Оружие возмездия

При этих словах короля те, кто присутствовал в тронной зале, многозначительно переглянулись. Что ж, эльфийские воины в очередной раз доказали свое мастерство, которое признали и люди, иначе с чего бы бросать в бой против горстки бойцов целую армию. Но горечь потерь была сильнее невольной гордости за своих братьев, ибо теперь каждая пролитая капля крови Перворожденного неумолимо приближала победу врагов.

— Это очень глупо с их стороны, — едва заметно дрогнувшим голосом произнес эльф в роскошных серебряных латах, ныне хранивших многочисленные следы ударов и царапины, оставленные вражескими клинками. Он был молод, не ликом, ибо никогда чела Перворожденного не коснется печать времени, жестокого ко всем иным народам. Но в глазах этого эльфа еще пылал огонь, он еще мог любить до беспамятства, и ненавидеть до безумия, не пресытившись жизнью. — Такой опытный воин, как Гиар, обязан был помнить о цели своего похода, не размениваясь по мелочам. Напрасная смерть, пусть и красивая. — Но сам воин, сказав это, поймал себя на мысли, что если ему суждено пасть в бою, то он хотел бы погибнуть именно так, окруженный несметными полчищами врагов, пусть даже точно зная, что обречен на поражение в этой схватке.

Разумеется, те, кто собрались в покоях правителя И’Лиара, не могли знать, что их братья все же исполнили свою миссию, пусть и не так, как ждали от них здесь, в столице Королевства Лесов. И король, и его рыцарь были правы, назвав гибель посланных в Дьорвик эльфов напрасной. Сейчас, когда на счету был каждый воин, когда враг мог выставить армию втрое, вчетверо большую, чем эльфы, гибель даже единственного бойца была утратой, могущей стать в будущем причиной тяжелого поражения. Однако горстка эльфов, неосторожно ввязавшись в бой с людьми, заведомо превосходившими их числом, смогли открыть путь Мелианнэ на восток. Стянутые к южной границе Дьорвика отряды стражи и армейские сотни, были переброшены как раз с восточной границы, откуда исстари люди не ждали угрозы, и там были оставлены лишь малочисленные заслоны, обойти которые, не потревожив, эльфийке и ее спутнику человеку не составило труда. Но, конечно, здесь, в сердце чародейских лесов державы эльфов, об этом никто даже не догадывался.

— Но ведь Мелианнэ еще на свободе, пускай и во владениях людей, — спокойным, не выражавшим абсолютно никаких эмоций голосом, заметил другой эльф, облаченный в длинный плащ и сжимавший в руках тяжелый деревянный посох. Его бритая голова, щеки и запястья были покрыты густой вязью татуировки. — Ей удалось проделать огромный путь, и теперь она приближается к границам королевства людей. Ее шансы высоки, но надеяться на успех миссии Мелианнэ всецело, не делая иных попыток улучшить наше положение, весьма опасно.

Л’леме Сингар, один из сильнейших чародеев, давно уже ставший эл’эссаром, хранил задумчивость, словно прямо сейчас собрался медитировать, не смущаясь присутствием своего господина. Казалось, маг, безучастный ко всему, просто размышлял вслух, не замечая своих сородичей, что находились рядом. Но те жадно ловили каждое слово, будто желая услышать в речи мага откровение.

— Ведь вы можете узнать точно, где находится моя дочь? — обратился к Сингару Эльтиниар.

— Да, владыка, это по силам мне, тем более, сейчас принцесса заметна издали, с тем, что она несет, — степенно кивнул чародей. — Э’валле приближается к р’рогскому лесу. Предваряя ваше удивление, могу сказать, что поступок несколько опрометчивый, но мы точно не знаем, чем она руководствуется. Возможно, ей не оставили иного выхода.

Эльтиниар остановился у высокого стрельчатого окна, из которого открывался замечательный вид на город. Представшая взору короля картина заставила его замолчать, погрузившись в невеселые думы.

Столица И’Лиара могла бы заставить удивиться любого человека, случись ему оказаться в этих краях, которые сами Перворожденные считали почти священными. Город не имел привычных стен, которые опоясывали бы его прочным кольцом. Он вообще был мало похож на все иные города, что возводили дети разных народов. Множество башен, среди которых не отыскать было двух одинаковых, высилось на равнине, обрамленной со всех сторон невысокими холмами. Они были разной высоты и формы, становясь все выше от окраин города к его центру, где было обиталище короля, оплот власти и силы И’Лиара.

Башни соединялись между собой многочисленными арками, мостами и галереями, образовывавшими нечто вроде каменной паутины, оплетавшей этот странный город. Кое-где, вдоль особо широких переходов, даже были посажены настоящие цветники, радовавшие глаз яркими красками круглый год, даже в ту пору, когда весь прочий мир был погружен в тяжкий сон, звавшийся зимой. Земля же внизу, у подножья башен, заросла цветами и деревцами, так, что казалось, будто скопление изящных шпилей выросло прямо из леса.

Город окаймляли невысокие башни, довольно широкие, отчего они казались чересчур приземистыми. Сложенные из тесаных глыб серого камня, они служили оборонительным рубежом, который должен был задержать врага, если таковой окажется в сердце эльфийского государства. Открытые боевые площадки и кольцевые галереи, опоясывавшие бастионы, служили отличными позициями для воинов, оборонявших город. Оттуда стройные златовласые лучники, слава которых разнеслась уже по всему миру, могли поражать подступающего врага, обрушив на него град не ведающих промаха стрел.

Ближе к центру города возвышались намного более изящные строения, по виду которых было ясно, что при возведении их более обращали внимание на красоту, нежели на возможности использования их в качестве укреплений. И это было вполне понятно, ведь уже много веков нога чужака не ступала по лесам и равнинам И’Лиара, земли, что хранили сталь и магия.

Отсутствие стен делало огромный город уязвимым и беззащитным, но это впечатление было обманчивым. Нависавшие над землей галереи позволяли грозным эльфийским лучникам осыпать шелестящим смертоносным дождем тех, кто будет пытаться штурмовать многочисленные башни. Но не бастионы должны были служить защитой столице И’Лиара, а бескрайние леса, окружавшие диковинный город. Многие века эта преграда надежно хранила покой города, останавливая любого врага, а потому раньше и не было нужды окружать столицу высокими стенами и рвами, как то было принято у людей.

Эльтиниар, живущий уже не одно столетие, и видевший помимо прочего рождение этого города, самого прекрасного, самого величественного из всех, что возвели мастера его народа, превосходившего даже прежнюю столицу, ныне сокрытую сумраком р’рогского леса, привык, что город обрывается равниной, которая по весне радовала глаз ярким разнотравьем. Теперь владыка И’Лиара видел совсем иное, и не было в его сердце радости. Он ощущал смесь ярости и горя, и хотелось рычать от бешенства, уподобившись дикому зверю, или плакать навзрыд, являя постыдную слабость, ибо видел он закат величия своего народа.

Чужаки принесли с собой разрушение и смерть, и слезы наворачивались на глаза бессмертного владыки И’Лиара, когда он осмеливался выглянуть наружу из своего дворца. Светлые, пронизанные лучами солнца рощи исчезли под ударами топоров, превратившись в частоколы. Холмы и лощины изрезали шрамы рвов, вздыбились жуткими рубцами валы, что опоясали становище людей, а яркую зелень трав сменила серая масса человеческой армии, кольцо которой охватило столицу, словно петля удавки. И с каждым мигом петля эта все ощутимее сжималась на шеях немногих защитников твердыни.

Все изменилось лишь несколько дней назад, когда сюда, в, казалось бы, недосягаемый ни для кого край, явилась армия людей, вторгшаяся с юга и уже нанесшая Перворожденным немало поражений. Первозданная мощь лесов, до сей поры надежно охранявшая владения Дивного Народа, меткие стрелы и острые мечи эльфийских воинов не в силах оказались сдержать натиск обезумевших от своей и чужой крови людей. Воины Фолгерка, полные суровой решимости сокрушить древнюю державу эльфов, прошли их владения, сметая на своем пути любую преграду, и вот они уже грозят самой столице.