Данэя (СИ)

И Лейли тоже ушла, а с ней и юноша.

– Лейли ждет ребенка, – сказал Дан, несколько ошарашив Марка. – Поэтому они живут с нами: мы решили, что так лучше.

Марк кивнул: понятно, что лучше, – ему не нужно объяснять.

Дан увел его на террасу. Вскоре пришла и Эя с пледом.

– Укройся, – сказала она Марку, – ты можешь озябнуть.

– Спасибо! – ответил он, тронутый её заботой.

– Я рассказал ему о Лале, Мама, и обо всем, что было с момента нашего отлета и до возвращения. Теперь ты: расскажи ему о Еве.

... – Йорг, Йорг, – задумчиво произнес Марк. – Он был в числе тех, кто травил Лала. Умен, осторожен, довольно редко ошибается. Имеет огромный авторитет: фактический координатор наиболее крупных исследовательских работ, ведущихся генетиками; крупный исследователь сам, автор очень большого количества работ – да, очень плодовит. Человек, для которого существующий способ воспроизводства является абсолютом, не подлежащим сомнению. Типичнейший из тех, для которого ничего не существует вне науки, которой он занимается – Антилал. И он умел ненавидеть.

– История с Евой подтверждает, что не перестал. Но он может и бояться.

– Это я знаю: поэтому он и осторожен. Когда-то он обратился ко мне с предложением послать Лала в длительную командировку в Ближний космос. Дескать, ему жаль, что такого талантливого писателя из-за его не прекращающихся антисоциальных высказываний подвергнут бойкоту. Если я хочу спасти его, надо поторопиться. И я поторопился: они и тогда не знали пощады – я слишком хорошо это знал.

– Как и сейчас. Поэтому мы предпочли, чтобы Лейли сейчас жила с нами.

– Ты прав: они способны на многое.

– Даже больше, чем все думают.

– Перейти черту дозволенного?

– Подожди, – Дан включил каталог и почти сразу нашел нужную запись.

“Но – отодвинуть саму черту? Если это окажется разумным? Даже вопреки эмоциям, которые мешают это сделать?”

– Голос Йорга, – сказал Марк.

– Он сказал это, когда пытался нас уговорить – сразу после похорон Малыша. Хочешь послушать всю запись?

– Очень.

– Ты не устал? Время позднее.

– Но вы не спите.

– А твой возраст?

– Пусть он вас не волнует. Ваша дочка поцеловала меня, – улыбнулся Марк, – и я сразу помолодел.

– Дети чувствуют хороших людей, – сказала Эя.

– Спасибо, Эя. Вы не беспокойтесь обо мне. Пейте ваш кофе, а мне возраст дает одно преимущество – возможность обходиться без него.

Он сосредоточенно слушал запись, порой кулаки его сжимались.

– Так, Дан. Время за нас – за Лала. Им с нами не договориться. Будет бой: за возврат к тому, что когда-то стало благодаря прогрессу науки и технологии.

– Тогда исчезло неравенство, существовавшее на экономической основе – потому что уже всем всего хватало. Но оно незаметно вернулось, проникло снова – уже на совершенно другой основе. И его снова нужно уничтожить. Лал сказал это.

– Да, Дан, так. Мы должны как можно скорей опубликовать все его работы.

– Разве ты уже не сделал это?

– Я? Только дал подборку того, что было опубликовано когда-то – кроме моих воспоминаний, только что написанных. У меня есть ещё кое-что: то, что он приносил мне давно ещё, и последняя его книга “Неполноценные: кто они – и мы?”, которую принес уже незадолго до отлета. Я читал их не раз, когда вас не было на Земле. И думал. Было более чем достаточно времени. Их пора публиковать: передать в Центральный архив. Я ждал только разговора с тобой, чтобы сделать это.

– Прекрасно! – Новый союзник не ждал его указаний: сам знал – подсказывал, что надо делать.

– Но что ещё находится в его архиве? Необходимо получить доступ в него. На это имеешь право главным образом ты.

– Я уже дал запрос.

– И что?

– Пока так и не получил ответ.

– Повтори запрос. Предупреди, что в случае отрицательного решения ты сразу поставишь вопрос на всемирное голосование.

– Ты прав – так и сделаю: Йорг не любит шума.

– С этим надо торопиться. Пусть читают все, что написал он – ты ознакомил с его взглядами ещё не слишком многих.

– Лал учил меня: когда надо – не торопиться. Его взгляды должны постепенно проникнуть в сознание людей.

– Но ускорить этот процесс уже можно. Надо готовить ситуацию, когда ты сможешь выступить по всемирной трансляции, – чтобы тебя к тому моменту могли понимать.

– Это не скоро, – во всяком случае, не раньше, чем родит Лейли. Мое преждевременное выступление недопустимо: оно будет только на руку нынешним консерваторам – Йоргу и другим. Я понимаю, как трудно ждать, как хочется скорей осуществить то, к чему призывал Лал. Но он учил и терпению.

– Я ведь – когда-то сказал ему: “Может быть, ты и прав, но твое время ещё не пришло”. Это было давно. Не знаю, понимал ли я его тогда до конца. Нет, скорей всего. Сегодня я почувствовал это, когда очутился среди вас, ужинал вместе с вами, с детьми, и девочка улыбалась мне. Впервые меня поцеловал ребенок. Мне было слишком хорошо, потому что всё это было нужно мне, но я никогда не знал этого. А Лал знал. Знал с самого начала: это было уже в его докторской диссертации. Понимание того, что необходимо мне, каждому, всем – тепло и близость. Жаль, что я понял это слишком поздно, чтобы смочь сделать что-нибудь для себя самого.

– Приходи к нам как можно чаще. Мы будем рады тебе. Дочка станет каждый раз говорить: “Дедушка пришел!”

– Спасибо, друзья мои. А то ведь – все вокруг забыли такие прекрасные слова: любовь, доброта. И без этого стало хуже. А Лал... Да, Лал...

– Отец, скажи: ты очень любил его?

– Да. Я чувствовал, как он мне дорог, даже когда ещё не понимал его. Теперь я знаю: приходит его время. Начнется рассвет.

– И буквально – тоже, – сказала Эя: – Скоро.

– А? Да, правда. Звезды гаснут, ночь кончается. А вы совсем не спали!

– И ты – тоже.

– Я-то что? Мне никогда не было хорошо, как сегодня. И значит – ночь не пропала даром.

В “газете” появились ещё названия произведений Лала – тех, что были у Марка: он действовал.

Дан сделал новый запрос на раскрытие личного архива Лала, полная копия которого была сделана перед отлетом к Земле-2. Передал свою просьбу именно так, как посоветовал Марк, и, уже без промедления, получил ответ: архив Лала передавался ему – для этого существовали достаточные причины.

Они целиком отдались изучению его. Втроем – при самом активном участии Марка. То, что Дан и Эя передавали другим по памяти, они обнаружили записанным там. Но самое ценное было в монографии Лала “Неполноценные: кто они – и мы?” – книге, оставленной им Марку. Это был фундаментальный труд, с которым он, почему-то, не ознакомил их там. Она находилась в той части его архива, которую он не успел перезаписать перед отлетом в их общий. Но она была велика, и они предпочли для начала опубликовать другие его книги и статьи. Их передавали в Центральный архив, и на следующий день в “газете” появлялись их названия и аннотации.

– Как быстро у тебя это получается: неужели никто не мешает? – удивлялся Дан. Марк отвечал:

– У Лала было много друзей, не единомышленников – просто любивших его: они не отказываются сейчас помочь.

Потом наступила очередь невероятного количества фактического материала и статистических данных. Предстояла длительная работа по их разборке.

Одновременно в архиве копались Поль и Лейли: искали его ещё не известные литературные произведения. И ничего не нашли: было лишь то, что Лал опубликовал или поставил ещё до отлета. Казалось странным: свои взгляды он, похоже, не отразил ни в одном из своих художественных произведений. Почему?

– Не успел. Он собирался писать большую книгу о нашем времени. Сказал об этом мне там – буквально за час перед гибелью.

– Он хотел включить в нее рассказанную тобой историю, которая потрясла его, – напомнил Поль. – Ты обещал мне рассказать её. Может быть, она и есть то, что надо нам?

– Хорошо. После ужина.

Ужин прошел поэтому быстро. Только Дэя, видя, что никто не собирается расходиться, заупрямилась, не желая уйти к себе: