Данэя (СИ)

Марку день за днем потихоньку становилось лучше; он посмеивался над опасениями врачей – но они не спускали с него глаз.

Худшее, что могло произойти, во всяком случае, оттягивалось. Другая забота вновь заняла первое место: Лейли должна была родить со дня на день, и Дан держал её почти под непрерывным контролем. Роды предстояло принимать ему.

– У него большой опыт: он первоклассный акушер, – подбадривала Эя Лейли.

... Дан связался с Марком – извинился, что не сможет навестить: у Лейли начались схватки.

– И чудесно. Нечего ко мне ехать. Сообщи, когда он родится, – я буду ждать.

И вот Дан держит новорожденного. Теперь уже – своего внука. Рядом Эя, ассистировавшая ему.

Обработав ребенка, поднес его к Лейли: показать. Потом позвал Сына и Дочь.

– Держи! – сказал он Сыну. – Твой!

– Маленький! – Дочь сияла.

И в эфир пошло сообщение: ребенок родился! Марку, Еве, Ли, Полю, Рите, – и тысячам других, с нетерпением ждавшим этой вести.

И следом за радостным событием, совершившимся днем, другое. Ночью: инфаркт миокарда – у Марка. Дан сразу же уехал в клинику.

Лейли лежала, время от времени просыпаясь и посматривая в сторону детской камеры, где спал маленький. Лал дежурил возле сына. Обоим ничего не сказали о Марке.

Марк был плох: инфаркт, довольно обширный – правда, в меньшей степени, чем ожидали врачи. Но они не скрывали опасений, что за ним следом может почти сразу последовать второй. Марк лежал неподвижно; но состояние, казалось, опять сколько-то улучшилось.

– Ведь и до применения пересадок большинство не погибало от инфаркта, – сказал Дан врачам.

– С таким сердцем – спасти удавалось редко. Повторный инфаркт может сразу убить его. Он приносит себя в жертву собственным взглядам.

– Мы вправе делать это: не щадить себя самих. Мы против использования доноров-смертников. Нас будет всё больше, и вам следует искать другие средства лечения.

– Это сложно.

– А система непрерывного наблюдения?

– Конечно: самое эффективное, что может быть. Но о ней мы пока можем только мечтать. Ты же знаешь, как её трудно создать.

– Знаю.

– Поэтому надо спасать пока людей существующим надежным способом.

– Нет: он бесчеловечен. Надо бороться за создание СНН.

– В этом мы готовы поддержать тебя.

– Врачи – представители самой гуманной профессии. Я верю, вы все поймете, что нельзя спасать жизнь одних, отнимая её у других: врач – не может быть одновременно убийцей.

– Но сейчас – мы не в состоянии иначе спасти твоего друга.

– Ему же опять немного лучше.

Врачи пожали плечами.

Марк лежал не шевелясь. Взгляд его уходил куда-то внутрь: о чем-то он думал. Говорить почти не мог. И только спросил:

– Маленький как там?

Дан рассказал ему; впрочем, он слишком мало видел внука.

– Жаль, что мне не придется увидеть его не на экране!

... Дан сказал об этом Эе.

– Если бы можно было привезти ребенка в клинику.

– Как он?

– По-моему, слабеет непрерывно.

– Мы должны выполнить его последнее желание.

– Как сказать Лейли?

– Я это сделаю. А ты подготовь Марка.

... Лейли протянула сына к Марку. Он смотрел, жадно: маленький, удивительный человечек. От присутствия его вдруг куда-то ушло ощущение неотвратимой, близкой смерти: малыш прогнал её.

А он сморщил личико и стал плакать, до смешного отчетливо издавая: “Ля, ля!” В глазах Марка появилось недоумение.

– Его скоро пора кормить, – сказала Лейли: – раскричался раньше времени. Придется уходить. – Эя увидела, как сразу погрустнел Марк.

– Корми здесь! – сказала она.

Малыш энергично сосал. Марк смотрел, и в лице его всё больше читалось умиротворение, глаза лучились теплом.

– Хорошо! – прошептал он, когда Дан склонился к нему, прощаясь. – Прекрасно! Если я всё-таки не выкарабкаюсь, то умру спокойно. Скажи ребятам, что Дед ждет их сегодня.

– Дедушка! Ты выздоровеешь – мы с тобой положим его в коляску и пойдем вместе гулять, – сказала Дэя, целуя его на прощание.

– Обязательно, девочка!

А ночью Дана разбудил сигнал экстренного вызова.

– Скорей, сеньор! – сказал дежурный. – Второй инфаркт.

Большая группа врачей стояла возле Марка в реанимационной камере. Наготове операционные роботы. Светились экраны и индикаторы кибер-диагноста, – но и без них было видно, насколько плохо обстоит дело.

Абсолютно белое лицо Марка было искажено болью. На мгновение он открыл глаза:

– Дан! Ты пришел?

– Я здесь, Марк.

– Не проскочил, Дан. Всё ясно. Ты не бойся: я умру спокойно. Я видел маленького, попрощался с Дэей и всеми. И ребят повидал. Мне было хорошо. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Руку дай мне. Прощай, Дан! – несмотря на боль, он не закрывал глаза, жадно глядел на Дана.

И вдруг боль исчезла с его лица – на нем стало появляться то же умиротворение, с каким он смотрел на кормившую грудью ребенка Лейли.

Пропали пики линий на экранах диагноста, замигало сигнальное табло. Интенсивно заработал массажер сердца, срочно были введены стимуляторы и усилена подача кислорода. Врачи напряженно ждали.

Проходили секунды, минуты. Линии оставались такими же ровными. Как тогда. Когда не проснулся Малыш. Всё!

Врачи ещё долго не сдавались. Электростимулятор! Безрезультатно. Ещё дозы стимуляторов в вены! Кислород! Массажер! Один Дан стоял совершенно неподвижно – понимая, что все их средства уже бесполезны.

– Всё! – наконец произнес старший из врачей, снимая шапочку; остальные сделали то же.

Дан продолжал смотреть на только что ушедшего друга. Казалось, Марк уснул: покой был разлит по его лицу. Дан сам закрыл ему глаза.

– Пойдем, – сказал старший врач, – мы ему больше не нужны.

Они сидели в вестибюле в креслах и молчали, – подавленные, потрясенные только что произошедшей смертью.

Как недолго знал он Марка. И каким близким сразу тот стал, сколько успел сделать. Человек, сберегший Лала: стоявший ещё у истоков того, ради чего, не задумываясь, отдал жизнь.

– Прекрасная смерть! – вдруг нарушил молчание старший врач. – Прекрасная – если можно так сказать о смерти.

Дан чувствовал, как ком в горле мешает ему заговорить, ответить врачу.

– Нехорошо тебе? – спросил тот. Дан молчал.

– Надо дать ему двадцать миллилитров этанола – чуть снять напряжение.

– И мне нужно, – добавил один из врачей.

– И мне. – Этанол хотели принять все.

Робот привез колбу с ним. Старший врач сам разлил его.

– Вспомним древний обычай: помянем его. Вечная ему память!

Все молча проглотили малоприятную на вкус жидкость. Но она помогла на короткое время чуть расслабиться.

– Впервые такое вижу. Даже в последний момент мы спасли бы его, дай он согласие на пересадку.

– Я говорил: он не мог – это – сделать.

– Удивительные люди – твои последователи, академик Дан. Это заставляет задуматься. Так поступить!

– Он поступил, как Человек, – отозвался Дан.

Что-то мешало им сразу разойтись. Наконец, Дан поднялся, – все врачи провожали его до выхода.

Он шел домой пешком. Взошло солнце, всё вокруг было свежим, ярким. Не верилось, что только что не стало Марка.

Его ждали дома. Ждали и боялись страшной вести – и потому не вызывали его.

Лицо Дана сказало всё: никто не задавал вопросов. Заплакав, убежала Дочь.

Безмятежно спал малыш, с поднятыми ножками, раскинув руки со сжатыми кулачками. Дан подошел к нему. Но даже вид внука не помог хоть чуть успокоиться.

– Марк!!! – неожиданно для себя глухо прорычал он.

И малыш вдруг открыл глаза. Как будто дед назвал его имя – и он откликнулся.

[1]Крупнейший литовский художник (1875-1911). “Жертвоприношение”

[2]Чёрная дыра́— область впространстве-времени,гравитационное притяжениекоторой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся соскоростью света(в том числе иквантысамогосвета).