Правила жестоких игр. Дилогия (СИ)

– Старейшина Громов, и вы здесь? – Римас скривил бескровные губы в подобии улыбки. Изображая фальшивые эмоции, поляк напоминал плохого актера.

Исподтишка я покосилась на властителя города, которым, как Бабой‑Ягой, пугал меня Филипп. Старейшина сунул в рот сигарету и, для чего‑то сложив руки домиком, прикурил от обычной зажигалки. Делая глубокую затяжку, он очень по‑человечески прищурил глаз, спасаясь от едкого дыма. Честно говоря, настоящий Громов никак не соответствовал злодейскому портрету, давным‑давно нарисованному в воображении.

– Здравствуй, молодой человек. – Старейшина выпустил облачко дыма, и по комнате распространился сигаретный душок.

– Я не более чем гарантия, что никто не нарушит условия сделки, – пояснил Римас.

От его слов у меня испуганно сжалось сердце. Какая еще сделка?!

– Хитро, – хмыкнул Громов с непередаваемо довольным видом и, вытянув руку, стряхнул пепел с сигареты в огромный камин.

– Никто и не собирался нарушать условия, – раздраженно прогудел бородач в ярко‑алой мантии. В седых тенях, наполнявших комнату, покровы, казалось, полыхали. На груди Старейшины переливался драгоценными камнями медальон с изображением волка.

– Это было бы глупо. – В стальных глазах инквизитора блеснул лед. – Но ответьте, зачем глубокоуважаемые Старейшины города пожелали видеть новорожденную ведьму?

– Любопытничают, – невесело усмехнулся Филипп.

Бородач что‑то заговорил по‑польски, резкое и быстрое. Строчил, как пулемет, проглатывая слова. Мне оставалось лишь беспомощно озираться по сторонам, вглядываться в чужие лица вслушиваться, стараясь понять значение незнакомых слов. Неожиданно я посмотрела в глаза Громова. Подобно инквизитору, он загораживал воспоминания белым экраном с мелкими помехами, и у меня заломило виски.

Старейшина выдохнул тонкую струйку сигаретную дыма и что‑то вымолвил с ироничной улыбкой. Вдруг все разом замолчали. Филипп заметно напрягся и, сам того не понимая, до боли стиснул мое плечо. Я тупо хлопнула глазами, не сразу догадавшись, что они ждут какого‑то ответа, и, храбрясь из последних сил, пробубнила:

– Я не понимаю польский.

– Дитя, – Громов придал своему голосу мягкость, – Совет выдвигает еще одно условие: просят тебя оставаться в городе, пока не пройдет суд. Тебе вменили серьезные обвинения…

Заявление отскочило от сознания, как шарик для пинг‑понга – от стены. Во рту появилась горечь.

– Подождите! – не слишком вежливо перебила я старика, и тот удивленно изогнул кустистые седые брови. – Другими словами, нарушила правила я, а наказывают Филиппа?!

Люди в гостиной замерли, и, как по взмаху волшебной палочки, наступила звенящая тишина. Громов со злостью смял сигарету между пальцев, и тлеющий ободок сжег папиросную бумагу до самого фильтра, оставляя лишь сморщенную трубочку пепла. Мгновением позже, его развеял резкий порыв ветра.

Комната враз забурлила от чужой сильной магии. Посыпавшись с каминной полки, звонко разлетелись фотографии. Задрожали стекла в посудной горке, яростно взметнулись занавески. Тугая спираль воздуха махнула в нашу сторону. Филипп резко дернул меня, пряча у себя за спиной. Увидев, как охранники сорвались с места, я невольно вскинула руки, и здоровяки ударились о невидимую стену. Рядом с нами каким‑то чудом оказался Заккари. Его ладони странно светились, и между ними наливался блестящий шар, похожий на крошечное солнце.

– Довольно! – Единственное слово инквизитора заставило пространство замереть.

Обстановка приобрела привкус всеобщей истерии. Кажется, щелкни кто‑нибудь из ведьмаков пальцами, как Гнездо взлетит на воздух, даже руин не останется. Беспрерывно вращалась спираль с острым концом, похожим на наконечник стрелы. В ладонях Зака, отбрасывая ослепительное свечение, переливалась шаровая молния.

Я начинала потихонечку осознавать размер разразившейся катастрофы.

Филипп с самого начала стоял у Старейшин поперек горла, как острая рыбная косточка – не сломаешь и просто так не вытащишь. А тут удача: новоявленная ведьма Вестич колдует на глазах десятков человек! Конечно, уважаемый Совет захлебнулся от счастья! Перекрыть дар глупой девчонке и на долгие годы отобрать у семьи родовую Силу – чем не отличный способ указать выскочке на его место?!

Однако Хозяин заявил, что я не подозревала о жестком табу, и взял всю ответственность за мои ошибки на себя. Зная о том, как сильно его ненавидят властители города, он предложил сделку: все забывают о неосторожной ведьме, а он без разбирательств идет под суд. Старейшины приняли предложение, а тут я выпалила, что прекрасно осознавала цену бесшабашных поступков! Конечно, они не преминули воспользоваться ситуацией!

А Филипп? Он промолчал о сделке, чтобы оградить меня от ведьмовских игр, но не просчитал, что Старейшины из любопытства пожелают поглазеть на уродца, человека и ведьму в одном флаконе. Чудненько!

– Она признала вину! – пробасил бородач, подтверждая мои догадки. Из глубины его бирюзовых глаз, характерных для представителей водной стихии, выплеснулась чернота.

– Сделка состоится! – С металлом в голосе пресек грызню Римас.

С инквизитором присутствующие спорить побоялись. Вероятно, как раз ради подобного поворота событий Роберт и прислал соглядатая.

Немедленно с хлопком распалась воздушная спираль, следом с шипением до светящейся точки сжался шар и исчез. Римас кивнул охране, приказывая отступить. Но сделав всего один шаг, стражи столкнулись с перегородкой, блокирующей еще и дверь. Они недоуменно переглянулись и в замешательстве синхронно повернулись к инквизитору. С невозмутимым видом Римас щелкнул пальцами, ловушка растаяла, пахнув в лицо ледяным холодом.

– Зак, проводи Сашу в спальню, – велел Филипп брату и добавил едва слышно: – Пора закрывать этот клуб выдающихся джентльменов.

Меня передали из рук в руки. Я чувствовала недобрые взгляды, когда мы с блондином вышли в холл.

– Кто же тебя за язык‑то тянул?! – выругался Заккари, таща меня к лестнице. – Все шло хорошо, пока ты не решила высказаться.

Вдруг послышался шепот магии, и я резко оглянулась к гостиной. Мерный голос по‑польски цедил слова, вероятно, предъявляя арестанту обвинения. Руки Филиппа сами собой вывернулись за спину, как если бы на него надели обычные наручники. Болезненно поморщившись, парень повел плечами, чтобы привыкнуть к неудобной позе. Наши взгляды встретились. Он успел весело подмигнуть прежде, чем охранники сошлись плечо к плечу и закрыли дверной проем широкими спинами.

– Когда заключили сделку? – спросила я у Заккари.

– Ночью, – тихо отозвался блондин, с подозрением покосившись на господина в очках. Тот внимательно изучал тонкие трещинки на стене под светильником.

Визитер покарябал стену ногтем, отчего пудрой посыпались чешуйки краски, принюхался к перепачканным пальцам, а в довершении облизнул их. Похоже, странный тип проводил какой‑то, понятный только ему, эксперимент.

Мы с Заком успели подняться на второй этаж, когда в холле зазвучали шаги и невнятные голоса. Вероятно, произошла заминка.

– Это не тайна! – неожиданно раздался раздраженный возглас Филиппа. – Конечно, демон был в Гнезде, он лишил меня Силы!

Заккари резко остановился, словно врос в пол. С лица блондина медленно сходили краски.

Воздух в метре от нас задрожал, пошел кругами, как от камня, брошенного в тихую заводь. Перекрывая проход, из пустоты появился Римас. Мы невольно отступили на шаг. Глаза поляка смотрели безразлично, так же звучал его голос:

– Вернитесь в холл.

Роль временного союзника была отыграна. Он превратился в хладнокровного инквизитора, несколько месяцев назад обвинившего в убийстве ни в чем неповинного человека, ставшего лишь оболочкой для демона. Все возвращалось на круги своя.