Мириад островов. Игры с Мечами (СИ)

— Морские скакуны, — громко прошептала Галина. — Какие огромные и прекрасные!

— Вы все ладно размышляли, — сказал Мейнхарт, отбросив капюшон на плечи и воссияв безупречной рыжиной. — Смотри, мейст Гали, — впрямь доставил я вас на место или нет?

III

«Интересно мне, кто и как определит, верно ли мы попали, — подумала начальница отряда. — Кто-нибудь из моих хотя бы знает в подробностях готийское побережье? И даже если мы наудачу выйдем против нынешней королевской резиденции — можно ли вот так, с ходу, поклясться, что именно это даровала нам капризная вертская судьба?»

И ещё одно беспокоило Галину до чрезвычайности: какого мнения будут свидетели того, как всадники появились буквально на голом месте, среди куцых сосенок и редкой травы, похожей на выцветшие волосы.

А вот ни Мейнхарт, ни «братья-близнецы» отчего-то не проявляли никаких эмоций — помимо сдержанного восхищения.

— Что, будем спускаться с кручи? — спросил Сигфрид. — Вроде как живы и с Верта никуда не делись. Коралловых шхер, наверное, и в самой Земле Саг не водится.

Тут женщина обнаружила, что морской берег в этом месте обрывист и скрывает для них ближнюю перспективу, а для тех, кто мог бы смотреть с литорали, путешественники в любом случае появятся ниоткуда.

— Вроде как я узнаю окрестности, — присвистнул Торкель. — Милях в пяти здесь Мархсили, порт, куда в своё время любили захаживать рутенцы. По крайней мере те, кто являлся на крылатых машинах: тогда здешняя галька сходила за посадочно-взлётную полосу.

— Филипп Родаков? — спросила Галина. — Так это же при самом Хельмуте было.

— Ну, сам я не видал, но похоже. Только вот песку из моря натащило и рифы близ обрывов выросли, — ответил он под сдержанный смех.

Народ тем временем машинально проверял оружие: все, кроме проводника, который, пожалуй, счёл неудобным в такую кризисную минуту показывать свой кинжал — если он вообще был в наличии — или искать в чужих торбах обещанную ему саблю. Сигфрид переглянулся с компаньоном, спрыгнул с седла и подтянул лошадь в поводу ближе к отвесному спуску. Пригляделся и поманил Галину:

— Иния, смотрите. А нас, пожалуй, того…давно.

У самого края воды на камнях сидели двое, наряженные и туго подпоясанные на готийский простонародный манер: «крылатые» накидки самурайских очертаний поверх туник, просторные шаровары с напуском поверх низких сапожек — всё серовато-синее или сине-серое, как вода впереди. То, что Галине вообще пришло в голову определиться со стилем, показывало некую чужеродность: парочка явно была не из местных. И не из малоимущих.

Потому что один из них имел на шее громоздкий бинокль нездешнего вида, нацеленный на играющих вдали ба-фархов. Другой, увидев обоих незнакомцев, жестом попросил дать ему половинку, и теперь оба взирали на Галину сверху вниз, соединённые перемычкой армейской оптики.

Ненадолго. Первый почти сразу отнял бинокль у второго, уронил на грудь и крикнул:

— Спускайтесь, други, там обочь недурная тропка проложена.

— Эй, а вы кто будете? — ответил Сигфрид. — Мы отвечаем за нашего главу.

— А мы — сами за себя и за тех, кого приручили. Экологи.

— О. Рутенские?

— Наполовину. Моя зовётся Фрейр, его — Юлиан Сигизмундович.

— Принцы. Неужели в самом деле, — Сигфрид радостно ухмыльнулся. — Иния, езжай за мной — вроде они сами и есть, иных никого не видать, а наши все с арбалетами наготове.

— Брось, — ответила Галина. — Уж ради одной меня не изображай простачка. Открытой ладони кулак нипочём не протягивают.

И направила мерина прямо вниз, устроив небольшой обвал щебёнки.

Мужчины смотрели на них обоих снизу вверх, но с таким важным видом, что казались вровень. Бледно-рыжий, светлокожий Фрейр чуть притянул к себе белобрысого, легковейного, исчерна-смуглого Юлиана, оба тихо посмеивались одними глазами навстречу.

— Я — Галина, дочь Алексея, из давних русских, а он Сигфрид, — сказала женщина, сходя с седла. — Наверху ещё всадники.

— Ну, а с нами всё ясно, — отозвался Юлиан-Вертдомец. — Изучаем все виды морянского разума в естественной среде. Ради того мне легко даётся переход через Туман и Дальние Радуги.

— И ради любви, верно? — вполголоса добавил Фрейр. — Во всём Верте требуется хоть мало, да остерегаться, но здесь, по крайней мере, морянская автономия. Транссексуальные по своей природе люди.

— И их гиппокампы. Морские лошади. Ба-фархи, — кивнул Юлиан. — Так же выпадающие изо всех физических и моральных критериев, как остальное.

— Вы меня знаете? — ответила Галина.

— В том плане, что доверились? — ответил Юлиан. — Разумеется: кто как не наши большие киты, опекал вас на Острове Эльфов.

— Эльфов?

— В честь не эпидемии, но Барбе Дарвильи, хотя и он сам — чума ещё та, — улыбнулся Фрейр.

Теперь, спустя немного времени, Галина увидела, что оба вооружены, причём почти так же, как любил сам езуит: через плечо висели некие трости в чехлах, непростой гибрид зонта, сиденья и рапиры.

— Дед Бран сотворил, — ответил Фрейр на её немой вопрос. — Муж бабули Эсте. Сам клинок, не ножны с полезными придатками. Сидеть на откидной гарде, однако, вовсе неудобно.

— Так что давайте я под вами лучше плащ-палатку расстелю, — предложил Юлиан. — Времён, когда на Руси водилась дорожная милиция. А ваш почётный конвой пускай наверху побудет. Вы знаете, что те красавцы вдали не так уж и разумны по сравнению с более мелкими видами?

Отчего-то Галину нисколько не удивило то, что нарвалась на лекцию.

— Я ведь не так близко видела и самих ба-нэсхин, — пояснила она, располагаясь на заскорузлом от времени брезенте рядом с Сигфридом. — В массе, так сказать.

«Ну естественно, отрицать тесное знакомство с Орри попросту нелепо».

— И каталась на морском скакуне лишь единожды, а так они в отдалении от нашего атолла кружили, — продолжила вслух.

— Да-да, — кивнул её соплеменник. — Большинство не знает. Это как на земле косатки, белухи и афалины. Хотя там это, собственно, один вид и три рода. Или три вида высших приматов — горилла, орангутан и человек.

— Как-то непривычно, что вы характеризуете нас чисто биологически и со стороны.

На самом деле Галина если чьему виду и удивилась, то его собственному. «Волосы словно пряденое серебро, глаза чисто ямы без дна, а уж масть прямо как у моего Игреня. Сам-то какой расы?»

— Можешь называть каждого поодиночке на «ты», милая инья Гали, — ответил Фрейр. — А то оба сразу откликаемся. Да и не столь важные мы персоны.

— А суть дела с ба-фархами в том, что вон те, на горизонте, имеют до десяти метров в длину и, может быть, изредка более. Смышлёны, добродушны, отважны в бою, любят скоростные гонки с человеком в особом седле или паланкине или «на серьге», такой подвеске. Это они угрожали флоту Короля-Медведя Ортоса Первого. Окраска у них сплошь тёмно-серая, реже с неявно очерченным чепраком. Косатки или гориллы, — пояснил Юлиан.

— Люди-моряне зовут их Гхфро. Тебе не выговорить, и не пытайся — засмеют, — добавил Фрейр.

— На южном побережье ба-фархи длиной метров шесть от силы, половой диморфизм отсутствует, в отличие от гро. Orcinus orca gro. Прости, друг, я должен был как-то на учёную латынь перетолмачить. Раскраска чепрака истемна-серая, в воде глянцево-чёрная, брюхо и низ плавников и хвоста белоснежны. Однако это существо сопоставимо с белухой — или орангутаном. Положительно умны, боевиты, немного капризны, — схоже с домашним псом-любимцем, который всё понимает, только что не говорит. Хотя эти-то как раз ведут беседу. Мсфиэдхи. Delphinapterus leucas mhiedi.

— Я с первого раза не запомню, — вздохнула Галина.

— И не надо, это он выхваляется, — улыбнулся Фрейр. — Перед новыми слушателями.

— Но мне интересно. Как это землянцы так мало о них знают?

— О третьем виде не знают практически ничего, — вздохнул Юлиан. — Ибо нет пророка в своём отечестве. И люди-моряне их обыкновенно прячут — одному мне такое доверие оказали. Ибо собрал все легенды о прародителях, сделал сравнительный анализ крови и тканей на ДНК, без шуток подтвердил, что ба-инхсаны — коренное население Вертдома, тогда как землянцы появились в связи с замыслом сьёра Филиппа.