Зачем нам враги

.

— Тогда я вам и второе так же укорочу, — улыбаясь, сказала она.

Он вцепился в нее внимательным, требовательным взглядом.

— Почему ты это делаешь?

— Вы мне не нужны, — охотно пояснила Эллен, обрадовавшись вопросу, на который у нее был готов правдивый ответ.

— Но твоя княжна...

— Моя княжна давно дома, — перебила Эллен. — А мне надо было в Тарнас. Я думала, вы проводите меня. Думала, что вы защитите меня от насильников. А вы сам насильник. Я не могу допустить, чтобы такие, как вы, не только подстерегали беззащитных женщин на безлюдных трактах... но и вламывались в их спальни.

— Она сама со мной пошла! — бросил эльф, будто оправдывался перед ревнивой женой, и его возмущение выглядело столь искренним, что Эллен рассмеялась.

— Вы такой... наивный, милорд, — нежно сказала она. — И ведь вам уже, наверное, немало лет, а ничего-то вы не знаете о жизни. Или что-то все-таки знаете? А? Может быть, я и отпущу вас, если вы поделитесь со мной частью своих знаний.

Это так странно прозвучало — отпущу вас. Эллен было сладко во рту от этих слов, и она видела, что эльф тоже это почувствовал. Он не вздрогнул, только стал еще бледнее. Ты в моей власти, подумала Эллен. Ты мой. Я могу сделать все, что захочу.

Вот только чего же я хочу и... могу ли.

Могу, могу. Я должна. Сейчас я просто... пробую. Учусь. А там — у меня не будет времени на раздумья.

Рука Эллен не была рукой Эллен, когда метнулась вперед, со всей силы, только лезвие слабо блеснуло перед глазами. Глухой звук удара вынудил настороженную тишину леса содрогнуться, вверху зашелестели ветки, с которых сорвалась испуганная птица, крупный зеленый лист медленно опал к ногам Эллен, лизнув одеревеневшее плечо эльфа.

Плечо, над которым в стволе подрагивал нож, вошедший в древесину в двух пальцах от шеи Глоринделя.

«Если я сейчас не смогу выдернуть лезвие... » — подумала Эллен и, не дав этой мысли времени развиться, рванула нож на себя. Лезвие вышло с сухим хрустом разламываемой коры. Эллен показала Глоринделю нож, на котором поблескивали капельки прозрачной желтой смолы.

— Как вы поступаете со своими врагами, милорд? — спросила она. — Научите меня. Вы меня научили быть жестокой... безрассудно, бессмысленно жестокой — ну так и научите еще зачем. Зачем я должна вас убить?

Он смотрел на нее — теперь на нее, а не на нож, кажется, вовсе не потрясенный только что продемонстрированной серьезностью ее намерений. Эллен смотрела ему в лицо с тупой злостью, отрешившись от всех ощущений и отказываясь, да попросту не желая видеть в глазах Глоринделя то, что там появлялось...

То, чего там попросту не могло быть.

— Молчите, — проговорила она. — А я и сама не знаю зачем. Знаю, что... должна. И знаю, что мне хочется. Каково вам жить с чужой ненавистью, милорд? Каково вспоминать о тех, чьи жизни вы разрушили? Вам никогда не бывает страшно? Вам страшно сейчас, не правда ли? Только если тот, кого вы оплевали, прижмет вас как следует — тогда-то вы и накладываете в штаны. Только тогда-то