Данэя (СИ)

Постановка “Бранда” сделала свое дело: пробудила широкий интерес и вызвала разговоры о смысле жизни, об ушедших явлениях – материнстве, семье. Сравнивали былое с нынешним. В разговорах мешали имена персонажей Ибсена и живых современников: Бранда и Дана, Агнес и Эи. В этих условиях идеи Лала, шедшие от тех, кто слышал о них от Дана, встречали повышенный интерес и распространялись дальше: с ними знакомилось всё больше людей.

Нельзя было ещё сказать, что идеи эти сразу встретили понимание – существующее положение неполноценных подавляющему большинству казалось совершенно естественным: каждый должен делать то, что может. Интересы человечества в целом – прежде всего! И тогда, когда оно билось в поисках выхода из кризиса, и сейчас: отказ от использования неполноценных лишь создаст излишние, к тому же – совершенно неоправданные трудности.

Ответная критика новых идей была тщательно аргументирована и большинству казалась убедительной. Отпор носил характер заранее организованного дела – Дан это видел ясно: Йорг и иже с ним не теряли время даром.

Однако остановить совсем распространение идей Лала они не могли. И хотя о появлении сторонников этих идей говорить было ещё рано, многие познакомились с ними. Пока – только познакомились: узнали то, чем совсем не интересовались раньше, о чем почти не имели и представления. По сравнению со временем, когда самого Лала не хотели даже слушать, это было немало.

Но выступления обеих сторон не использовали средства всемирной информации. Дан считал это ещё преждевременным, – его противники не желали, как и раньше, привлекать излишнее внимание к социальным вопросам, стараясь по возможности загасить обсуждения и споры. Кое-что им, действительно, удалось: по истечении некоторого времени интерес к новым идеям начал ослабевать.

Как раз в это время у Дана появился неожиданный союзник.

Просматривая объявления “газеты” в кабине, мчавшейся по подземному путепроводу, Дан даже сразу не поверил себе, увидев вдруг перечень произведений Лала: книг, фильмов, эссе, статей. В конце – “Воспоминания о Лале”. Автор – Марк. Лал, кажется, упоминал это имя.

Очутившись на поверхности, сразу сделал запрос по компьютеру. Марк – бывший главный редактор “Новостей”, теперь – просто один из их сотрудников. Да, да: это же шеф Лала в “Новостях” – Лал несколько раз говорил о нем, довольно тепло.

Дан сделал вызов. На экранчике радиобраслета появился человек с совершенно седой головой.

– Добрый день!

– Хороший день, Дан!

– Я хочу поговорить с тобой.

– Нам – давно пора. Можно и сегодня: где предпочитаешь встретиться? – И Дан назвал место: в парке – там, где когда-то впервые увидел Лала. Несмотря на занятость, с трудом дождался вечера и явился туда на полчаса раньше.

Пень, на котором он сидел тогда, хорошо законсервированный, сохранился до сих пор – Дан сидел на нем, погруженный в воспоминания, когда на дорожке среди старых деревьев появилось самоходное кресло.

Марк отпустил кресло и подошел к Дану; тот подвинулся, давая ему место рядом.

– Ты хотел поговорить о Лале?

– Да.

– Тогда давай лучше пойдем. Я люблю ходить – это помогает думать.

– Я тоже.

– Только идти далеко: разговор будет долгим. – И они двинулись по аллее.

– Я когда-то часто ходил здесь, – начал Дан после нескольких минут молчания. – Там, – он указал в сторону пня, – я в первый раз ждал Лала.

– Он был тогда один из лучших корреспондентов “Новостей”. Поэтому я поручил интервью с тобой ему.

– Он был довольно молодым, – и меня удивило, сколько он знает. Я почему-то сразу почувствовал, что он совершенно не такой, как все.

– Он уже тогда был необыкновенным – на голову выше других. Да: невероятно много знал. Я думаю, кем был он – больше всего: журналистом, писателем, историком?

– Мыслителем.

– Да: в первую очередь – им. Я познакомился с ним на защите его докторской диссертации: он поражал своим пониманием истории. Как истории социальных отношений – как понимали её в былые эпохи.

– Он мне говорил, что работа в “Новостях” помогла ему и столкнуться с неполноценными, и потом собрать материал о них.

– Да. Он написал тогда о них свою первую книгу, но я отговорил его от её публикации. Он согласился тогда со мной, но продолжал думать главным образом о них. Он уже не мог иначе: потому что начал понимать то, что не мог и не хотел никто. Я – тоже.

– Он был вынужден тогда молчать.

– Я знал это: он показывал мне материалы, которые собирал, но мы не публиковали их. И когда он пытался высказаться, его не хотели слушать. Я послал его тогда в Ближний космос – он вернулся оттуда, не изменившись, хотя совсем прекратил говорить о своих взглядах на неполноценных.

– Мы были вместе в это время.

– Он тогда все силы отдавал на признание твоего замечательного открытия.

– И молчал о своем. Ни слова даже мне.

– Он потом выступил вместе с участниками движения против отбраковки, но в своих высказываниях шел гораздо дальше их. Я боялся, что с ним расправятся – подвергнут длительному бойкоту. Очень боялся. К счастью, широкая огласка была невыгодна его противникам, и он вместо бойкота отделался ссылкой в Ближний космос – под видом командировки “Новостей”. Я боялся за него и потом, когда ты после обновления помог ему вернуться: боялся, что он займется прежним. Возможно, опираясь на тебя. Я попросил его связаться со мной при подлете к Земле; он знал, что я очень беспокоюсь за него – сделал это. “Будь благоразумен”, – сказал я ему тогда. – “ Может быть, ты и прав, но твое время ещё не пришло”. И он пообещал мне.

– Он нашел более верный путь.

– Я сразу понял это, когда вы вернулись с детьми. Но без него! – сказал он с горечью. – Почему ты не сумел сберечь его? Всё, всё расскажи мне!

Они шли и шли, часто ускоряя шаг и не замечая этого. Дан говорил, Марк слушал – жадно. О последних годах жизни Лала: нашего Лала. Дан видел: этот человек слушает и понимает его, как до сих пор кроме Евы – никто.

Уже совсем стемнело, звезды были на небе.

– Скоро ночь, а нам ещё о многом нужно поговорить.

– Разве ты уже хочешь спать?

– Нет, конечно. Но меня ждут: моя семья.

– Жаль!

– Нет, ты не понял меня. Я предлагаю тебе полететь со мной. Ко мне домой. Ты увидишь мою семью; поужинаем все вместе, и потом мы продолжим наш разговор. Ты согласен быть сегодня моим гостем?

– Гостем? Древнее слово: гость, – забытое слово. Я с благодарностью принимаю твое предложение. Вызывай аэрокар.

... – Я привел гостя, Мама, – сказал Дан, вводя Марка. – Это редактор Марк, бывший шеф нашего Лала.

– Добро пожаловать, сеньор! – Эя сложила ладони перед грудью; так же приветствовали его остальные.

Это был необычный для Марка ужин – первый такой в его уже почти прожитой жизни. Все сидели за большим столом, на котором стояли большой кувшин с молоком и блюдо с лепешками. Эя сидела во главе стола и наливала всем молоко в глиняные кружки. Ели молча, но по тому, как они время от времени смотрели друг на друга или обменивались несколькими словами, чувствовалось, насколько они близки. Подобное Марк видел разве только среди космонавтов.

Особый интерес у него вызывали дети Дана: серьезный рыжеволосый юноша рядом с великой актрисой Лейли и сидевшая напротив него девочка, иногда улыбавшаяся ему – и которой он невольно улыбался в ответ.

Поев, они ещё немного посидели за столом, – потом Дан сказал:

– Тебе пора ложиться, Дочка.

Девочка стала прощаться. Поцеловав родителей, она подошла к Марку и сказала:

– Я тебя тоже, пожалуй, поцелую, дедушка! – и, обняв за шею, чмокнула в щеку.

– Тебе бы тоже уже не вредно лечь, – обратился Дан к Лейли, когда девочка ушла.

– Отец, но я-то не маленькая, – улыбнулась Лейли.

– Он все равно не отстанет, можешь мне поверить: я это испытала на себе. Но вообще-то, он прав: ложиться тебе надо пораньше, – сказала и Эя.