Лиловый (I) (СИ)

-- Никогда не задерживаешься на одном месте, значит.

-- Как ты мог заметить, ассахан, -- угрюмо сказал Бел-Хаддат, -- у меня просто дар -- вызывать к себе неприязнь.

-- Может, стоит сделать лицо попроще, -- радостно предложил ему Абу Кабил. -- И люди к тебе потянутся! ...И кваддару свою убери.

Холодный острый кончик медленно убрался назад под полу черного бурнуса.

-- Со мной лучше не шутить, -- предупредил Ворон.

-- А то что?

-- А то все узнают, из чего ты сделан, -- еле слышно прошипел тот.

Этот разговор слышал Острон, шедший позади; про себя нари почти недоуменно подумал: "ну и ну, этого Бел-Хаддата даже Абу не в состоянии смягчить своим добродушием".

Неудивительно, что на постоялом дворе не было ни одного путешественника, кроме них: лишь местные сидели здесь по вечерам, чтобы обсудить свои дела за чашкой арака, а этот вечер грозил быть особенно шумным. Постоялым двором владела бойкая пожилая женщина, "Марьям, вдова Карима", как она представилась им; она же и пожаловалась, что когда-то, во времена ее юности, через сабаин Кафза путешествовало много народа, в Умайяд и оттуда, а теперь все сидят по домам. Ее трактир был велик, но госпожа Марьям заявила, что в прежние-то годы бывало и такое, что комнат не хватало. Звучало почти что неправдоподобно: впервые с тех пор, как они жили в Тейшарке, Острону досталась отдельная комната, и всем его спутникам тоже. Кроме Исана: хотя госпожа Марьям удивилась и, кажется, подумала что-то не то, они настояли, чтобы Исан делил комнату с Абу Кабилом.

По комнатам, впрочем, сидеть никто не собирался. Элизбар с постной миной уже устроился на табурете в большом круглом зале первого этажа, а рядом с ним понемногу собирались люди; Острон и Ханса, переглянувшись, дружно фыркнули. Остальные расселись за столиками, и громогласно вещал о чем-то Абу Кабил, обращаясь к благодушному Анвару, а Дагман закрыл лицо ладонью в жесте, который передавал что-то наподобие "я вообще не с ними". Собственно говоря, на втором этаже постоялого двора остаться пожелал только Исан, даже Бел-Хаддат, нахохлившись, сидел в темном углу в одиночестве.

Острон, с утра желавший поговорить с Леарзой, отыскал молодого китаба и сел рядом; Леарза сидел на длинной скамье у стены, за столом, и уныло вертел в руках пиалу. Не успел нари ничего сказать, как тот сам заговорил с ним:

-- На самом деле, наверное, господин Юсуф был прав, -- уныло произнес он. -- Я не солдат, я всю жизнь просидел в родном сабаине и, скорее всего, буду вам обузой.

Помолчав, Острон мягко ответил ему:

-- Если ты хочешь остаться здесь, мы не будем возражать. Конечно, господин Михнаф велел тебе идти с нами, но в конце концов, он не сказал, почему. И все-таки я не думаю, что ты будешь обузой, Леарза. -- Он вздохнул. -- Иногда люди, которые кажутся бесполезными, в итоге приносят пользы больше остальных. ...А ты вовсе не бесполезный.

-- Так может показаться, -- сказал Леарза, -- но рядом с тобой я никчемный. Ну, я могу устроить пару взрывов, только все это ерунда по сравнению с твоим Даром.

-- Ты умеешь стрелять из арбалета, -- возразил Острон.

-- Ага, -- мрачно согласился китаб. -- Долго перезаряжать, и дальность у него значительно меньше, чем у лука. А с луком управляться у меня никогда не получалось.

-- Зато, как я слышал, арбалетный болт может даже пробить лист железа.

-- С близкого расстояния.

Тут с другой стороны к ним подошла Лейла и опустилась рядом с Остроном; тот немного растерялся, обнаружив себя тесно прижатым к ней. С другой стороны сидел Леарза, и отодвигаться к нему было как-то глупо. Девушка поставила перед собой пиалу с мутно-белой жидкостью.

-- Госпожа Марьям сказала, что у них есть музыканты, -- мило сообщила она, -- что попозднее, когда Элизбар закончит, они будут играть.

Острон сердито посмотрел на нее: ему казалось, что такие глупости сейчас неуместны. Леарза продолжал вертеть свою чашку, давно опустевшую, и молчал, и уж ему-то наверняка не до танцев, о которых мечтает Лейла. Но никакой взгляд, наверное, не мог заставить ее угомониться; Лейла склонила голову набок и добавила:

-- Потанцуешь со мной сегодня, Острон?

-- Нет, -- резковато отозвался он.

-- Всего лишь разок? А то мне опять придется просить Абу Кабила, а он оттопчет мне все ноги.

-- Лейла, у меня нет настроения танцевать, -- намекнул Острон. Она еще будто придвинулась к нему, и он всерьез задумался о том, а не сделать ли вид, что ему куда-то понадобилось, и не попросить Леарзу выпустить его из-за стола...

Тут на скамью опустился Абу Кабил, отрезав пути к отступлению: и не догадываясь о метаниях Острона, кузнец ничтоже сумняшеся избрал место рядом с Леарзой, и теперь просить их обоих было бы глупо, а Лейлу... ну, в общем, он почувствовал себя беспомощным и загнанным в ловушку.

-- Ни у кого нет настроения танцевать, кроме Абу Кабила, -- надула она губы.

-- Нет, красавица, -- отозвался тот через Леарзу и Острона, -- я сегодня не танцую.

-- Ну вот! -- рассердилась будто Лейла. -- Ты не хочешь, Абу не хочет, Сунгай и Искандер небось тоже на меня посмотрят со свирепым видом, вот так, -- она состроила рожицу, -- может, мне тогда вообще Бел-Хаддата попросить?

-- А этот и вовсе в ответ ткнет в тебя своей кваддарой! -- сказал Абу.

-- Почему бы тебе не попросить Элизбара? -- раздраженно предложил Острон.

-- Только не Элизбара! У него, -- она лихорадочно придумала причину, -- у него опять голова разболится, у него всегда болит голова, когда он долго использует Дар.

-- А Ханса?

-- Да если Ханса наступит мне на ногу, я останусь без ноги, -- заявила девушка. -- А он наступит!

Острон в отчаянии огляделся.

-- Есть еще нахуда Дагман.

-- Мне кажется, к вечеру он будет уже слишком пьян для танцев, -- буркнула Лейла и ткнула пальчиком в бывшего капитана корабля: тот действительно сидел в окружении нескольких китабов и активно прикладывался к своей пиале, постоянно подливая в нее из кувшина.

-- В конце концов, -- почти сдался Острон, -- на нас свет клином не сошелся, наверняка кто-нибудь из местных пригласит тебя.

-- Ну Остро-он. Ну разок-то?..

Он уныло вздохнул и ничего не ответил; он догадывался, что Сафир, -- кстати, где она?.. Что-то ее не видно, -- уже сердится на него, за то, что он сидит рядом с Лейлой, и будет сердиться еще сильнее...

Тем временем с другого бока Леарза еле слышно сказал:

-- Может, мне и вправду стоит остаться здесь.

-- Ну, -- ответил ему Абу, -- тогда скажи мне, парень, а что ты будешь здесь делать?

Леарза насупился.

-- Я, конечно, не иду ни в какое сравнение с Остроном, но и мой огонь кое-чего стоит. Если придется, мои звезды очень помогут оборонять сабаин.

-- А если на сабаин так никто и не нападет? Будешь отсиживаться здесь, пока Острон отправится в Хафиру? Ожидать атаки на какую-то горную деревушку, когда они будут сражаться с самим темным богом в его владениях?

-- Тебя послушать, так все от мала до велика должны идти с Остроном, -- буркнул Леарза. Абу Кабил рассмеялся. Раздался первый, еще неуверенный звук барбета; как и обещала госпожа Марьям, три молодых китаба с музыкальными инструментами собирались играть. Леарза покосился на Острона, сидевшего слева: тот о чем-то спорил с Лейлой, позабыв о нем.

-- Я хочу пойти, -- наконец тоскливо сказал Леарза.

-- Ну так и все, -- отозвался Абу. -- Разве что-то еще имеет значение?

-- Ну, я...

-- Я бы тебе посоветовал запастись реактивами для твоих звезд, пока идем по сабаинам, -- предложил кузнец и подмигнул. -- Может, конечно, еще в Ангуре будет время заняться этим, но запас лучше всегда иметь при себе.

Леарза поднял светлые брови, заглядывая в лицо Абу; тот ответил ему лукавым взглядом. В глазах его плясали чертенята.

-- Ты никак тоже разбираешься в алхимии, -- тихо предположил Леарза. Абу Кабил пожал плечами.