Данэя (СИ)

– Что с тобой, девочка? – Лейли села рядом с Ритой, обняла.

– Я... Я... Я подумала: что он – мог не родиться. Из-за того...

– Не стоит теперь вспоминать это.

– Нет! Мне надо – рассказать тебе: я так – перед вами всеми – виновата! Вы же даже подумать не могли.

– Ну, если нужно – расскажи: не мучайся. Я слушаю.

Горячась и сбиваясь, Рита стала рассказывать. Всё: как была лазутчицей Йорга, что подсказала им “Дикую утку” и “Кесарь и Галилеянин”.

– Но ведь было не только это, верно?

Да: не только это. Ещё – первое посещение этого дома, когда что-то сдвинулось в ней. Как постепенно их слова, их мысли проникали в нее. О мучительных колебаниях между ними и Миланом.

– Правда, мне стало казаться, что и он начинает меняться – как и я. Стала ему многое рассказывать – не то, что представляло лишь ценность для Йорга: свои впечатления о вас. Он слушал. Не спорил, не возражал. И мне всё больше казалось, что он иной – не такой, каким всё же, в конце концов, оказался. Я так обрадовалась, когда он попросил познакомить его с вами. Если бы я знала, что он задумал!

– Не грызи себя! Ты шла к нам нелегким путем.

– Ты – почему-то – всегда мне верила!

– Да. Что-то мне в тебе нравилось: а я доверяю своему чутью. У тебя с самого начала были кое-какие задатки, но в “Деве рая” ты поразила меня: теперь-то я понимаю, почему ты могла так играть. Скажи, ты его очень сильно любишь?

– Что?! Кого?

– Милана.

– Люблю? Да он же чуть не сделал с тобой то, что Йорг с Евой. Ненавижу!

– Трудно тебе.

– Да... – Рита сидела, низко опустив голову.

– Это – благо для тебя: и любовь к нему, и твои теперешние муки – без них ты не стала бы настоящей актрисой. Может быть, ещё долго. У нас нет другого выбора: чтобы играть по настоящему, нужно пройти через слишком многое самой. Не вешай голову, девочка! Жизнь сложная вещь, – и любовь тоже.

– Я не могу простить ему...

– Он – не был похож на Йорга, когда тот спокойно расправлялся с Евой: я слышала запись её рассказа. А Милан, я заметила, горячился: не чувствовал себя уверенно. Что, если он заставил себя это сделать? Пытаясь преодолеть колебания, которые ты ему, возможно, внушила. Его путь может быть трудней твоего. Не торопись!

– Зачем ты его защищаешь?

– Я же говорю: доверяю своему чутью. А он умный: многое понимает. Иначе – так точно – не определил бы мое самое уязвимое место: то, что он говорил, сидело во мне. В самой глубине: я заставляла себя не думать об этом – потому что боялась. Нет – почему-то он мне, всё-таки, понравился: в нем наверняка есть что-то хорошее. Расскажи мне о нем: конечно, если хочешь.

... – Ему нравятся дети: вот видишь!

– Ты снова защищаешь его. Зачем? Ведь он же враг!

– И ты, оказывается, тоже была врагом. Он, как и любой другой – может понять нашу правду. Мы обязаны бороться за каждого. И потом...

– ?

– Я сама знаю, как не просто любить. И я хочу помочь тебе – хочу видеть тебя счастливой.

– Как ты?

– Как я. Ты хочешь, чтобы у тебя был ребенок?

– Кажется, да!

Рита возвращалась домой. На ракетодроме села в кабину, но как всё последнее время, вылезла, не доехав до дома, и пошла пешком. Глупая привычка, связанная с тем, что раньше он здесь где-то обязательно поджидал её. Тем более совсем глупо оглядываться, как будто он, всё-таки, здесь, и она – хочет его видеть. Нет, конечно!

А может быть – и да. Пожалуй, да – если быть до конца честной перед собой, не отрицать то, что сразу разглядела Лейли. Она ещё раз оглянулась, остановившись перед самым входом.

И вдруг хрипло, еле слышно прозвучало:

– Рита! – Она вздрогнула. Ничего не было видно, но ей казалось, что она не ошиблась.

– Это ты? – нарочито спокойным голосом, громко, спросила она, и тут же он появился из-за кустов.

– Зачем ты пришел? – она старалась вкладывать в голос как можно больше ненависти.

– Чтобы увидеть тебя.

– Ты забыл, что я тебе тогда сказала? – она повернулась, чтобы уйти.

– Мне необходимо поговорить с тобой. Не уходи, постой!

– Нам не о чем говорить: мы враги. Я никогда не буду с вами: с тобой и Йоргом.

– Я пришел сказать: я порвал с ним.

– Странно: ты не меняешь свои убеждения так легко, как я!

– Не надо так, прошу тебя.

– Надо: один раз ты уже обманул меня. Чего ты хочешь? Прикинуться теперь нашим сторонником, чтобы выполнять роль, от которой отказалась я? И заодно быть со мной?

– Нет. Я не враг. И не лазутчик. Ты нужна мне больше всех на свете – никого нет для меня дороже тебя. Я знаю – что не могу без тебя; но если ты не простишь меня, я всё равно не буду с Йоргом. Не уходи: ты всегда успеешь это сделать. Выслушай меня!

– Ну, хорошо, – сухо сказала она.

Они сели на скамейку. Он стал говорить: рассказывать обо всем, что передумал и пережил, расставшись с ней. Она не смотрела на него – но слушала.

Потом он замолчал; сидел, покорно ожидая то, что она скажет ему. Противоречивые чувства боролись в ней: нужно было оттолкнуть его, но почему-то хотелось верить – тому, что он рассказал. Лейли – почему-то – верила, что в нем есть что-то хорошее: “Ему нравятся дети: вот видишь!”

Рита подняла голову: он сидел, глубоко задумавшись, не видя даже её. Мозг пронзила мысль: если его приход к ней не ход Йорга – положение его незавидно! Бойкот коллег: невозможность совместной работы и обмена мнениями. Кроме того, Йорг руководитель его как аспиранта: кто согласится теперь довести его до защиты? Трудно ему: не об этом ли он сейчас думает?

Если всё так – он одинок, ужасающе. Все друзья, все его бывшие единомышленники отшатнутся от него. И у него больше никого нет – кроме нее, её одной: он и пришел к ней. И ждет покорно – не прося, не уговаривая. Как человек, глубоко осознающий свою вину. “Скажи, ты его очень сильно любишь?” – вопрос Лейли попал в точку: она понимала, в чем Рита не хотела признаться себе.

Что же делать? Поверить? Нет? Ведь он – один из тех, кто заставлял её притворяться. Может быть, и сейчас то же самое? Как узнать, проверить?

Зачем? “Я сама знаю, как непросто любить”. Вот он: сидит – молчит и ждет. И хочется поверить. Сказать, что всё хорошо, прижать к себе. Быть счастливой вместе с ним. Так хочется быть счастливой! “Я хочу видеть тебя счастливой. – Как ты? – Как я. Ты хочешь, чтобы у тебя был ребенок? – Кажется, да!” Ребенок на руках, маленький, теплый. “Ты смотришь на него так, как будто хочешь дать ему свою грудь”. Предел счастья!

И одновременно – испытание его правдивости!

– Сегодня я держала на руках ребенка. Того, которого ты чуть не убил. Мне никогда раньше не приходилось держать их на руках. Я тоже – хочу иметь ребенка. Ты поможешь мне? – она впилась взглядом в его лицо: сейчас он выдаст себя.

– Что? – он не был напуган тем, о чем она просила. Даже в полумраке видела она, как он улыбнулся – слишком хорошо для лазутчика. – Значит... Значит, у нас будет ребенок? Может быть, сын.

– Ты что: сам этого хочешь? – она даже не поверила.

– Рита! Я хочу быть вместе с тобой: сегодня, завтра, всегда – всю жизнь. Я люблю тебя, – я знаю, что значит это слово. И хочу – чтобы у нас был ребенок. Сколько раз видел их – совсем маленьких: знаю, какие они. Я хочу, я очень хочу, чтобы у нас был ребенок: твой и мой – наш!

– Глупый, – улыбнулась Рита, – но почему ты хочешь именно сына?

Йорг вел себя довольно странно: казалось, ничего не произошло – ни малейших изменений в отношении к нему в институте. Те, заводилой которых он был в проведении контрпропаганды, почему-то даже не замечали его неучастия в этом деле: впрочем, это как-то можно было объяснить интенсивной работой.

И всё же: почему молчит Йорг? Ещё надеется, что он одумается и вернется? Зря: скоро он поймет это!

Рита в положении! Все признаки налицо – осталось только сделать анализы, чтобы убедиться окончательно. Сейчас он это и сделает. Сам.