

-- Я не успею, да? -- уныло спросил он. -- Даже если буду заниматься все свободное время. За каких-нибудь две недели мастером клинка мне не стать.

-- Кто знает, -- пожал плечами Бел-Хаддат. -- Две ли недели пройдет или больше. Ну-ка не зевай.

Леарза не успел поднять ятаган: Ворон вдруг сорвался с места и полетел на него. Это произошло в одно мгновение, какая-то часть внутри Леарзы, -- должно быть, инстинкт самосохранения, -- уже знала, что ятаган его не спасет, и надо уворачиваться от удара, так что китаб, не раздумывая, рухнул на землю, будто подкошенный.

Бел-Хаддат легко, будто горная пума, перепрыгнул через него и остановился.

-- Недурно, -- сказал он. -- Хотя хорошего мечника из тебя никогда не выйдет. Я думаю, лучше б ты занялся стрельбой из лука, если арбалет тебя не устраивает.

Леарза поднял голову, все еще валяясь в траве. Ворон отвернулся от него, убрал кваддару в ножны; что на него нашло, Леарза и сам не знал, но он вдруг стремительно покатился по земле и выбросил вперед ногу.