Страна призраков

… — Парень нажал какую-то кнопку, открыл телефон и ловко застучал по клавишам. — Когда она станет всем доступна…

Предмет оказался у Холлис в руке. Это был телефон в сочетании с блоком GPS — правда, на корпусе виднелся надрез, откуда росли странные устройства, примотанные серебристой лентой.

— Это для чего?

— Смотри.

Она прищурилась на маленький экран. Поднесла его к глазам. Увидела волосатую грудь Альберто, исчерченную призрачными линиями по вертикали и по горизонтали, как если бы над ней всласть потрудился кубист. Что ещё за бледные кресты? Холлис подняла взгляд на собеседника.

— Это не произведение локативного искусства, — сказал тот. — Нет привязки к месту. Попробуй навести на улицу.

Она направила обмотанный клейкой лентой гибрид на Сансет — и увидела идеально гладкую плоскость, размеченную ровными белыми крестами, будто нанизанными на невидимую решётку, которая тянулась через бульвар и уходила в бескрайнее виртуальное пространство. Белые вертикали, расположенные примерно на уровне тротуара, вдали уменьшались, бледнели, убегали под землю у самого подножия Голливудских холмов.

— Американские жертвы в Ираке, — произнёс Альберто. — Я с самого начала подключился к сайту, на котором появлялись новые кресты при каждом сообщении о новых смертях. Эту штуку можно взять куда угодно. У меня есть слайд-шоу кадров из разных местностей. Хотел отослать его в Ирак, но там решат, будто я отфотошопил настоящие снимки багдадских могил.

Оторвав глаза от усеянного крестами поля, по которому ехал чёрный «Рендж Ровер», Холлис успела заметить, как парень пожал плечами.

Одиль прищурилась над белым краем чашки.

— Картографические характеристики невидимого. — Француженка поставила свой café aulaitна стол. — Гипермедиа с привязкой к местности. — Теперь она говорила почти без акцента: казалось, терминология вдесятеро усиливала её способности бегло говорить по-английски. — Художник помечать каждый сантиметр пространства, любого материального предмета. Все могут видеть, при помощи подобных устройств. — Она указала на телефон соседа с таким видом, словно в обвитом серебристой лентой чреве таился зародыш будущего.

Холлис кивнула и протянула латиноамериканцу его прибор.

Тут прибыли фруктовый салат и пончик.

— И ты курируешь это искусство в Париже, да, Одиль?

— Повсюду.

А ведь Рауш был прав, решила Холлис, тут есть где развернуться. Впрочем, она по-прежнему не имела понятия, о чём речь.

Методично уничтожив полпорции фруктового салата, Альберто внимательно посмотрел на бывшую певицу; вилка застыла в воздухе.

— А можно спросить?

— Да?

— Как вы поняли, что время «Кёфью» вышло?

Холлис увидела, как потемнели его зрачки: типичный отаку. Обычно так и получалось, стоило кому-нибудь признать в ней культовую певицу начала девяностых годов. Похоже, о существовании группы подозревали одни лишь её фанаты, не считая радиодиджеев, поп-историков и коллекционеров. Однако в самой природе музыки «Кёфью» было заложено нечто вневременное,