Колдовская магия

Толпа ахнула, как один человек.

— Вы можете погладить женщину по щеке или коснуться ее волос, можете даже посмотреть ей прямо в глаза! Этих женщин воспитали бесстыдными и невежественными, они не подозревают об истинном пути Богини!

— Позор! — закричал кто-то, и толпа дружно подхватила:

— Позор!!!

— …и вместо того чтобы заботиться о них в безопасности благоустроенных домов, охранять от соблазнов и неприятностей, как мы делаем это с подданными Фаллы, эйранцы совершенно не беспокоятся за своих подопечных — позволяют гулять где вздумается, работать в поле, на кораблях, или даже — и я нахожу это вопиющим доказательством их варварства — становиться воительницами, разрешают сражаться рядом с мужчинами в войнах по всему миру!

Перед мысленным взором Руи встал образ Мэм — этой самой изысканной эйранской леди — в коже и доспехах, со шрамами, плюющей в кулак и хватающей его руку.

Он пропустил следующую фразу оратора — к несчастью, потому что она вызвала крик безумного гнева.

— …да, Лебедь Йетры! — взревел Тайхо, и лорд Форента тут же догадался, о чем идет речь. — Когда она предложила себя в качестве безусловной жертвы нашего народа, символа руки дружбы, протянутой через Северный океан, ее отвергли! Лебедь Йетры осталась в слезах на попечении своей семьи, в то время как этот негодяй, король варваров, выбрал себе в жены Потерянную! Неужели мы будем стоять и спокойно смотреть, как перед нашими глазами творят святотатство и богохульство?! Пожмем плечами и уйдем, пока цветок женственности Истрии отбрасывают прочь, предпочитая иноземную шлюху? Может быть, мы просто помолимся, чтобы Фалла со временем привела варваров в чувство, направила их на путь истинный? Мне кажется, лучше нам выступить ее посланниками, носителями ее пламени! Я говорю и буду говорить, что нам необходимо пойти священной войной на поклонников фальшивых богов — этих чудовищ, которые обращаются с цивилизованными людьми с таким презрением, что позволяют себе похитить благородную женщину во время мирного собрания и утащить ее с собой для удовлетворения своих похотливых желаний…

Ропот ужаса поднялся среди собравшихся.

— Моя дочь! — завизжал Тайхо, топая ногами и заламывая руки одновременно. — Моя прекрасная, набожная дочь Селен, украденная северными разбойниками и насильниками прямо из моей палатки на Большой Ярмарке и не найденная до сих пор! Сейчас она, наверное, стоит нагая меж заливающихся лаем варварских собак, ее тело обнажено для их жадных глаз, язык вырван, чтобы бедняжка больше не смогла произносить имя Фаллы, ее тело окровавлено, покрыто ранами от укусов диких зверей и этих сладострастных, похотливых животных, которые хуже всего и всех на белом свете, — эйранских языческих чудовищ!

Руи почувствовал, что раскачивается как завороженный, ощутил, как рот открывается в унисон с полным ужаса криком толпы, и начал гадать оставшейся в его распоряжении крошечной частью рассудка, не задетой странной тирадой Тайхо, что, ради Эльды, тут вообще происходит.

— Возможно, ее кинули на землю и лапают эти звери с перьями и ракушками в заплетенных бородах. Возможно, ее оседлали сразу десятеро, она, наверное, вообще забеременела! Ее силой заставили вынашивать ребенка-чудовище! Представьте: благородная истрийская женщина и такое обращение. И так они относятся ко всем своим женщинам, так же относились бы и к Лебеди! Неужели мы позволим злу остаться безнаказанным? Неужели не принесем им пламя Фаллы и не очистим их от грехов? Неужели мы не спасем их женщин и не подведем их мужчин под меч? Неужели мы не сотрем с лица Эльды им подобных?

— Да! — завизжала толпа.

— Пламя Фаллы!

— Подведем под меч!

— Спасем женщин!

— Очистим мир!

Руи ощутил, как слова гулко бухают в его голове, и принялся трясти ею быстро-быстро из стороны в сторону, будто пытаясь вытряхнуть попавшую туда осу. Он сделал шаг назад, потом еще и еще, и с каждым новым шагом гудение ослабевало, пока лорд не выбрался из толпы, попав в прохладную тень деревьев. Здесь магия слов лорда-маньяка, похоже, потеряла свою силу.

Находясь в безопасности и прохладе, Финко еще минут десять с интересом наблюдал, как Тайхо Ишиан превращал большую группу благовоспитанных истрийских граждан в обезумевшую толпу, рычащую свору, с пеной на клыках требующую крови старого врага.

Он слушал внимательно, и подозрение, появившееся еще на Собрании, оборачивалось уверенностью. План будущих действий Руи Финко начал проясняться.

— Лорд Форента…

— Лорд Ишиан, очень приятно, — процедил Руи Финко сквозь зубы. — Я рад, что вы приняли мое приглашение.

Тайхо вошел в роскошные апартаменты лорда Форента (Руи нравилось красиво жить в столице, и, хотя он не слишком любил хвастаться, его дом всегда восхищал гостей) настороженный, как кот, ступающий на чужую территорию.

Руи с удовлетворением отметил, как Тайхо посмотрел на резные, инкрустированные драгоценными камнями кушетки, обрамленные серебром зеркала и роскошные цирцезианские ковры, дорогие санторинванские свечи, замечательно украшенные жертвенники для богини, увенчанные золотом и красным шелком, напоминающим священное пламя, бесценный гобелен, изображающий битву при Сестрийском заливе (аккуратно подобранный этим самым утром из его маленькой частной коллекции для совершенно определенных целей).

По крайней мере, внезапно подумал Руи, он не привел с собой слугу-альбиноса: уже гораздо легче.

Тайхо пересек комнату и уселся с преувеличенной осторожностью на одну из лучших кушеток, расправив свои одежды так, чтобы выставить их в наилучшем свете и убедиться, что лорд Форента совершенно точно отметил их фантастическую ценность.

Вообще-то его умопомрачительную тунику было трудно проигнорировать, несмотря на консервативный покрой и сдержанный темно-синий полуночный цвет материи. Блеск свечи вылавливал каждую серебряную нить, вплетенную в ткань, каждую деталь отделки рукавов и воротника, играл на крошечных, замысловато выплавленных пуговицах, обрамляющих переднюю часть туники в количествах, явно избыточных, чтобы служить чисто функциональными деталями туалета.

«Эта туника явно обеднила южного лорда на несколько сотен кантари», — подумал Руи. Кроме того, здесь имелся определенный подтекст: лорд Кантары — чрезвычайно богатый и обладающий хорошим вкусом мужчина, если дело стоящее, он проявит необходимую щедрость и вместе с тем не выдаст тайну.

Вся эта показуха нисколько не прибавляла лорду Форента уверенности в Тайхо, но доверие сейчас не имело значения.

— Именем Фаллы служу вашей милости, — сказал Финко: традиционное приветствие двух лордов одного ранга и потому явная лесть, так как происхождение Тайхо оставалось под большим вопросом, тогда как благородная линия предков Руи была известна всем и не могла вызвать никаких нареканий.

Ишиан улыбнулся. Легкая улыбка едва тронула его твердые губы и даже не попыталась коснуться глаз.

— Вам лучше спросить, как я могу послужить вам, мой лорд.

Это не был ни традиционный, ни вежливый ответ. Руи проглотил выговор, легко пришедший в голову, и возвратил холодную улыбку.

— Вы, должно быть, считаете меня удивительно негостеприимным, — проговорил он с прохладным изяществом и хлопнул в ладоши.

Секундой позже появилась пара гибких служанок в одинаковых сабатках из простого бледно-розового газа, будто подобранного в насмешку над назначением такого рода одежды. Девушки впорхнули в апартаменты, неся фляжки с аракой, сдобренной маслом и имбирем, кувшины с родниковой водой, фужеры из дорогого стекла и блюдо со сладостями.

Руи с удовлетворением наблюдал за тем, как жадные глаза гостя обшаривают женщин, пока они расставляют блюда на низком столике, нагибаясь почти параллельно полу перед лицом лорда Кантары. Он чувствовал запах розовой воды с мускусом, в которой они искупались, за двадцать шагов. Это самое близкое сочетание, какое лорд Форента сумел найти из похожих на духи Розы Эльды, которые проароматизировали насквозь его павильон на Большой Ярмарке в ту судьбоносную ночь, прежде чем он невероятным усилием воли отослал ее вместе с наемниками.