Жемчужница (СИ)

…она не была против.

Она не была против!

Девушка зажмурилась, утыкаясь носом Микку в плечо, и растерянно выдохнула:

– О духи, да зачем я тебе! Ты же такой потрясающий, а я такая… такая… – Алана замолкла, взволнованно задрожав всем телом, словно осиновый лист на ветру, и Тики легко скользнул пальцами по коже, оглаживая бёдра.

– …восхитительная, – закончил он за неё.

Русалка разулыбалась – и вдруг расплакалась, счастливая и сияющая. И Тики просто замер, совершенно не представляя, что делать с этими ее слезами – ведь плакала она от радости, а радость не нуждается в утешениях. Но все-таки остановить как-то ее слезы требовалось немедленно, потому что смотреть на них мужчина просто не мог.

– Я не восхитительная, – возразила девушка, когда он мягко обнял ее, прижимая к себе и с восторгом чувствуя, как у нее колотится сердце – заполошно, быстро и так громко, что его можно было почти услышать. – Вот нисколько. Просто рядом с тобой я… я про все забываю.

Тики не ответил. Он повел носом по ее щеке – просто потому что не был способен ответить что-либо сейчас – и поцеловал ее. И Алана тотчас потянулась к нему, гибкая, тонкая, нежная, позволяющая гладить и ласкать ее там, где вздумается и обещать всякие бессвязные, вгоняющие в краску пошлости. Которых испытать с Микком ей было не суждено.

При мысли об этом мужчина тряхнул головой, не желая думать про «кандидата», которому его возлюбленная русалка была обещана, и упал на лежак спиной, опрокидывая девушку на себя и чувствуя, как щекочут ему шею ее длинные волосы.

Алана тихонько рассмеялась, каждые несколько секунд поглядывая в сторону Изу и краснея от этого ещё сильнее, и уткнулась носом Тики между плечом и шеей, укладываясь на его торсе – ужасно лёгкая, дракон подери, словно совсем-совсем ничего не ела, хотя ела она больше всех в их компании – и водя самыми кончиками пальцев по груди.

Микку хотелось больше. О духи, как же ему хотелось больше! Хотелось исследовать это тонкое тело, хотелось вновь коснуться губами серебристых чешуек, несильно сжать призывно торчащие соски, дунуть на воздушные плавники, мимолётно проскользить кончиками пальцев под самой кромкой коралловой юбки, мягко касаясь нежной плоти и срывая с губ смущённое мычание. Безумно хотелось просто повалить её сейчас и доставить столько удовольствия, сколько никто и никогда больше не сможет доставить ей.

…уж точно не этот идиотский “кандидат”.

О духи, как же Тики не хотел, чтобы хоть кто-то смог коснуться её! Услышать чарующие вздохи и изо всех сил скрываемые стоны, полные истомы. Узнать, как она крупно вздрагивает, если провести самыми подушечками пальцев по ступням. Или увидеть искусанные губы, опухшие от поцелуев.

Тики жаждал сам наслаждаться этим. И он будет наслаждаться, пока есть возможность. И будет дарить наслаждение Алане.

Девушка склонилась ниже, нерешительно прикусывая губу, и устроилась на нем поудобнее, явно решив проявить свою инициативу. Или – просто наугад его приласкать. Второе было определенно наиболее вероятно, если говорить о ее нравах, и Микк даже не подумал протестовать.

Алана была прекрасна, и он не смел запрещать ей ничего, потому что знал, что она сама поймет, когда нужно остановиться. Но ведь пока… пока у них нет нужды останавливаться.

Мужчина скользнул девушке ладонями под платье, гладя тонкое прохладное тело, пахнущее морем сейчас и всегда – и слегка сжал грудь, массируя ее и поглаживая. И – млея от того, как Алана едва слышно стонет и выгибается, нависая над ним и ерзая.

О дракон.

Одраконодраконодракон.

Тики шумно выдохнул, чувствуя, как в паху скапливается напряжение и как Алана, удивленно распахнув глаза, медленно повторяет свое действие. Заерзала на нем, потерлась – и зажмурилась, мучительно краснея.

Это было… слишком. Мужчина и сам зажмурился, медленно выдыхая и боясь лишний раз двинуться.

Потому что если он двинется, вряд ли удастся закончить всё более-менее невинно.

Но Алана, эта хитрая плутовка, вдруг хихикнула, невероятно медленно опускаясь к его уху, и, вновь мягко подавшись назад и с неописуемым восторгом в глазах ловя сконфуженный вздох мужчины, шепнула:

– Я знаю, когда следует остановиться, – улыбнулась она, едва касаясь губами мочки, и Тики, о драконы, Тики понимал, что с каждой новой секундой влюбляется всё больше. Потому что Алана была такой… такой… такой… шальной, такой игривой сейчас, словно бросала какой-то вызов, будто была готова обыграть Микка в карты. Девушка закусила губу, ужасно красная и смущённая, но всё равно лукаво улыбнулась и выдохнула: – Но сначала я хочу ещё.

Тики обессиленно рассмеялся и провел руками от груди девушки к животу, вырывая из ее тела дрожь и уже представляя, чем все это может обернуться, но остановиться – не имея сил. В паху горело, и оттого прохладная кожа русалки особенно остро ощущалась сквозь тонкую ткань шаровар.

– А что мы скажем твоему отцу? – вместо того, чтобы возразить (потому как невозможно возражать, когда тебе предлагает себя предмет желаний) ухмыльнулся мужчина.

Русалка как-то по-особенному весело прищурилась и поиграла бровями:

– Скажем, что я твоя невеста, и нам положено.

Микк возвел очи горе и рассмеялся, не прекращая своих поглаживаний и ощущая, как Алана снова легко трется об него и томно вздыхает. Маленькая плутовка, на здравомыслие которой он так рассчитывал за неимением собственного.

О дракон, о каком здравомыслии вообще могла идти речь?

– Он меня убьет, – выдал мужчина весело и представил, как морской царь будет нависать над ним, могущественный и гневный. Вышло как-то не слишком убедительно, впрочем. Будущее отодвинулось куда-то на задворки, на второй план. Его пока просто не существовало.

Потому что Алана, мягкая, отзывчивая, полностью принадлежащая сейчас ему одному, довольно зажмурилась, вновь двинувшись взад-вперёд (она хоть вообще понимала, что творит, нет?), и глухо хохотнула, кинув быстрый взгляд на Изу.

– О, поверь, он сначала меня убьёт, а тебя, скорее всего, ещё и пожалеет, – отшутилась девушка и, закусив губу, вдруг замерла, испустив удивлённый возглас и покрывшись румянцем до самой шеи.

Тики с удовольствием огладил её бока, с хитрой и невероятно счастливой ухмылкой осознавая, что ночное платье у девушки задралось до живота и что сейчас она, о духи, тёрлась о него голой кожей, как когда-то на корабле, когда мужчина пытался спрятать вожделеющий взгляд и заставить себя не обращать внимания на открытую грудь и чуть прикрытые косами половые губы. Как же давно это было.

– А ты боишься моего отца? – хитро поинтересовалась Алана, зажмурившись так, словно пыталась сохранить в себе ощущение того, что ей так понравилось с секунду назад.

Микк погладил ее ягодицы и перешел на внутреннюю сторону бедер, гладя нежную кожу кончиками пальцев и едва дыша.

Как хорошо, как хорошо, как хорошо…

– Я боюсь провести с тобой слишком мало времени, – улыбнулся он, притягивая ее к себе и целуя в приоткрытый чуть удивленно рот. И – с легким изумлением осознавая, что только что сказал чистую правду.

Алана скользнула ладонями по его торсу и оперлась на грудь, снова ерзая и сладко жмурясь. И – лукаво наблюдая за лицом самого Тики, который… который…

Который, сдавшись на ее милость, низко застонал и подался навстречу, потому что тело прошила иглой длинная истома, и хотелось… хотелось большего. На секунду ему показалось, его сейчас разорвет – он лопнет, и от него ничего не останется, и…

И он оказался прав.

Алана вдруг крепко прижалась к нему и уткнулась носом в шею, шумно дыша и дрожа. И – сжимая его бедра ногами. Там, где они терлись друг о друга, было влажно, и Микк зажмурился, не в силах успокоить свое бешено колотящееся сердце.

Они… о дракон.

– Так вот как можно сделать тебе приятно, – вдруг с улыбкой в голосе выдала девушка и, кажется, облизнулась.

Тики скользнул рукой по ее спине, задирая ночное платье почти до лопаток, и с идиотской улыбкой подумал, что белье надо будет потом застирать.