Жемчужница (СИ)

========== Первая волна ==========

Тики безумно любил морской ветер, развевающий волосы, забирающийся под рубашку и щекочущий водяной пылью кожу, отчего, вероятно, и согласился на эту идиотскую авантюру. Нет, конечно, Адама сложно было назвать идиотом, как-никак, а тот императором был и весь океан в ежовых рукавицах держал, но затея с поиском этой особой русалки была заведомо провальной, и Микк был полностью в этом уверен, когда пустил корабль по волнам.

Самое странное было в том, что команда, собранная впопыхах по большей части из тех, кого он смог отыскать на тот момент в столице, была преисполнена воодушевления и восторга, как только им раскрыли цель плавания. Так уж сложилось, что Империя, во флоте которой исправно служил Тики, к сиренам относилась очень трепетно и бережно, потому что, по легенде, именно русалка была той, кто благословил мелкое государство, расположенное у дракона на хвосте, отчего оно начало процветать и в итоге стало сильной, агрессивной страной с самым мощным флотом на материке. Вот только о том, как после развязанной правителями соседних государств войны относились к людям сирены, легенда умалчивала — сирены скрылись на глубинах, куда человеку было не попасть. А потому Микк был совершенно уверен в провале данной экспедиции и по этой же причине никуда особо не спешил, а следовал заданному курсу медленно и даже с некоторой неохотой.

Бухта, в которую они направлялись, была известна тем, что вокруг неё образовалось кладбище кораблей, потопленных внезапными штормами и бурями. Адам отчего-то решил, что именно там и прячется русалка, так необходимая ему для его целей. Зачем императору нужны были сокровища с его-то болезнью (ведь что еще ему могла дать русалка, как могла вылечить, если не заплатить своими слезами за исцеление?), Тики понять не мог, но отказывать ему совершенно не хотелось хотя бы потому, что старик благосклонно позволял мужчине заниматься тем, что он любил — путешествовать, а не торчать во дворце. Да и много ли пользы было бы от Микка во дворце? С рулём и канатами он управлялся намного лучше, чем с теми же советниками и мелкими политическими интрижками. А потому поиски мифической русалки, плачущей драгоценностями, он воспринял легко и довольно скептично: вряд ли они хоть кого-то найдут, но зато хоть прогуляются подальше от столицы.

Тем более, что морских дев никто из их флота не видел уже лет пятьдесят — так хорошо те прятались. Это, на самом деле, было совершенно немудрено, если вспомнить про эту глупую охоту, которую устроили другие страны, решившие обогатиться за счёт их слёз. Поговаривали даже, будто русалочье мясо не только ужасно вкусное, но и бессмертие дарует. Иногда Тики поражался тому, что могли навыдумывать люди в погоне за наживой.

В Империи же сирены — и русалки, и тритоны (но больше все же русалки) — были подобны божествам. Они были неприкосновенны, а в народе столько сказок про них рассказывали, что каждый ребёнок к пяти годам мог поведать что-нибудь интересное.

Мана, например, младший сын Адама, вообще отправился с ними именно потому, что изучал русалок и мог помочь с поисками. И он, кажется, даже несколько раз поправлял Тики, когда тот что-то неправильно говорил… Впрочем, неважно, Тики эта тема нимало не интересовала. Ему поручили найти русалку, и он выполнит, а там хоть жемчугом пусть плачем, хоть соляными кристаллами.

В радиусе нескольких километров от бухты начали показываться обломки потопленных кораблей, и повеяло чем-то пугающим. Тики нахмурился, осматриваясь, и достал подзорную трубу, но ничего подозрительного не заметил и не услышал: вокруг тишь да гладь, впереди небольшой коралловый островок, небо ясное и солнце палит неистово.

Мужчина подозрительно скривился, вглядываясь в опасливо ощетинившиеся деревянные балки изломанных штормами фрегатов и галер, и сердито выдохнул, с недовольством думая, как ему не нравится это обманчиво спокойное и тихое место.

И стоило ему только подумать об этом, как вдруг откуда-то сбоку поднялась огромная волна, вполне способная потопить весь корабль, и Тики вынесло за борт.

Матросы что-то кричали сверху, взволнованные и испуганные, и, когда Микк вынырнул и махнул им рукой, начав загребать обратно к окаченному водой кораблю, отплевываясь и ворча (в общем, в шторм с ним такое случалось часто), сбросили канат.

Однако море, прежде спокойное, но совершенно внезапно родившее всего пару минут назад такую огромную разрушительную войну, кажется, даже не думало отпускать его. Не успел мужчина ухватиться за канат, как его потянуло вниз, словно он попал в мощный водоворот, каким-то чудесным образом не трогающий корабль, но его самого затягивающий на дно.

Тики только и успел что глотнуть воздуха пополам с водой, а после — зажмурился и нырнул навстречу тому, что ожидало его на глубине.

Водоворот — могучий подводный вихрь совсем как из тех, что забавы ради любил закручивать мужчина в воздухе, затянул его в самую свою середину, в самое сердце — и потащил на таинственно темнеющее и ощеренное обломками сотен погибших кораблей дно. И Тики поплыл, поддаваясь тому, что его тащило, покорный и совершенно не ощущающий недостатка воздуха, охочий до приключений и только что учуявший здесь еще одно.

Что ж, если Адам был прав, это обещает быть интересным…

Страха он не почувствовал. Подводный вихрь опускал его все глубже и глубже, и мрак перед Тики словно бы расступался, разгоняемый течением. И перед мужчиной открывался как будто огромный подводный город, озаряемый как солнечным светом чьим-то пением.

Постройки были совсем как на его родине — в Империи было много таких сооружений, чаще всего храмовых комплексов и пагод, квадратных и шестиугольных, округлой формы, при постройке и оформлении которых использовалось все — от дерева до камня.

Но это место было будто даже знакомо Тики.

Однако рассмотреть его издали он не успел, а потом стало совершенно не до того. Водоворот отпустил его, позволив кубарем полететь на землю (что странно под водой), и, как только Тики поднялся на ноги, его подхватили под руки и стремительно куда-то потащили, не обращая ровно никакого внимания на сопротивление.

Он заметил лишь зеленоватую толщу воды, привкус соли на языке и шуршащую под ногами гальку. А потом его резко бросили на внезапно появившуюся каменную кладку, и в уши ударил звук бубнов и барабанов, заставивший мужчину поражённо вскинуть голову и ошарашенно застыть.

Он оказался на площади, и перед ним ярко полыхал костёр, длинными языками облизывая кромку моря, возле которого собралась толпа людей, обезличенных в своих нарядах и масках, пёстрых словно попугаи и напевающих что-то ужасно зловещее в своей торжественности, а прямо в нескольких шагах от самого Тики стоял мраморный алтарь с лежащим на нём без сознания темноволосым мальчиком. И — фигура в разукрашенном золотом плаще с занесённым над оголённым телом ребёнка кинжалом, по тонкому изогнутому лезвию которого плясали огненные блики.

Микк испуганно дёрнулся, кидаясь вперёд, совершенно плюя на то, что сейчас он под водой, где пламени логически быть не могло и где люди бы уже давным-давно задохнулись, но его вновь схватили за плечи, скручивая и лишая движения, а фигура у алтаря медленно обернулась к нему, и Тики вгляделся в сверкнувшие во тьме капюшона серые глаза.

— О наш великий Бог, море подарило нам ещё одну жертву! — громко крикнул жрец, подняв руки вверх, и пламя костра колыхнулось, словно бы вторя его движениям. — Кого ты желаешь поглотить, о наш господин? — высокопарно спросил человек и вдруг резко впился серым взглядом в глаза Микка, взволнованного и ничего не понимающего. — Наш Бог как всегда милостив, а потому выбирай, человек! Кто умрёт сегодня? — громко и грозно обратился жрец к мужчине.

Тики замер на месте всего на секунду, лихорадочно соображая, куда же попал и что вообще происходит. Если это сирены (чего просто не могло быть, у русалок и тритонов же хвосты, разве нет?), то ни о каком контакте речи даже не шло. И ни о каком жертвоприношении — тоже.