Данэя (СИ)

– Твой Дан хочет не только это!

– Я знаю: чтобы понять, что творилось со мной, желая окончательно убедиться в истинности того, что защищал вместе с вами, я прочел многие произведения Лала Старшего. Я сравнил то, что узнал из его книг, с тем, что давно знал. Я тоже смотрел “Деву рая” – правду о гуриях, которыми не раз пользовался. Неполноценные нашего времени и рабы прошлого – какая же страшная аналогия. От этого невозможно уйти! И я возненавидел то, что защищал, и к чему вы призываете меня вернуться. Я сказал всё.

– Вопросы к подсудимому.

– Мой вопрос: тема твоей диссертации не соответствует тому, что ты называешь своими новыми убеждениями. Как ты разрешишь это противоречие?

– Буду работать над другой темой – соответствующей им.

– Никто не согласится быть руководителем по подобной теме.

– Стану работать один.

– Ты даже не будешь допущен к защите.

– Пусть.

– Без докторской степени – ты не сможешь интенсивно работать.

– То есть: мне не дадут ни необходимое оборудование, ни ресурс времени суперкомпьютера?

– Конечно: именно так!

– Постараюсь пока обходиться без них.

– Пока?

– Ваш порядок не вечен – он исчезнет.

– Ты так в этом уверен?

– Да!

– Подумай, Милан: ведь ещё не поздно исправить ошибку, совершаемую тобой.

– Не мне – вам предстоит исправить величайшую ошибку!

– Хватит! Довольно! Слишком ясно! Предатель! – крики неслись со всех сторон, лица кричащих искажены ненавистью.

Он стоит со скрещенными на груди руками на своем возвышении. Один, – совершенно один против всех. Бледный, со сверкающими глазами.

– Приговор! Огласить приговор!

– Предлагается объявить аспиранту Милану профессиональный бойкот. Ещё предложения? – Полное молчание зала. Сплошь зеленые точки на табло: зал единогласно голосовал за бойкот.

Нет: не совсем единогласно! Одна красная точка – против, и одна синяя – воздержался. Они не меняли дела – но были: единица и единица на табло рядом с сотнями.

Милан взглянул в зал, пытаясь отыскать этих двух: очень хотелось их увидеть. А, вот они – у стены. Один выглядел подавленным, но в лице его нет ненависти, – глаза другого горят восхищением.

– Милан! Мы объявляем тебе наш профессиональный бойкот. Отныне ни один из нас не будет работать вместе с тобой, помогать или консультировать тебя; ты не будешь участвовать в наших дискуссиях, совещаниях и конференциях; никто из нас не будет твоим научным руководителем. Мы прекращаем всякое общение с тобой: ты больше не существуешь для нас. Принимаешь ли ты решение нашего суда? Или требуешь разбора судом другого состава?

– Принимаю: мне ничего больше от вас не нужно – у нас разные пути. Я ухожу: до свидания!

– Почему: до свидания? Прощай!

– Нет: до свидания – с теми, кто неизбежно поймет то же, что и я.

Вот и всё! Теперь он один – как генетик: они изгнали его из своей среды.

Профессиональный бойкот мера немногим более частая, чем бойкот всеобщий; – в отличие от него, это – не гражданская смерть. Можно продолжать делать, что хочешь; пользоваться абсолютно всем, чем другие. Бывать где угодно – даже в лабораториях Генетического центра.

Нельзя только общаться с коллегами – людьми, которые в состоянии понимать твои мысли и идеи, связанные с твоей работой, твоей наукой. Ты словно в вакууме, в котором глохнут звуки: никто тебя как следует не понимает. Ты можешь работать – абсолютно один. Или сменить профессию.

Теперь кроме Риты – никого. Она одна – на всей Земле. И ещё человечек, который будет. Мало или много? Всё! Больше, чем когда-либо раньше; больше, чем утраченная связь с коллегами – бывшими коллегами. Всё – до краев: полнота, слитность их душ; счастье, за которое то, чем он заплатил сегодня – не чрезмерная цена.

Страшит другое: что такой же, каким он был, всё же попытается причинить вред Рите, убить их ребенка. Милан сжал кулаки: он не даст – если надо, будет с ней неотлучно.

Можно обратиться к Дану. Попросить помочь в отношении Риты. Ни о чем больше. Не важно, захотят ли они общаться с ним самим: она их друг, ей они не откажут в помощи.

Позывные. Рита: кто же ещё?

– Милан! Ты занят? – на экранчике браслета её лицо, её глаза, её улыбка.

– Нет, Риточка! Свободен: абсолютно, – он усмехнулся про себя.

– Прилетай в Город Муз: репетиция скоро кончится. Ждем тебя на студии.

– Ждем?

– Да! Лейли хочет видеть тебя: я уже сказала ей всё.

– Лейли?!

– Да, да! Поторопись – об остальном поговорим здесь.

... – Я виноват перед тобой, сеньора, – я очень сожалею о том, что пытался сделать.

– Не стоит вспоминать: тем более, что ты искупил это, – Лейли улыбалась, продолжая обнимать Риту за плечи. – Молодцы, честное слово! Первый раз вырвалась сюда – и такой великолепный сюрприз. Надо скорей сообщить Дану и Эе. Или – нет: полетите сейчас со мной в Звездоград.

– Я? – не поверил сразу Милан.

– Ты, ты! Пошли.

... Блок, о котором столько рассказывала ему Рита. Дан, Эя с крошечным Марком на руках, Лал Младший, Дэя – вчерашние враги. Милан остановился у входа, не решаясь идти дальше.

– А я с новостью, – сразу же выпалила Лейли. – Она ждет ребенка!!!

– Что?! – Дан шагнул к Рите. – Ну... Риточка! Ты же... Дай-ка, обниму тебя!

– А это Милан: он отец ребенка.

– Милан? Что-то знакомое имя. Постойте: Милан?!

– Да: Милан – генетик, аспирант профессора Йорга.

– Тот, который занимался активной контрпропагандой против нас?

– Тот самый. И не только контрпропагандой: я ещё пытался помешать появиться на свет ребенку твоего сына.

– Милан, не надо! – остановила его Лейли.

– Как? Когда? Лейли, ты мне ничего не говорила!

– Я и сейчас ничего не стала бы тебе говорить, Отец. Всё позади. Этот человек теперь с нами: он порвал с Йоргом. И он отец её ребенка.

– Нашего! Я сам расскажу тебе, сеньор, как я пытался помешать ей родить. Я не хочу – скрывать что-то из своего прошлого.

– Ты пришел к нам совсем?

– Да. Если вы согласитесь принять меня.

– Но ты же генетик – они все против нас: тебя изгонят из твоей среды.

– Они уже сделали это сегодня. Но и они – не все против вас.

– Ты так думаешь?

– Когда меня судили, двое не голосовали за утверждение бойкота.

– Кто они?

– Не знаю.

– Жаль!

– К сожалению, я не могу теперь это узнать.

– Может быть, они сами дадут о себе знать.

– Если хватит смелости.

– Ты же не побоялся.

– Тогда – нет.

– А сейчас?

– Да. За Риту.

– Ты прав. Что же ты намерен делать?

– Быть всегда с ней – пока не появится наш сын.

– Сын?

– Я хочу сына.

– Хорошо сказано: “Я хочу сына”.

– Пусть живут с нами, – сказала Эя. – Установим рядом ещё один блок. Тем более – Рита должна подготовиться к материнству.

– Спасибо! – произнес Милан. Рита подошла сзади, положила ему руку на плечо.

– А ты, Мама, сможешь заниматься с ней этим. Заодно она будет видеть, как мы возимся с Марком.

– Одна только трудность, Риточка: Дан непременно начнет опекать тебя и следить за соблюдением режима. А что это такое – мы с Лейли хорошо испытали на себе.

– Я не боюсь, – Рита повернулась к Дану. – Я буду тебя беспрекословно слушаться.

“Удивительные люди”, – думал Милан. – “Рита не могла не потянуться к ним”. Было непривычно, но их отношение друг к другу, к Рите, и даже к нему действовало успокаивающе: сегодняшний суд казался дурным сном, мрачные мысли уходили.

... После ужина Дан увел его на террасу.

– Как ты мыслишь продолжать учебу?

– Пока никак.

– А в дальнейшем?

– Не знаю. Они не дадут мне руководителя.

– Есть и другие науки, где ты мог бы найти себе место.

– Для меня существует лишь одна наука: генетика. Я буду заниматься ею вне зависимости, будет или нет у меня степень доктора. Не в степени ведь дело, правда?